Александр Каменец - Совершенствование духовно-нравственного воспитания в системе дополнительного образования. Учебное пособие

• Название: Совершенствование духовно-нравственного воспитания в системе дополнительного образования. Учебное пособие
• Автор: Александр Каменец
• Жанр: Детская образовательная литература

В пособии рассматриваются мировоззренческие основы духовно-нравственного воспитания; ставятся задачи дополнительного образования в формировании духовно-нравственных основ национального менталитета; раскрывается потенциал духовно-нравственного воспитания в сфере дополнительного образования как процесса инкультурации и социализации личности; освещаются культурно-досуговые технологии духовно-нравственного воспитания в учреждениях дополнительного образования; рассматриваются основы духовно-нравственного воспитания средствами русской художественной литературы в учреждениях дополнительного образования.

Пособие обращено к широкому кругу специалистов в области дополнительного образования и социокультурной сферы.

---

Все вышеизложенное относительно Предмета религиозного опыта имеет огромное значение для осмысления задач духовного воспитания в современном обществе и их реализации, поскольку утвердившаяся тенденция замены в педагогике и культурологии понятия «воспитания» понятием «социализация» не является случайной. Любой воспитательный процесс предполагает наличие персонифицированных образцов, которые в наглядной и чувственно-эмоциональной форме могут транслироваться воспитательной практикой. В качестве таких образцов для всего общества могут выступать реальные люди (герои, подвижники, исторические деятели), а также специально созданные персонажи в произведениях искусства и литературы.

В современной педагогической практике, в СМИ, в деятельности учреждений культуры и других субъектов воздействия на массовую аудиторию утеряны идеальные отечественные образцы, которые могут служить для подражания в нравственно-духовном отношении для всех членов общества. Вместо них, как правило, навязываются зарубежные идеальные образцы либо отечественные герои, следующие нормам западноевропейской и американской культуры: герои боевиков, «поп-звезды», успешные представители профессионального спорта, гламурные («вылощенные») бизнесмены и другие персонажи современного «масскульта», достигшие высокого уровня материального комфорта. Они исповедуют индивидуалистическую мораль, предполагающую прежде всего успешную конкуренцию в деле захвата жизненных благ, – то есть обретения-сохранения, добывания-отвоевывания их у себе подобных.

Попытки возрождения в том или ином виде героики советского периода в воспитательной деятельности отвергаются как рецидивы «тоталитарного прошлого», которое предлагает в качестве образца общественное служение в социуме. Современный социум пронизан другой моралью – установками собственника-эгоиста, чьи права и свободы должны оберегаться всеми социальными институтами. Этот тип личности как «успешный» и «свободный» рассматривается в качестве образца. Под него подстраиваются системы образования и культуры, экономической и социальной политики, – общественных и государственных институтов, ответственных за «производство» и «воспроизводство» стандартизированного эмпирического индивида, востребованного «глобалистской обезличкой» Великозападной Цивилизации – и якобы предельно необходимой российскому обществу в современных условиях.

Несостоятельность этого образца, даже (особенно!) приправленного соусом религиозного ханжества, очевидна. В российском обществе он сплошь и рядом оборачивается массовым освоением паттернов показательно криминального поведения, политического цинизма, безмерного своекорыстия, коррупции, проявления садистских наклонностей. В духовную жизнь современного общества вводится в качестве норматива мошенническая психология, построенная на обмане и манипулированием окружающими, в каких бы внешне благопристойных формах она бы ни существовала.

Нельзя не отметить, что реанимация идеальных личностных прототипов советского периода не представляется полноценной альтернативой имеющимся идеально-ценностным нормативам современного российского общества не только из-за смены в нем ценностных парадигм, но также из-за принципиальной невозможности подменить надличностные религиозные идеалы, независимые от политической или экономической коньюнктуры, частными локальными «положительными примерами», имеющими принципиально усредненный, стандартизованный характер и распространяемыми преимущественно через механизмы внушения, сводящими к минимуму самостоятельную духовную работу, но пока что происходит дальнейшее «вымывание» предметности духовной жизни современного общества, неуклонно дрейфующего к состоянию полной аномии. Истинная же предметность духовной жизни обретается, как это показано выше, на путях сокровенного религиозного опыта и соответствующих индивидуальных усилий. Те или иные «идеальные» личностные прототипы (литературные герои, исторические персонажи, наши современники и соплеменники, достойные подражания) могут носить в этом случае лишь вспомогательный характер, способствующий овладению Предметностью религиозного опыта, не теряя при этом необходимой устойчивости в их воспроизводстве и трансляции.

