Дмитрий Потехин - Пандемониум. Мистические повести

• Название: Пандемониум. Мистические повести
• Автор: Дмитрий Потехин
• Жанр: Русское современное

События произведений охватывают разные периоды российской истории. Меняются люди, правительства, ценности и мировоззрения. Но параллельно с ними продолжает существовать по своим законам сокрытый от посторонних глаз древний и страшный магический мир. Герои повестей: еще вчера простые школьники и студенты волей судьбы оказываются вовлечены в захватывающий водоворот чужих интриг и борьбы, из которого невелики шансы выбраться живыми.

---

– Я все потерял, мне незачем жить! – хныкал Пьеро, ломая пальчики. – Кто издевается надо мной?!

«Кто издевается надо мной?!» – Евгений содрогнулся, вспомнив, что эта фраза принадлежит ему самому. Он выкрикнул ее в припадке отчаяния, когда был дома один.

Куклы затеяли новую перепалку. Пьеро ахал, делал вид, что вот-вот лишится чувств. Арлекин нагло передразнивал его.

Чувствуя, как на смену смутной тревоге лихорадкой подкатывает негодование, Евгений перевел взгляд на Мсье Фантазма и заметил, что и тот уже косится своими стеклами в его сторону. На прежде неподвижном лице иллюзиониста проступала зловещая усмешка.

Доктор и фокусник обменивались взглядами, как старые знакомые и даже мимолетно общались с помощью жестов и движений губ. Это было невыносимо.

Куклы на сцене уже открыто проигрывали эпизоды из жизни Евгения, причем делали это с откровенной злостью и безобразным паясничаньем. В какой-то миг до Евгения дошло, что и куклы, и доктор, и Мсье Фантазм действуют заодно.

Евгений вскочил на ноги, задыхаясь от гнева.

– Клевета! – заорал он. – Немедленно прекратить!

Наступила гробовая тишина. Актеры и зрители в фальшивом недоумении уставились на Евгения.

– Это все ложь… – запинаясь заговорил Евгений. – Да как вы смеете! Я… я совсем не такой.

– Позвольте, – испуганно произнес доктор Беннетт. – Неужели вы думаете, что кто-то здесь желает вам зла?

Он поднялся с места и положил руку Евгению на плечо.

– Да, вы не ошиблись, решив, что пьеса от начала до конца посвящена вам. Но разве можно принимать глупый розыгрыш так близко к сердцу?

– Розыгрыш?! Меня изображают злобным эгоистом с искалеченной душой! Будто я всех ненавижу!

– Сударь, спектакль – это всегда в той или иной степени буффонада, – улыбнулся Пьеро, который уже давно из марионетки превратился в настоящего человека. – Мы лишь несколько утрировали степень вашей эмоциональности, как этого требует искусство.

– По какому праву?! – вскричал Евгений, топнув ногой. – По какому праву вы заявляете, что я ненавижу людей и очерняете меня в глазах… в моих глазах!

Пьеро откашлялся и как бы случайно зачитал строки, написанные Евгением пару лет назад.

– Хватит! – взвизгнул Евгений. – Я писал этот стих для себя! Я не собирался читать его на публике!

– Вы собирались! – ехидно покачал пальцем Арлекин. – Еще как собирались! Хотели плюнуть в лицо своим друзьям, за то, что они вас не ценят. Вас тогда спасла чистая случайность.

– И что?

– У вас злая душа.

– Вы не смеете копаться в моей душе!

Евгений чувствовал, что ведет себя постыдно и нелепо, но состояние сна было сродни действию алкоголя. Он даже попытался выбраться на сцену, чтобы поговорить с этими насмешниками лицом к лицу. Доктор Беннетт мягко придержал его.

– Вы не понимаете, каково мне жить! – сквозь зубы прорычал Евгений, отдергивая руку.

– А чего же тут понимать? – вздохнул Пьеро. – Все просто. В безумном и страшном мире, в безумной и страшной стране, в безумной и страшной семье в безумную и страшную эпоху родились…

– Безумный и страшный… – продолжил за него Арлекин и тут же шутливо осекся.

– Прекрасный и талантливый «Вы».

– Вам родиться бы лет на сто пораньше, – проникновенно и задумчиво промолвила Коломбина, все это время разглядывавшая себя в карманное зеркальце. – Когда вчера, сегодня и завтра было одно и то же. Жить в усадьбе, просыпаться под пение жаворонка и стук крестьянского топора, дышать чистым, живительным воздухом, подставляя лицо нежной лазури.

– В рессорной бричке на бал, – дополнил Арлекин, заулыбавшись. – Ночные аллеи, страстные признания, поцелуйчики.

– По вечерам при свечах писать стихи, – мечтательно поддержал Пьеро. – Господи, какие шедевры вышли бы из-под вашего пера! Едете в бричке, за вами толпа босоногих детей, а вы им бросаете горсть конфет. А потом сами же это с негодованием описываете.

