Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

• Название: И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота
• Автор: Людмила Прошак
• Жанр: Альтернативная история

Исторический детектив основан на реконструкции событий, произошедших в Великой Перми и прилегающих землях (северо-запад России, Москва, Киев, Прибалтика). Большинство героев – реальные исторические личности, в том числе и Стефан Пермский, гибель которого расследует главный герой с подачи Епифания Премудрого. Подсказка – в таинственных артефактах – в рисунках на посохе и в зашифрованных письменах…

---

«Отче, прервемся не надолго и перечтём сказанное?» Митрополит сосредоточенно кивал, весь обратившись в слух. «Итак, – Епифаний взял в руки исписанную страницу, – Митяй занял место нареченного митрополита, во-первых, благодаря ложному истолкованию завещания Алексея, будто тот назначил его своим преемником. Верно?» Киприан кивнул, соглашаясь. Епифаний продолжил: «Во-вторых, Митяй до возведения в сан облекся в мантию и присвоил себе знаки митрополичьего достоинства благодаря прямому вмешательству князя в дела церкви, согласно уставу которой епископы должны избираться епископским собором, а не гражданской властью. Правильно?» – «Да, но мы упустили из виду третье, особенно важное, обвинение: подкупом и симонией вершилось это незаконное поставление. Эти люди надеялись на деньги и генуэзцевV!» – гневно воскликнул митрополит. Епифаний не ответил, он уже снова взялся за перо… А я невольно перенесся в события трехлетней давности, которым стал случайным свидетелем.

…Колокола не стихали. В такт им цокали конские копыта. Лишь передняя шестерка рысаков нет-нет, да и сбивалась с ритма. Они натужно тащили царские сани по рассыпчатой соли, как по белому снегу. Редкие иноземные послы удостаивались такой милости от московского князя.

В санях сидел сам Дмитрий Иванович, а по левую руку от него восседал дородный, румяный поп в белом клобуке и митрополичьей мантии, изукрашенной параманомVI, который ковром лежал на его могучем торсе. В толпе волной нахлынул шёпот: «Митяй!..» Следом за санями в богато изукрашенных возках мерно колыхались старейшие бояре. За ними важно выступали епископы, я признал среди них лишь одного – коломенского владыку Герасима. Потом ехали архимандриты, протопопы, игумены… За сановным поездом тянулись гуськом всадники – митрополитские бояре. И, наконец, в окружении целого полка отроков и слуг, везли на телегах казну и ризницу. Сотни колес громыхали по мостовой, заглушая звон колоколов…

Я так явственно всё это слышал, что Епифанию пришлось окликнуть меня трижды, прежде чем я его услышал: «Отче, ты с нами иль далече?» Я стряхнул с себя остатки воспоминания и потерянно улыбнулся: «Простите, отцы. Шёл по делу, но заслушался нечаянно. – И понимая, как это выглядит со стороны, заторопился с оправданьем: – Подслушивать, право слово, не хотел». Киприан пожал плечами: «Не виновать себя, для того и пишется, чтобы люди знали». – «Тогда позволь…» – я запнулся, не зная как обратиться к митрополиту (я и с архиепископами за всю свою жизнь разговаривал дважды – с коломенским владыкой Герасимом, когда меня игуменским саном и настоятельством удостоили, да ещё намедни с тверским владыкой Евфимием). – «Зови меня отцом Киприаном, – подсказал митрополит, – не стоит усложнять то, что просто». – «Отец Киприан, – подхватил я благодарно, – а какой резон генуэзцам в наши церковные дела вмешиваться?» – «А если я тебе скажу, что на Куличках генуэзцы заодно с татарами бились? Что на это скажешь?» – «Что они враги. Тогда тем более непонятно, зачем им митрополита за свои деньги в Москве ставить». – «Так уж и непонятно? – усмехнулся Киприан. – Тогда тебя спрошу ещё: кто на Куличках наблюдателями рядом с московским князем стоял?» Я пожал плечами. «Всё те же генуэзцы! Дмитрий Иванович их сам пригласил, потому что и в случае победы, и в случае поражения торговых отношений с КрымомVII рвать не хотел. А знаешь, к кому убежал Мамай, разбитый годом позже после Куличек Тохтамышем на реке Калке? К генуэзцам!» – И тут же был ими убит! – вставил Епифаний. «Что теперь скажешь?» – спросил меня Киприан. «Разве только то, что итальянские купцы о своей выгоде радеют и цену за неё сами назначают. Отче! – наконец вспомнил я, зачем пришел: – Князь наш Михаил Александрович, выслав вперёд себя гонцов к Тохтамышу с поздравлением по случаю победы, вместе с сыном уехал в Орду». Киприан кивнул грустно: «Спасибо, что, отказавшись от поручения, выполнил его. Конечно, ваш князь сейчас несчастиям Москвы рад, надеется воспользоваться злобой Тохтамыша на Димитрия. Когда ж его, если не сейчас, пытаться с помощью монголов свергнуть с престола. А ты, Антоний, генуэзцам удивляешься!» – «А мы что будем делать?» – Епифаний покусывал перо. – «Работать», – был ответ.

