Дмитрий Потехин - Пандемониум. Мистические повести

• Название: Пандемониум. Мистические повести
• Автор: Дмитрий Потехин
• Жанр: Русское современное

События произведений охватывают разные периоды российской истории. Меняются люди, правительства, ценности и мировоззрения. Но параллельно с ними продолжает существовать по своим законам сокрытый от посторонних глаз древний и страшный магический мир. Герои повестей: еще вчера простые школьники и студенты волей судьбы оказываются вовлечены в захватывающий водоворот чужих интриг и борьбы, из которого невелики шансы выбраться живыми.

---

Вместо этого белолицый призрак устами деревянного болванчика предложил ему присесть на один из пустующих стульев.

– Все в порядке, он всегда такой, – шепнул Ник, беря себе стул.

«Сумасшедший…» – мысленно продолжил Евгений.

Они сели.

Евгений догадывался, что Ник привел его на сеанс гипноза. Но то, что он увидел превзошло все его ожидания. У ног Евгения прямо на деревянном полу было изображено подобие географической кары, а, может, это было поле для какой-то загадочной игры. Чрезвычайно сложный рисунок, сделанный углем, с извилистыми дорожками, пещерами, рвами, непонятными символами, изображениями фигурок людей и мифических чудищ.

– Вы хотите знать, что это? – игриво спросила кукла, поймав изумленный взгляд Евгения. – Ваша догадка верна, это поле для настольной, а точнее напольной игры, за которой мы намерены убить пару-тройку часов.

– Вы когда-нибудь играли в такие игры? – поинтересовалась одна из барышень, кокетливо поглядывая из-под густо накрашенных ресниц и дымя пахитоской в костяном мундштуке. – В Европе это сейчас очень популярно.

Евгений помотал головой, пытаясь вспомнить, какие еще игры он знает кроме шахмат, шашек и восточных нард.

– Это необычная игра, – сказал Ник, многозначительно подняв палец. – Ты удивишься, но четких правил тут как бы и нет.

– А как же тогда играть?

– Хм… поймешь в процессе.

– Мы здесь играем не столько друг с другом, сколько с самой игрой, – вяло объявил молодой человек с бриллиантовой серьгой в ухе и стеклянно-сонными глазами. – Это невозможно описать или объяснить, или постигнуть, это можно только почувствовать.

– Гипноз! – ухмыльнулся Ник.

– Игровое поле – это карта ада, то есть преисподней, – продолжила курящая барышня. – В ходе игры мы, как Данте проходим все девять кругов. Тот, кто сможет, преодолев испытания, добраться до озера Коцит (а это очень сложно, уж поверьте) попадет в рай, где ему откроется все, что лежит за пределами нашей презренной земной жизни.

– Ра-азумеется, не стоит думать, что изобретатель игры по-полностью перенял идеи у Данте, – с важным видом отметил сутулый юноша с конвульсивно дергающимся лицом. – Это скорее со-собирательный образ – то, что в разное время напридумывали всякие по-поэты, философы, бо-огословы. Зато рай… о-о рай тут будет са-амый настоящий!

Последние слова следовало воспринимать как шутку, но никакой улыбки за ними не последовало. Лишь вторая барышня как-то странно, словно против своей воли осклабилась.

– Ну что же, начинаем! – торжественно объявила кукла. – Вы, молодой человек, предпочитаете ознакомиться с игрой в теории или сразу начать с практики?

– Наверно, сразу с практики, – пожал плечами Евгений, не ощущая ни малейшего интереса.

На смену испугу, возникшему в первые секунды знакомства с чокнутым артистом, пришло раздражение и скука. Он никогда не интересовался такими играми, даже шахматы и карты побывали в его руках пять-шесть раз за всю жизнь.

Равнодушно следил Евгений за тем, как игроки передвигали по полу глиняные фигурки с помощью тонких, похожих на маленькие биллиардные кии палочек, переговаривались, используя непонятные термины, обращались за советом к Мсье Фантазму, который вроде бы тоже играл, но без энтузиазма, как взрослый, которого дети упросили поучаствовать в их забаве. Кроме того, он, кажется, исполнял роль арбитра и авторитетного знатока правил, которых в этой игре было великое множество.

В какой-то момент барышня-обладательница мундштука, дернулась и застыла, точно обратившись в статую. Мундштук вывалился из ее неподвижных губ.

– Началось! – усмехнулся господин с серьгой

Мсье Фантазм привстал с кресла и внимательно посмотрел в неподвижные глаза девушки своими зеркально-черным линзами.

– Мадмуазель Кранц похищена демоном! – объявила кукла. – У кого-нибудь есть желание спасти ее?

Из замороженного состояния тело барышни вдруг перешло в мелкую, пугающую своей противоестественностью дрожь, словно сквозь него пропустили электричество. Евгений заметил, что ее чуть ожившие глаза горят ужасом и одновременно… счастьем.

– Я, пожалуй, попробую, – лениво промолвил Ник. – У меня в запасе еще пять ходов.

