Александр Казимиров - Бульварное чтиво. Повести и рассказы

• Название: Бульварное чтиво. Повести и рассказы
• Автор: Александр Казимиров
• Жанр: Русское современное

Дорогой читатель, вы окунетесь в мир простых людей с их мелочными и пустяковыми неурядицами. Захватывающие сюжеты, стилистически яркие, интригуют с первых же страниц. Комизм ситуаций настолько гармонично вплетен в сюжеты, что становится неразрывной его частью. Автор не делает никаких выводов, он веселится, грустит и умирает со своими героями. В книге «Бульварное чтиво» есть и прекрасный воплощенный замысел и изюминка для истинных ценителей художественного слова.

---

– Не смотри на меня как на Бога. Нет ничего могущественнее Великой Пустоты, другими словами – мирового разума. В Пустоте человеческая мысль создает все, в чем нуждается цивилизация. Создает, а потом перешагивает, как через изжившее себя, и двигается вперед.

– А как же совесть? Ведь она постоянна и является гласом Божьим! – робко возразил Шокуров.

– Совесть, как мораль и другие принципы, прививается человеку обществом, в котором он живет. А значит, исходит от нравов и обычаев, царящих в данной среде. Представь себе ребенка, воспитанного дикими зверями. Будет ли он знать, что ценно в человеческом мире? Будет ли он почтителен к возрасту и положению людей, в чье окружение попадет по воле случая? Воспитанный животными и не имеющий понятия о нравственности, он будет вести себя как животное. Хотя создан по образу и подобию Божьему, как уверяют некоторые религии. Что тогда ты скажешь относительно совести? Есть ли она, или Бог забыл вложить ее в душу?

Шокуров не знал, что ответить. Его потряхивало, к тому же беспокоили муравьи. Он старался не чесаться, но зуд донимал настолько сильно, что терпеть его не было возможности. Будда являл собой образец спокойствия и снисходительно относился к телодвижениям собеседника, будто и не замечал их. В какой-то момент Вениамин подумал, уж не кажется ли ему все? Он протер глаза, но ничего не изменилось: Будда висел в воздухе, презирая законы тяготения.

– То, что я тебе говорю – выводы, сделанные мной в процессе созерцания жизни. Ты можешь с ними соглашаться или нет. Можешь оспаривать и выдвигать свои версии относительно того или иного вопроса. Но все останется так, как есть. Жизнь слишком коротка, чтобы прозреть и достигнуть истины. Не верь тому, кто уверяет, что он знает все. Такое может сказать глупец. Не верь тому, кто говорит, что он познал истинного Бога, ибо невозможно постигнуть то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Всю жизнь человек учится. Опираясь на полученные знания, стремится сделать шаг в развитии, опередить время и заглянуть в будущее. Он не понимает, что для этого достаточно умереть! – Будда замолчал, превратился в облако пыли и опал на землю.

Шокуров проснулся поздно. Возле костра суетился Лю Фа. Дым разъедал глаза китайца, и тот смешно корчился. Вениамин подошел к тому месту, где находился ночной собеседник, присел, сжал в пригоршне пыль и мысленно прокрутил состоявшийся накануне разговор.

Отпустив Лю Фа, Шокуров весь день провел возле статуи; высчитывал ее высоту, записывал в блокнот наблюдения. Не было ничего, что до сей поры заставляло его с таким усердием относиться к работе. Подобного рвения он не проявлял сроду, если не считать детства, когда любопытство толкало его на необдуманные поступки. Однажды маленький Веня лизнул чугунный утюг. Лизнул, потому что нянька запретила ему приближаться к предмету, похожему на корабль, который бороздил моря белоснежных простыней. Последствия оказались плачевными – рев подрастающего естествоиспытателя оглушил дом. Мало того, что Веню не стали жалеть, отец за непослушание еще и всыпал ему по первое число.

Получив урок, Шокуров хорошо усвоил: излишняя тяга к знаниям способна привести к неожиданным результатам. Но Будда требовал к себе именно такого отношения. Чиркая карандашом в альбоме, Шокуров с нетерпением ждал ночи. Он был уверен, что Просветленный явится снова.

Лю Фа дни напролет отирался в компании других проводников, не забывая, однако, об обязанностях. Приготовив еду, он с неизменной улыбкой желал приятного аппетита. Раскатав свернутый в рулон спальник Вень Нья Мина, проверял: не заползла ли в него змея, и после этого готовился к ночлегу сам.

Вечерний воздух пропах запеченным на углях мясом. Повсюду слышались разговоры на разных языках. Шокуров отказался от ужина и свернул самокрутку. Чтобы заснуть, ему требовалось все больше табака. Он понимал, что привык и без него уже не уснет. Но это не особо беспокоило. Важнее было встретиться с Буддой. Ради этого он готов был на все. Шокуров напрасно вглядывался в темноту – вчерашнего гостя не было. Вениамин ощущал себя так, словно пришел на долгожданную встречу, а его обманули, украв время и заставив нервничать.

Он выкурил «козью ножку», удобно лег и закрыл глаза. Шорох травы стал сильнее и напоминал знакомый голос.