Отсутствие предметной духовности не могло не отразиться и на состоянии гуманитарных наук, призванных изучать человека и общество. Отказ от систематического и глубокого изучения духовной проблематики выразился и в распространенном названии этих наук за рубежом как «бихевиоральных» (т. е. наук о поведении, но не о внутренней жизни человека) и сворачивании (и в России, и на Западе) комплексного изучения человека как феномена, в котором его духовная, «разумная» составляющая является определяющей. В результате гуманитарные науки потеряли свой главный объект – человека в качестве «конфигуроида» (выражение методологов науки), то есть объекта, изучение которого требует разработки специфического методологического аппарата, конфигурирующего самые разные науки для получения целостного знания о человеке и обществе. Но это в свою очередь предполагает выстраивание новой «гуманитарной», а не «естественнонаучной» онтологии в исследованиях, учитывающей, что человек в отличие от животных и технических устройств является потенциально прежде всего духовно-творящим субъектом. Достижения же естественных и технических наук здесь должны, соответственно, носить вспомогательный, а не доминирующий характер. Именно отсутствием такой онтологии и сответствующего научно-понятийного аппарата, адекватного данному объекту исследования, можно объяснить неразработанность базовых научных категорий и их строгого обоснования во многих гуманитарных науках: в психологии это неразработанность категории «психического»; в социологии – «социального»; в педагогике – «воспитания»; в культурологии – «культуры», и т. д.

В этой связи может возникнуть вопрос: «Может ли религиозная вера дать новые ориентиры в содержании и содержательности исследований человека и общества?» Для ответа на этот вопрос имеет смысл рассмотреть далее анализ И. Ильиным самого «акта веры и его содержания». Философ в этой работе исходит из необходимости различать разум и рассудок. В отличие от последнего разум изначально ориентирован не на «умничание», не на произвол в своих абстрактных построениях, но на предметную созерцательность как результат духовного опыта, который в свою очередь также нуждается в разуме «для проверки и обеспечения своей предметности, для своего очищения, для своего трезвения, для ограждения себя от аутизма и соблазнов» [1, с. 196]. Вера же обеспечивает разум необходимой глубиной, любовью, завершенностью. Как только разум начинает разрушать веру, он превращается в «плоский рассудок»; если же вера восстает против разума, она становится «пугливым и блудливым суеверием», причем оправданием последнего не могут служить ссылки на традиции, укоренившиеся предрассудки, архаические представления, носящие противоестественный или изуверский характер и прочее подобное.

Для дальнейшего рассмотрения содержания акта веры И. Ильин останавливается более подробно на основных составляющих человеческой религиозности: религиозном акте, религиозном содержании и религиозном Предмете.

С религиозностью как таковой философ связывает в первую очередь определенное религиозное переживание, которое и приводит к религиозному акту. В то же время он отмечает, что в реальной жизни человек живет не «актами», а «непрерывно текущим потоком состояний». Но при этом те или иные события, впечатления, чувства могут выделяться из этого потока и становиться для человека особенно значимыми. С этого момента и начинается подлинная духовная жизнь человека, если он сам начинает выбирать свои содержания из совокупности случайных состояний и переживаний, «посвящает им свои акты». Религия, по мнению И. Ильина, принадлежит духовно значимым сферам жизни, и соответственно этому истинно религиозный человек живет преимущественно духовными актами, исполненными не только печалью о грехах, но и веселием духовным. В этой связи нельзя не вспомнить известное свидетельство о встрече с каждым человеком великого подвижника Серафима Саровского, который обращался к приходящим к нему людям с ободряющим (и веселым) приветствием: «Радость моя, Христос Воскресе!». Каждый человек, которого встречал Преподобный, был для него событием и возможностью пережить новый «акт веры».

По мнению И. Ильина, если в обычной жизни такой акт и содержание неразрывны, то в религиозном, духовном воспитании акт должен рассматриваться отдельно и изучаться в рамках необходимых заданий, «очищающих» этот акт от всего наносного и ложного. Также отдельно должно рассматриваться содержание духовной, религиозной жизни в целом при соотнесении его с актом и в его отношении к Предмету веры, «которому оно должно точно и полно соответствовать». По сути дела, на примере религиозного опыта И. Ильин фиксирует взаимосвязь компонентов, значимых для подлинного духовного воспитания: переживаемые человеком значимые духовные состояния («акты») должны специально организовываться и их содержание совершенствоваться (у В. Сухомлинского, например, это были специально создаваемые педагогически значимые «эмоциональные ситуации»); при этом важно, чтобы повседневный образ жизни также был пронизан соответствующей духовностью и не противоречил его отдельным «актам» и главному выбранному Предмету веры.