Андрей Куц - Самое страшное преступление

• Название: Самое страшное преступление
• Автор: Андрей Куц
• Жанр: Русское современное

Деревня жила своей жизнью. Она была не готова принять представителя далёкого большого мира, который подошёл к ней в один из дней жаркого лета. Этот человек долго скитался, скрываясь от погони. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и обратился к маленькой девочке, певшей песни неподалёку. Девочка испугалась измученного дорогой мужчины, но согласилась сделать «божескую милость». Она убежала за водой к колодцу. Вернулась она со взрослым мальчиком. Мужик осклабился и… улыбнулся.

---

«Угораздило же меня. Что я тут делаю? – сетовала мадмуазель Катя. – Надо уйти в каюту. Там тоже душно, но там можно раздеться и обтереться влажной губкой. И уснуть, разметавшись на койке. И попробовать выспаться. Наконец, выспаться, пока тихо, пока нет этой проклятой вечной качки».

Катя опасливо огляделась: мать с отцом дремали в шезлонгах, жених о чём-то деловито толковал с капитаном, матрос драил палубу на корме. Катя страшилась привлечь внимание своим уходом, потому что тогда придётся отвечать на глупые вопросы, придётся искать, что ответить и… вступать в переговоры!

Она прикрыла глаза и побежала к трапу.

«Скорее, скорее! Не останавливайся, никому не отвечай, никого не замечай. Беги, беги!»

цок… цок… цок…

Катя захлопнула дверь каюты, заперлась и опрокинулась на кровать, позабыв раздеться.

Её тут же обнял сон.

Она очнулась от голосов и возни на палубе.

В иллюминаторе плескался бескрайний океан – всё тот же, прежний. И также светило солнце.

«Верно, я спала недолго, – подумала Катя. – Что это за шум? Что случилось?»

Она поднялась, оправила платье, прибрала под шляпу волосы, отворила дверь и вышла в узкий коридорчик.

– Ба-бах!!! Бах! Бах! – оглушительные пистолетные выстрелы, крик и омерзительное ржание.

Катя вздрогнула, похолодела.

Кто-то заслонил проём. Кто-то скатился по лестнице.

– Ах! – вскричала Катя, увидав перед собой безобразную рожу и почуяв дурной запах.

И лишилась сознания…

Катя проснулась в темноте избы. Она лежала, не открывала глаз и размышляла об увиденном во сне, и хочет ли она его продолжения? Катя решила, что хочет.

Она быстро ухватилась за ещё чудящиеся эпизоды ночной грёзы, поудобнее подложила руку под щёку и к своей радости тут же уплыла в удивительный, невероятный, нереальный мир.

– Какой трофей! Вот так пожива! – проорал дребезжащий бас.

Из прокуренных до хрипоты, пропитых мужских глоток донёсся грубый хохот.

Катя бултыхалась в луже солёной воды, ничего не видя, пытаясь подняться, потому что Катю окатили океанской водой, чтобы привести в чувства. Она протёрла глаза, встряхнула головой, чтобы убрать с лица мокрые волосы, и обомлела: перед ней возвышались, плотно обступая, пираты – исковерканные шрамами и болезнями беззубые рожи!

Катя была без шляпки, её мокрое платье бесстыже прилипло к телу, туфли где-то слетели и напоказ выставились кружевные штанишки.

Она подобрала ноги, поправила платье, укрывая даже кончики пальцев стоп в беленьких носочках, и, обхватив всё это богатство руками, зажалась. Она сидела и пялилась на залитую кровью палубу.

– Ладно, ладно, ребята, расходитесь, – послышался голос. – Занимайтесь делами. Нам пора сваливать!

Толпа распалась, а низенький капитан, у которого руки были непропорционально длинными, остался созерцать пленницу. Он подбоченился и, ухмыляясь, пожирал её глазами.

Катя потупилась. Покраснела.

Теперь она была добычей пиратов! Полностью в их власти, в их распоряжении!

Катя ещё больше сконфузилась.

Катя стала терять ориентацию в пространстве – перед ней всё поплыло, как во сне.

Во сне? Не уж-то подобное безумие может происходить на самом деле?

«Не сплю ли я? – подумала Катя. – Как такое может быть? Такого со мной никак не может быть. Это сон. Я скоро проснусь. Непременно надо проснуться. Непременно? Разве я хочу этого?»

Сон продолжался.

Капитан был малого роста, но был силён как бык. Он взял Катю на руки словно пушинку и бережно перенёс на свой корабль в шесть высоченных мачт. Катя вдыхала запах его пропитанного нечистотой, спиртным и табаком тела. Она старалась не смотреть на него. Она смотрела на матросов, лежащих в лужах крови, и не видела своих родителей, не видела жениха: что с ними, где они, неужели уцелели, спаслись?.. бросив, оставив её на растерзание пиратам?.. нет-нет, не может быть!

– Где мои мама с папой? – пискнула она в ухо капитана, которое когда-то давно было чем-то раздавлено.

– Ха, девочка! – воскликнул капитан. – Так те пожилые дама и господин твои родители? Сожалею, но все они за бортом, кормят акул! – Капитан остановился и обратился к подчинённым, шныряющим на шхуне: – Давайте быстрее, олухи. Пора делать ноги. Шхуну – на дно! Спалить, ко всем чертям!

– Ах, – выдохнула Катя.