Седьмого октября пополудни из-за ворот обители окликнули: «Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!» – «Аминь!» – отозвался вратарь, без предосторожностей отпирая засов. Но за безобидным дьячком маячили не спешившиеся дружинники. «Где тут есть митрополит Киевский и Литовский Киприан?» – дьячок явно стремился иметь грозный вид, и таковым бы и казался, если бы не съехавший на одну сторону живот и колышущиеся от важности щеки. Он похлопывал по ладони скрученной грамотой словно дубинкой, выражая нетерпение. «Митрополит Великой Руси Киприан, – услышал я свой голос, сам себе поражаясь, – здесь. Как ему доложить? Кто ты, с чьим поручением?» – «Малк Шигон я, – сбавил спесь дьячок, сжав грамоту в руке», – с поручением от великого князя Дмитрия Ивановича. – «Ты, дьяк, сейчас в Твери», – напомнил я ему. Вратарь после этих моих слов решительно затворил ворота, оставив московских дружинников вне обители. Малк, оказавшись вдруг один, ещё более скособочился. Я направился к митрополичьей келье, дьячок двинулся было за мной, но я остановил его взглядом: жди, мол.

Киприан прибытию гонца не удивился: «Впусти его, Антоний». Дьячок прямо на пороге хотел взломать на грамоте печать, намереваясь прочесть вслух. «Я чтению обучен», – упредил его Киприан, протягивая руку. Малк нехотя отдал. Печать ореховой скорлупой упала на пол. Митрополит пробежал великокняжескую грамоту: «Ступай назад, скажи, что поручение исполнил. С Божией помощью буду завтра в Москве». – «Я с дружинниками здесь, они препроводят да и охраной будут». – «Ступай, – повторил с потаённой горячностью Киприан, – один приеду. Охранять княжьим людям меня надо было тогда, когда я с великой княгиней да с малыми княжичами из осадной Москвы выбирался».

Дьячок, ещё причудливее скрючившись, попятился. Вратарь, закрывая за ним ворота, с удивлением отметил, что гонец поворотил в сторону, противоположную от московского тракта.

Прощальная трапеза была более чем скромной не только из-за скудности припасов, но и из-за причины, по которой Киприан и его спутники покидали нас. Иноки, менее осведомленные чем я, но не менее наблюдательные, молча по очереди подошли к митрополиту под благословение. Последним был я. «Благослови, отец Киприан, препроводить тебя и твоих спутников до Москвы». – «Евфимий на это тебя не благословлял», – напомнил мне Киприан. – «Он в Твери епископ, а ты – митрополит… Руси…» – «Не пожалеешь? Я не за наградой еду». – «Сожалеть придётся, если ты, отче, мне в этой чести откажешь».

Кривить душей не стану: вызвался я ехать ещё и потому что надеялся хотя бы невзначай увидеть великую княгиню Евдокию, а если особо посчастливится – то и лишний раз послужить ей.

Мы выехали в тот же день, выбрав окружной путь: длиннее, но спокойнее. К тому же переночевать и коням роздых дать можно было в лесной пустыньке, которая была по дороге. Проехав весь день в одиночестве, расположились на ночлег, когда над чащей сгустилась мгла, щедро подсвечиваемая звёздами. Наскоро подкрепившись, легли, чтобы на зорьке продолжить путь. Среди ночи я проснулся, обеспокоенный мятущимся пламенем свечи. Епифаний торопливо исписывал четвертушки листов.

«Чего не спишь?» – спросил я, сонно наблюдая за пляшущими под пером тенями. «Тсс! – приложил он к губам испачканный чернилами палец. – Киприана разбудишь». – «А ты?» – «А что я? Ещё Василий Великий поучал: «Будь ревнителем праведно живущих и имена их, и жития, и дела записывай на своём сердце». Поскольку же я не достиг такой меры и не пришёл в такое состояние, чтобы писать на скрижалях сердечного разума, то решился писать на материальном пергамене»VIII. – «Как думаешь, что завтра в Москве будет?» – «Битва овец среди волков»9.

«И даже того хуже, – подал вдруг голос Киприан, – потому как я не воин, а епископ. И иного мне по сану моему не дано». – «Бывает иначе, – неожиданно возразил Епифаний. – Мне один такой известен. Он воин». – «Кто таков? Я его знаю?» – «Навряд ли, он простой иеромонах». – «И как его зовут?» – «Стефан. Он пошёл в землю, где не ходили ногами святые апостолы, чтоб стать там и законоположником, и исцелителем, и крестителем, и проповедником, и исповедником, и учителем, и стражевым, и правителем». – «Свидеться бы с ним… Что за земля-то?» – «Это Пермь – непонятная страна. Из неё две реки вытекают, Вычегда и Кама, и воды одной бегут к северу, а другой – к югу». – «Чуднό! А ты сам туда хаживал?» – «Нет, не успел, но путь знаю: если из Устюга Вычегдой подняться вверх, то можно войти в эту самую ПермьIX…»