– Для крестьян вы были бы добрым божеством, для соседей милейший, почти святой юноша. И никаких усилий от вас бы не требовалось: просто быть собой. А вместо этого – фи! – Коломбина брезгливо поморщилась. – Грязь, хамство, война…

Это было явное издевательство, однако Евгений уже чувствовал, что готов расплакаться от той великой несправедливости, жертвой которой он пал, впервые увидев свет. Либо орать в иступленном гневе.

– Ваши переживания за страну, – вновь заговорил Пьеро. – лишь ни что иное, как переживания за себя внутри этой страны, верно?

– Ваша влюбленность произрастает из страха встретить смерть в одиночестве.

– Ваши стихи – попытка закрепиться в этой жизни хотя бы с помощью искусства.

– Что вам надо? – проскрипел зубами Евгений.

– Помочь тебе! – дружески улыбнулся Арлекин.

– Ты кажешься себе стариком, потому что совершенно запутался, – продолжал Пьеро уже без издевки. – Ты чувствуешь, что мир обманывает тебя, что он не показывает тебе, какой он на самом деле. Ты не можешь найти ключа. Есть два способа узнать, правду.

– Какие? – прошептал Евгений.

– Первый способ неприятный. Ты найдешь его на лезвии своей бритвы, в барабане револьвера, под колесами трамвая или в ледяной воде Москвы-реки.

– Можно наесться спичечных головок, – со знанием дела заметил Арлекин.

– Второй… ты его уже видел этим вечером.

Евгений хотел возразить, что он никого не видел, но вдруг перевел взгляд на белое лицо Мсье Фантазма и заметил, как тот подмигнул ему сквозь черную линзу, дернув скулой.

Это было так жутко, что его пробила дрожь.

– Нет, нет, нет… Я вам не верю! Вы его слуги! – заорал Евгений, испытывая дикий страх животного, угодившего в западню. – Вы обманываете меня!

– Зачем нам тебя обманывать? – развел руками Пьеро. – Зачем тебе обманывать самого себя?

Евгений вдруг понял, что никаких кукол на сцене нет и не было. Он оглянулся на доктора Беннетта, чтобы спросить, что происходит. Соседнее кресло было пусто. Исчез и Мсье Фантазм. Он сидел в зале совершенно один. Неожиданно весь зрительный зал, весь театр начал сворачиваться и уходить вниз, под землю на манер водоворота. Евгений вскрикнул, чувствуя, как паркетный пол плывет у него под ногами. Он бросился к выходу, начал перелезать через спинки кресел, прущих на него, словно льдины во время ледохода. Далеко, безнадежно далеко белела спасительная дверь… Через мгновение он уже кружился в чудовищной воронке, уходя все глубже и глубже в черноту, захлебываясь вихрем опилок, в который превратился пол. Услышал собственный вопль.

Первое, что различил Евгений был выцветший узор коричневых и золотых ниток на спинке дивана. Комнату заливал слабый, но все же прекрасный утренний свет зимнего солнца. Евгений перевернулся на спину, чувствуя нервную судорогу в ногах и омерзительную колючую сухость во рту. Слава богу! Никаких страшных кукол, никакого сумасшедшего театра… Кошмар лопнул как огромный мыльный пузырь, оставив в памяти лишь гадкое пятнышко влаги. Пройдет час и это пятно испарится без следа.

Игра

Но пятно не испарилось. Оно как кислота разъело ткань памяти, оставив в ней небольшую, но не дающую о себе забыть язвочку. Евгений редко видел кошмары. Самое странное было то, что этот сон был не такой уж страшный. Его ужасный финал впечатлил Евгения куда меньше, чем откровенный разговор с марионетками. Этот разговор во сне как будто вывернул его наизнанку перед самим собой.

Весь день Евгений безуспешно пытался вытравить из головы остатки сна. Через два дня он был уверен, что сон явился ему не просто так. Быть может, в нем заговорило его второе «Я», то самое подсознание, о котором так любят фантазировать европейские психологи? На четвертый день он поклялся себе, что не пойдет на поводу у собственных предрассудков. А в следующую пятницу Евгений, ругая себя, оделся, сел в трамвай и поехал к театру сестер Зандаровых, чтобы раз и навсегда убедиться, что сон – всего лишь бессмысленное видение, не имеющее отношения к реальности.

В комнате за сценой сидели все те же лица, что и в прошлый раз. Ник в притворном восторге раскрыл рот, делая вид, что не верит своим глазам, госпожа Кранц кокетливо пошевелила длинным лакированными коготками. Но была здесь еще кое-кто. Евгений не сразу разглядел сидящую с краю в темноте сутулую фигурку с тяжелыми перстнями на пальцах и совершенно запущенной жутковато выступающей из мрака гривой серых волос.

Бледная, почти как Мсье Фантазм, Альцина Броева с полным равнодушием и, кажется, даже с раздражением посмотрела на Евгения, а потом косо взглянула на Ника.

– Вы все же решили вернуться? – спросила кукла весьма лукавым тоном.

– Да, – ответил Евгений, с досадой чувствуя вновь пробегающую по спине дрожь от вида этого двуликого чудища.

Поскольку кукла не умела улыбаться, Мсье Фантазм позволил себе чуть-чуть приподнять уголки рта.