Евгений встал и сухо откланялся.

– Мне пора, извините. До свидания!

Ник недоуменно вытянул лицо, но возражать не стал и лишь махнул на прощание рукой.

Евгений вышел из комнаты в полумрак, оставив своего друга спасать мадмуазель от демонов в компании всезнающей куклы. Ему было мерзко.

Вернувшись домой, Евгений почистил зубы и, застелив диван, лег спать, хотя час был еще не самый поздний и было время повторить немецкий.

«Все равно я вас уважаю, мистер Беннетт!» – прошептал он, глядя в высокий, окутанный мглой потолок.

Сон не шел. Из-за стены до слуха Евгения доносились еле слышные голоса соседей. Точнее соседки, с которой хрипло разговаривал неизвестный мужчина.

– Я ему говорю: «я за отечество жизнь отдам, а не за ваши кресты!» А он мне… – гость ушел в глухое, невнятное бормотание, видимо будучи сильно пьян. – Вошь беломундирная! Шпак драный! А я его, когда обстрел начался… я его вот этими руками… за глотку р-раз, как гуся!

– Петенька, – простонала соседка дрожащим голосом. – Как же…

– А он трепыхаться… «Страшно?», – спрашиваю. – «Страшно, вашебродие?»

– Тише! Что ж ты такое говоришь… А услышит кто?

– А мне плевать!

– И что?

– А ничего! Придушил. Народ весь свой, никто не выдаст.

Она начала что-то горячо ему шептать, то и дело всхлипывая.

– Успокойся, – мрачно проговорил он. – Успокойся, сказал! Ничего не было! Эта тварь… никто о нем вспомнит! Там сейчас не то что год назад. Пополнение идет – одна сволочь и уголовники, по рожам видно. Думаешь, они воевать будут, хе-хе… Скоро там такое начнется!

Евгений слушал, чувствуя, как в груди останавливается и замерзает сердце.

– А я не вернусь туда, шиш! Чтоб меня как крысу в подвале газом – не-ет, гниды…

Евгений почувствовал, как его лицо наливается тяжестью, превращаясь в свинцовую маску. Он заплакал тихо и горько, не разжимая век и яростно скаля зубы, точно ему самому выжигало хлором глаза. Раскаяние и стыд за свою ничтожную, бесславную жизнь, лютая ненависть к ним ко всем: и к царю, и к правительству, и к Зауеру и ему подобным, и к этому пьяному мерзавцу за стеной, который (уже по голосу ясно) растерял все человеческое.

– Идиоты! – шептал Евгений, скрипя зубами. – Скоты!

Когда слез больше не осталось, и катарсис был пройден, он зарылся в измятую подушку и скоро уснул, вопреки забитому от притока слизи носу и продолжающим сочиться сквозь стену гнусным откровениям.

Сон

Он сидел в том же самом зрительном зале, на том же самом месте. Правда, на этот раз занавес был поднят, а сцена освещена. Слева от него сидел доктор Беннетт, справа – Мсье Фантазм. Других зрителей Евгений не видел, быть может, их и вовсе не было.

На сцену плавными невесомыми шагами, колыхаясь, вышел Пьеро. Не актер, но деревянная кукла, сделанная в человеческий рост. Это несомненно была марионетка – Евгений видел тянущиеся от ее конечностей вверх нити, толстые, как телефонные кабели. Какая сила могла за них дергать, оставалось загадкой.

Грустно откланявшись, Пьеро принялся рассказывать тоненьким певучим голоском историю своей жизни. История была, как и положено, печальная, правда тема несчастной любови в ней отчего-то почти не фигурировала. Ее скорее даже можно было назвать унылой, если не нудной, несмотря на искреннюю боль, звучавшую в голосе рассказчика. По ходу повествования на сцене одна за другой появлялись другие куклы. Вместе они разыгрывали эпизоды из жизни Пьеро, дополняли его рассказ замечаниями, иногда возражали и даже вступали с рассказчиком в шутливые перепалки. Чем дальше шла история, тем пародийнее становилась манера их игры, тем хлестче и циничнее звучали замечания. В конце концов, от всего этого стало отдавать явным фарсом. Даже сам Пьеро, как будто потихоньку начал менять маску, исподволь глумясь над своим лирическим героем: постоянно прибегал к трагическим жестам, комично заламывал руки, срывался на крик. Ему это не составляло труда, ведь он был простой актер, рассказывающий вымышленный сюжет. Или не такой уж и вымышленный?

Евгений заметил, что доктор Беннетт время от времени мельком поглядывает на него. Небесные глаза доктора были полны ласкового, снисходительного презрения, на тонких губах поигрывала усмешка, которую он тщательно пытался подавить.

Евгений хотел спросить, что все это значит, но доктор приложил палец к губам и с хитро-озорной улыбкой указал на сцену: дескать, смотри, сейчас начнется самое интересное. Он глядел на Евгения так, словно рядом с ним сидел четырехлетний малыш, которого он привел на кукольный спектакль.