– Не пытайся увидеть то, чего не можешь – в силу своей ограниченности! Запомни: жизнь – это порог, за которым находится другое измерение. Переступив его, ты освободишься от страданий, вожделений и суеты. Твой разум сольется с Великой Пустотой. Покой и способность созерцания будут наградой за жизнь.

Шокуров напряг слух, в надежде услышать что-нибудь еще. Но напрасно: храп Лю Фа заглушил посторонние звуки.

Утром китаец растолкал Шокурова.

– Вень Нья Мин, домой пора!

Он вытряхнул из мешка остатки провианта, показывая, что их едва ли хватит на обратный путь.

Попрощавшись с Бинлин Сы, Шокуров и Лю Фа направились в Ланьчжоу. Дорога назад изматывала сильнее. Казалось, что все силы остались там, в нишах и пещерах храмового комплекса.

Из головы Вениамина не выходил образ Будды, его слова о великой пустоте и покое. Каждую ночь он курил табак, пропитанный опиумом, и ожидал встречи с Учителем. Но вместо него появлялись мужики с топорами, православные священники, говорящие о заблуждениях буддизма, или китайская проститутка с неразвитой детской грудью и грязными лодыжками. Шокуров думал, что дорога к Ланчьжоу никогда не кончится, и он умрет на пыльной обочине, в тени высоких скал.

Добравшись до знакомой фанзы, Вениамин вытащил портмоне, отсчитал хозяину деньги и попросил табака; вялой походкой направился в комнату. Китаец проводил его взглядом, недовольно покачал головой. Что было дальше, Шокуров не помнил. Его знобило, он кутался в дерюгу, курил и забывался.

Вениамин открыл глаза. Перед ним на циновке сидела знакомая проститутка. Заметив, что он пришел в себя, китаянка подскочила. Потрогала лоб Шокурова, улыбнулась и ласково погладила его по заросшей щеке.

– Лихоратка! Фсе хорошо! – Девушка заставила Вениамина выпить горькую настойку и стала возиться с примусом.

Болезнь сделала движения Шокурова неуверенными. Он облизал сухие губы и попросил принести ранец. Положив на кровать походную сумку, китаянка с любопытством наблюдала за Вениамином. Тот вытащил альбом, раскрыл его и – ничего не понял.

– Где мои рисунки?

Девушка испуганно втянула голову в плечи.

– Я не знай! Я ничего не брала! Лю Фа сказал, что по дороге в

Бинлин Сы твоя заболел. Немножко твоя лежал в фанзе у знакомый. Потом Лю Фа привез твоя обратно. Я нашла доктора. Твоя много бредила. Доктор говорил, что нужны покой и лекарства. Думала, умрешь! – Она потрогала лоб Шокурова. – Спать. Твоя надо спать!

Не совсем оклемавшись, Шокуров покинул Ланьчжоу. Всю дорогу он так и не мог поверить в то, что путешествие в Бинлин Сы оборвалось на полпути. И не было никаких ниш с бодхисатвами и небесными царями, ни самого Будды, приходящего по ночам и ведущего беседы. Возвращение на Родину было изнурительным. Шокурова лихорадило, пришлось месяц проваляться на больничной койке в Самарканде, слушать завывания муэдзина, любоваться красавицами-медсестрами, снующими не в белых халатах, а в шароварах и куйнаках.

II

Ближе к вечеру уличные звуки сменили тональность. На смену визжащим тормозами автомобилям пришли тихие обрывки бесед, сонные свистки регулировщика и плач ребенка, загоняемого домой крикливой мамашей. Шокуров отложил в сторону отчет о поездке и смотрел на оседающее за крыши домов солнце. Облака из перламутра окрасились в пурпур, глыбами свалились у горизонта.

Вениамин немного постоял у растворенного окна, задернул занавеску и достал из секретера табакерку. Ветерок еле-еле колыхал прозрачный тюль, сквозь который в комнату заползала белая ночь. Вениамин присел на диван, набил трубку и раскурил ее.

Эйфория не заставила себя ждать. Приятный сквозняк обласкал лицо и заполз под расстегнутый ворот рубахи. Казалось, что это не ветер, а женская рука гладит его. Вениамин открыл глаза. Над ним висело светящееся марево. Оно медленно поплыло в центр комнаты и приняло облик восточной красавицы. Облаченная в шаровары и бюстгальтер из шелковой паутины дева поклонилась. Длинные ресницы ее дрогнули и застенчиво опустились. Девушка подошла ближе. Звон невидимых колокольчиков стал громче и незаметно превратился в волшебный мотив. Гостья загадочно улыбнулась и стала исполнять танец живота. Желая лучше рассмотреть ее, Вениамин приподнялся на локтях, изумление усилилось. Девушка, грациозно двигаясь, раздвоилась. Теперь дуэт очаровательных созданий извивался в полумраке и обольщал его. Танцовщицы парили в воздухе, едва касаясь пола. Шокуров поднялся с дивана и хотел присоединиться, но девушки жестами показали, что не стоит спешить – всему свое время. Они избавлялись от невесомых одежд, поражали откровенными, доходящими до непристойности движениями. В предвкушении любовных игрищ Шокуров разомлел. Его ожидания нарушил резкий порыв ветра. Он расшвырял по комнате исписанные листы, в беспорядке лежащие на столе, и превратил сказочных женщин в дым.