Андрей Куц - Самое страшное преступление

• Название: Самое страшное преступление
• Автор: Андрей Куц
• Жанр: Русское современное

Деревня жила своей жизнью. Она была не готова принять представителя далёкого большого мира, который подошёл к ней в один из дней жаркого лета. Этот человек долго скитался, скрываясь от погони. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и обратился к маленькой девочке, певшей песни неподалёку. Девочка испугалась измученного дорогой мужчины, но согласилась сделать «божескую милость». Она убежала за водой к колодцу. Вернулась она со взрослым мальчиком. Мужик осклабился и… улыбнулся.

---

Один бог ведает, сколько бы они так стояли.

Но вот раздался истошный крик ребёнка.

И всё разрушилось. Или исправилось?

– Мам, мама, мамочка! – закричал мальчик. – Куда же ты пришла? Папа заругает. Он не велел к нему ходить. Мама моя, мамочка! Пошли, пошли отсюда. Домой пойдём, я есть хочу, я спать хочу. Я играть хочу. Я с тобой хочу быть. Ма-ма-аааааа! – Мальчик обхватил женщину и сполз по её ногам, и стал стучать по земле туго сжатыми маленькими кулачками.

Это был шестилетний Миша. Это он крался следом за Марией по обочине дороги: маленький, худой, ушастый, коротко стрижен, словно облетевший одуванчик, в одних трусах. Очень плаксивый и своенравный, избалованный мальчик. Он мог в любом месте ни с того, ни с сего поднять истеричный вой, слышимый на противоположной стороне села. Он мог топать ногами, в исступлении прыгать и кидаться на мать, чтобы поплотнее прижаться к ней, чтобы никуда не отпускать, ни с кем не делить её внимания.

Бориска всегда смотрел на него с брезгливостью. И вместе с тем – с завистью. Он, пожалуй, тоже не отказался бы порой закатить истерику, вцепиться в мать, и никуда её не отпускать. Но, наглядевшись со стороны, как это некрасиво, он гнал от себя подобные мысли. При этом он знал наперёд, что никогда не стал бы так себя вести. Для этого Борис был слишком гордым.

Мать бережно взяла на руки своё чадо. И оно затихло. Женщина ушла с драгоценной ношей, позволяя слезам уже беспрепятственно стекать по щекам, орошая белую блузу.

Когда через час прибежала Любочка, Бориска ожесточённо орудовал молотком, загоняя гвозди в дверь, разбитую пьяным ночным визитёром. Со сна Любочка была бодра и шустра, но она была опытна и внимательна, и сразу заметила, что с Бориской что-то неладно. Она притихла и села в сторонке, понаблюдала за его запальчивой работой, за его перекошенным от излишнего усердия лицом и занялась собственной игрой, которую тут же выдумала из гвоздей и щепок, щедро повсюду разбросанных.

Бориска до позднего вечера устанавливал на место дверь, проверял и подлаживал замок и щеколду с засовом. В этот день они никуда больше не ходили со двора.

Трое ребят, ушедших в поле, где-то пропадали до сумерек. Бориска вспомнил о них, когда на веранде у Потаповых начали собирать на стол для ужина и донёсся грозный голос главы семейства:

– Ты где пропадал? Тебе нечем заняться дома? Весь вечер нам помогала Вера, крутилась, как белка в колесе. А ты, балбес, где-то носишься. – И так далее.

Бориска понял, что Митя благополучно заявился домой. Беспокоиться о ребятах не стоит. А подробности он узнает завтра. Только… всё-таки будет лучше, если он подойдёт к забору и прислушается к Кулешовым – дома ли Саша? – и приглядится к Петрошенко – где Катя? Все были дома.

Любочка отпомогалась бабушке и дедушке с поливкой посадок, поужинала и забралась в кроватку, перед этим пожелав спокойной ночи Бориске.

– Спокойной ночи, Любочка! – сказал Бориска, пожимая её маленькую ладошку через широкую щель в редком заборе. – Спи спокойно. Пускай тебе приснятся белочки и зайчики, ушастые такие и пушистые, весело скачущие и лузгающие семечки с орехами.

Девочка рассмеялась:

– Глупенький, – сказала она, – зайцы не глызут семечки, они любят моркошку и капусту.

– Верно-верно. Ну ступай, а то они без тебя всё схрумкают.

– Пока! – Любочка убежала.

Она ещё несколько минут шелестела своим тонким голоском, что-то рассказывая бабушке, покуда мылись ножки в тазике с согретой водой.

Потом всё стихло.

Лишь Сева Абы-Как играл у себя дома на гармонике.

На небе светили звёзды и неспешно поднимался месяц.

Выпала роса.

Существенно посвежело.

Пришла ночь.

Глава вторая Ночь сомнений

15 дней назад (12 июля, среда)

Любочке было жарко. Её мучили кошмары. Она беспрестанно возилась и скидывала шерстяное одеяло. Ночь всё длилась и никак не кончалась, казалось, ни конца ей не будет, ни края.

Бабушка с дедушкой крепко спали, напившись лекарств, не чуя беспокойства внучки.