Она поискала глазами хотя бы кого-то в океане. Но, кроме бороздящих водную гладь плавников, шляпки мамы и плетёных кресел, никого не увидела.

– Их съели акулы, – прошептала она.

– О, да, девочка! Их съели акулы. В этих широтах их полным-полно.

Катя была брошена на большую мягкую постель в богато убранной каюте капитана и оставлена наедине со своим горем.

Во сне Катя волновалась, осознавая себя запертой в полумраке каюты, ожидая хозяина, а его всё не было, и вокруг было тихо – неизвестность… Время тянулось, дни шли, а она была одна. Жара, пот, спёртый дурной запах стали неотъемлемой частью дня и ночи. Вдруг дверь распахнулась. Катя ослепла от света яркого дня… в котором стоял сильный, грубый, грязный, безобразный маленький капитан. Его лицо растёт, приближается, тянется к ней, чтобы…

Сон пошатнулся и обернулся: теперь Катя – госпожа над всеми пиратами. Она сидит в креслах на мостике, перед ней – столик с яствами. Она утопает в вычурных пышных одеждах. Она увешана драгоценностями. Она смотрит на дымящийся вдали корабль – последствия их набега.

Пираты подносят ей добычу. Но она придирчива. Она недовольна. Её ничем не удивить!

– Не сердись, госпожа, – трепещет какой-то бедолага, опустившийся перед ней на колени, не смея поднять лица.

Она толкает его ногой.

Бедолага падает, вскакивает и скатывается по трапу на палубу, спеша скрыться.

Капитан стоит у штурвала. Он смотрит на неё. Он улыбается. Она улыбается в ответ. Капитан складывает губы сердечком, приглашая к поцелую, – Катя очарована. Она тянется к его губам. Она не замечает, как поднимается с кресел, как идёт… губы капитана увеличиваются… они большие, обветренные, влажные… они всё ближе, они манят…

Катя просыпается.

Она лежит в недоумении.

«Я что, влюбилась? – думает девочка. – В кого? В этого капитана, который как две капли воды похож на Костю Боброва? В такого? Что со мной?»

Катя лежит. Она волнуется, стыдится, сомневается, не верит. Она снова и снова вспоминает сон и домысливает пробелы. Она находит в нём то, от чего ей радостно, что её греет и даёт надежду. Она хватается за это, успокаивается и засыпает. Катя спит крепко, ничего не видя, так, что остаток ночи пролетает незаметно, как один скачок секундной стрелки.

Утро было свежее и ясное. Солнце ласкалось теплом, обещая жаркий день.

Легко, воздушно, как маленькое пушистое облачко или кристально чистый ветерок, Катя выбежала на покосившееся, рассохшееся крылечко в дырявой длиннополой ночнушке и спустилась, босоногой озорницей, в мокроту росы, блестящую на травинках запущенного, неопрятного двора. Она нашла на неухоженной грядке молоденький пупырчатый огурчик и радостно похрустела им, с любопытством и довольством наблюдая приветливый тихий мир.

В затхлой избе, сотрясая бревенчатые стены, храпела её бабуля Евдокия, вечно хандрящая, недовольная старушка, не отказывающая себе в удовольствии припасть к чарке с вонючей, едкой водицей, которая тем лучше, чем больше в ней градус и крепче, непередаваемей аромат. Накануне Евдокия весь день пила горькую, угощаясь со стола, накрытого понурым и тощим Сергеем Анатольевичем Мишкиным, дядей Серёжей, с которым мать Кати, Раиса Дмитриевна Ступкина, близко зналась или, иначе говоря, сожительствовала вот уже как целый год.

Кате было семь лет, когда мать ушла от второго мужа, от её отца, от Ивана Павловича Петрошенко, ушла, чтобы перебраться с двумя детьми в другой город к едва знакомому мужичине, которым она не на шутку увлеклась, вроде как влюбилась. Но, как говорится, не сложилось, и Раиса Дмитриевна осталась не возле разбитого корыта, а вообще без такового. Нескончаемых два года мыкалась она с детьми по чужим квартирам в чужом городе. И появился некий дядя Миша, и Раиса Дмитриевна выскочила замуж. Теперь же не было и его. Но был дядя Серёжа.

За все три года проживания в Тумачах мать так и не устроилась на постоянную работу в Житнино. Она перебивалась случайными заработками: то наймётся на прополку картофельного, морковного или какого иного поля, то – на уборку той же картошки или моркошки, то – на их же переборку-сортировку, то устроится сторожем, а то подсобит в коровниках или на куриной, гусиной, поросячьей фермах от раздачи корма до уборки-чистки помещений и двориков для выгула. Да мало ли дел в большом селе с несколькими фермами – там никогда не откажутся от лишней пары рук.

Рома, сын Раисы Дмитриевны от первого брака, уже несколько месяцев был в армии. От него сразу стали приходить тревожные письма: рослый, выносливый, привыкший к невзгодам Рома по каким-то причинам попал в изгои и старики-деды измывались над ним, как евнухи над ослицей. Две недели назад матери сообщили, что её сын находится в госпитале с проникающим ранением в брюшную полость. Он прооперирован, состояние стабильное, у него имеется всё необходимое. Мать засобиралась в очень дальнюю дорогу. Но нужной для поездки суммы не находилось. Это ещё больше расстроило Раису Дмитриевну, отчего она ушла в загул.