А Любочка бултыхалась в каком-то подвешенном состоянии. Ей чудились потрясшие её формирующуюся личность события давно минувших дней, которые почему-то зачем-то мешались с только что прожитым днём.

…Всё было прекрасно. Она, как повелось в это лето, шла по просёлку, вдоль рядов высоченной кукурузы, что шепталась лёгким шорохом под дуновением ветра, живя своей таинственной душной жизнью. И Любочка подпевала ей тоненьким голоском.

Ослепительный июльский день ликовал, брызжа скупыми, но радостными красками. Ласточки кружили под самым солнышком. В сорняках прыгали кузнечики, порхали бабочки.

До ужаса самостоятельная, деловитая Любочка тихонько напевала о василёчках-цветочках, собирала ромашки и плела из них венок. Она отстранённо улыбалась миру, трогала травинки, жмурилась небу. Она ходила не просто так. Она ждала маму. Которая где-то тут, в кукурузе, затерялась, заплутала, но она обязательно выйдет и обнимет дочку.

Любочка оборвала несколько кукурузных листьев, стараясь выбирать покороче, так как многие не уступали в длине своей её росту, и занялась сотворением огромной куколки, чтобы поиграться самой, скоротать в ожидании время и порадовать маму.

Любочка дошла до шалаша, недавно сделанного мальчишками в поле, и устроилась возле него на подстилке, по-прежнему напевая, но теперь для различимой в очертаниях куклы. Две маленькие ромашки, обобранные от лепестков, пошли куколке на глазки. Любочка не могла сообразить, из чего сделать куколке ротик и носик, и поэтому занялась её платьем: «Клинышки кончиков кукурузных листьев станут юбочкой, как у папуасиков. – Решила девочка. – А на голову куколке пойдут нежные лепесточки початков и будут у неё роскошные длинные волосы».

За её спиной что-то с хрустом шмякнулось. Но, полностью отдавшись сотворению маленького чуда, она не обратила на это внимания.

– Цветочки аленьки, губки аленьки, птички быстреньки, а мы красивеньки, – нараспев приговаривала Любочка.

Позади что-то заскрежетало.

– А?! – девочка вынырнула из своего мирка. – Мама?

– Мама! Мама! – звонко закричала она, вскакивая на ноги и вертя головой.

– Чего орёшь, шмакодявка? – было ей в ответ.

Грубый, трескучий мужской голос потряс Любочку.

Она выпучила глазёнки и тут же отскочила от бурой руки, выпавшей из шалаша.

От страха Любочка так сильно сжала пальцы в кулачок, что смяла почти готовую куколку-великаншу.

Из шалаша появился, выползая на свет божий, подслеповато щура опухшие глаза, неизвестный мужчина. Это был тот самый, который позднее представится Костей Бобровым.

– Вода есть? Пить? – спросил мужчина, устраиваясь на том месте, где только что сидела Любочка.

– Нету, дядя, – сказала девочка.

– Плохо. – Он опустил голову, обхватил её руками и застонал. – Ты чего здесь распелась? – прохрипел он. – Ты откуда? Мне бы попить. Можешь принести?

– Могу.

– Будь умничкой, принеси. – Дядя посмотрел на нее с надеждой. – Сделай божескую милость. И никому про меня не говори. Это будет наш секрет.

Любочке очень хотелось спросить, почему не надо никому про него говорить, но она ещё не отошла от испуга, поэтому ей было легче согласиться со всем, чтобы ей ни сказали, о чём бы ни попросили. И она ответила:

– Хорошо, дядя.

– Это долго?

– Нет, дядя. Я быстро побегу.

– Ну, беги. И никому! Секрет!

Любочка кивнула и убежала за водой.

Она благополучно добралась до Тумачей и возвратилась.

Так было днём.

Но не во сне девочки.

Во сне она никак не могла выбраться из кукурузы. Она почему-то не побежала к просёлку, а всё бежала по полю. И заблудилась. Дороги нигде не отыскивалось. Но она бежала, бежала. Она хотела напоить дядю, облегчить его страдания. Дядя был страшный, но такой жалкий, болезненный.

Любочка спешила. А поле не кончалось. Кукуруза шуршала и обжигала острыми листьями.

Девочка утвердилась в мысли, что окончательно потерялась. Ей захотелось плакать, и не столько от того, что она не может отыскать дороги домой, а от того, что в ней нуждается дядя, а она вот тут, заблудилась, непутёвое дитя.

Остановилась Любочка, маленькая, растерянная, сжимая свою поломанную, помятую куклу для мамы. Кукуруза нависала над ней, жалась к ней.

Темно. Уже пришла ночь. А Любочка стоит на прежнем месте.

Послышалось шуршание. Оно быстро перемещалось: туда-сюда, туда-сюда.

В кукурузе кто-то бегал.

– Кто там? – прошептала девочка.

Из-за туч выглянула полная луна. Вокруг стало светло, как днём, лишь резкие тени мешали различать притаившийся мир.

Неподалёку кто-то бегал. И никак ему это не наскучивало.

Внутри у Любочки захолодело, и она, неожиданно для самой себя, пронзительно закричала.