Илларион Толконюк - Раны заживают медленно. Записки штабного офицера

• Название: Раны заживают медленно. Записки штабного офицера
• Автор: Илларион Толконюк
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-07501-7

Мемуары эти, написанные еще в советское время, между 1971 и 1991 годами, абсолютно не похожи на издававшиеся тогда во множестве мемуары советских фронтовиков. Фактов и суждений, неудобных для официальной советской версии истории войны, в них так много, что на основе их одних можно выстроить другую версию, с официальной не имеющую ничего общего. При этом автор был убежденным коммунистом, который и сам иной раз спохватывался, что пишет что-то не то, что-то «очерняющее» или «недооценивающее». Воспоминания Толконюка дают также исключительно наглядное представление о причинах, по которым на освобождение территорий, потерянных в сорок первом за четыре месяца, потребовалось два-три года; он рисует картину крайне негибкого, излишне централизованного управления войсками, не позволявшего нижестоящим командирам вовремя влиять на развитие событий, а вышестоящих заставлявшее подменять нижестоящих. Толконюк ярко высвечивает и характерное для советских командиров пренебрежение профессионализмом, подмену его «волевизмом». В общем, картина войны, постепенно восстанавливаемая независимыми историками, получает более чем существенное подкрепление. Сведения немецких источников и рассекреченной советской военной документации полностью подтверждаются мемуарами советского офицера.

---

Генерал вышел на трибуну и ровным, спокойным голосом без видимого волнения доложил о результатах выпуска очередного отряда командиров с высшим образованием. Он отметил, что военные академии дают Красной армии квалифицированных, преданных партии и советскому народу политически грамотных командиров. Особый упор он сделал на то, что слушателей в академиях учили тому, что нужно в современной войне, в условиях, приближенных к боевым, что выпускники хорошо изучили новые образцы боевой техники и вооружения, которыми оснащается Красная армия благодаря заботам партии и правительства, благодаря самоотверженному труду советского народа, ничего не жалеющего для обороны своего социалистического отечества. Докладчика выслушали внимательно, не прерывая. Казалось, что руководство докладом удовлетворено. И мы и руководители поаплодировали оратору.

Затем с приветствием выступил Михаил Иванович Калинин. Всесоюзный староста тепло поздравил выпускников и преподавателей с достигнутыми успехами, дал короткое напутствие и высказал добрые пожелания нам в дальнейшей работе и службе на благо Советской родины. Михаил Иванович особо ярко подчеркнул тот момент, что в академиях мы получили только начальные теоретические знания и навыки командиров с высшим образованием. Указав, что нам предстоит и дальше кропотливо и много учиться самостоятельно на практической работе в войсках и штабах. Слушали мы М.И. Калинина с теплотой и любовью. Ведь это был наш глубокоуважаемый всесоюзный староста. Так его называли в народе.

И вот слово предоставляется Иосифу Виссарионовичу Сталину. Маршал Тимошенко сделал это объявление с особым ударением и возвышением голоса. Мы вскочили со своих мест и неистово зааплодировали. Аплодировал и сам Сталин. В зале стали раздаваться торжественные возгласы в честь вождя, в честь партии. Овация длилась несколько минут.

И.В. Сталин подходит к трибуне и кладет на нее маленькую бумажку, – по-видимому, на этой крохотной бумажке были перечислены вопросы, которые он намеревался осветить.

За трибуной Сталин не стоял, он занял положение между столом и трибуной. В ходе выступления он время от времени подходил к трибуне и мельком заглядывал в записочку, взяв и снова положив ее на место, занимал прежнее положение. Выступление не по бумаге, не по заранее написанному тексту вызывало к нему еще большее уважение. Не было заметно никаких признаков того, что его выступление стенографируется или как-либо фиксируется. Представители прессы не присутствовали. Нас заранее предупредили, что будет сказано что-то очень важное, доверительное только для нас, не подлежащее разглашению, и потому записывать выступление не разрешалось. Но я все же умудрился основной смысл речи незаметно записать в маленьком блокноте, предусмотрительно захваченном с собой. Записывал я отдельные фразы и слова так, чтобы смысл был понятен только мне одному, чтобы никто другой не смог разобраться в моих пометках. Это была неполная и краткая запись, но она позволяет воспроизвести в памяти главное содержание сказанного. Этот блокнотик прошел со мной всю войну, с ним я переплывал реки под огнем противника, ходил по территории, занятой вражескими войсками, и сберег его вместе с партийным билетом, удостоверением личности и пистолетом. Его я берегу и теперь, как дорогую реликвию. Вглядываясь в полустершуюся карандашную запись, я мысленно возвращаюсь в кремлевский зал, и в памяти звучит проникновенная и прозорливая речь И.В. Сталина в преддверии Великой Отечественной войны, неизбежность которой он предсказал уже тогда, предвидя ее вероятный характер, исход и последствия, вселил в нас уверенность в окончательной победе над сильным и коварным врагом.

Полагаясь на не подводившую меня память и скудную запись, я постараюсь изложить это историческое выступление главы партии и вождя советского народа в том виде, в каком оно мне запомнилось и представляется сейчас, спустя многие годы. Может статься, что я и допущу незначительные неточности и неисчерпывающую полноту речи И.В. Сталина из-за несовершенства человеческой памяти, подверженной размыванию потоком времени, но я уверен, что общий смысл ее передам правильно.

3

Свое выступление И.В. Сталин разделил на разные по значимости и объему части. Говорил он спокойно, ровным голосом, четко выражая каждое слово, отчерчивая каждую фразу, как законченную мысль. Сильно заметный грузинский акцент не мешал четкости выражений и яркости речи. От этого она приобретала особую самобытную окраску и неповторимость.

Как только стихли аплодисменты, оратор сердечно приветствовал выпускников академий и поздравил с успешным окончанием учебы. С отеческой теплотой он оценил учебные старания слушателей академий и труд командиров и преподавателей. Выразил он это сердечно, коротко и больше не возвращался к этому вопросу.

Очаровывала последовательность выражения мысли, глубокая убедительность сказанного, взаимосвязь освещаемых вопросов и удачные переходы от одной концепции к другой. Речь дышала уверенностью, несомненностью суждений, ненавязчивостью. Она была свободна от самолюбования оратора и поучительности тона. Чувствовалось во всем, что говорит человек, обладающий широкой эрудицией, глубоким знанием дела и не кичащийся своим высоким положением в партии и государстве. Веяло простотой и душевностью.

Мы слушали его с непоколебимой верой и преданностью, с гордостью, надеждой и уверенностью в будущем, смотрели на него как на мудрого вождя и учителя, подхватившего великое знамя коммунизма из рук В.И. Ленина и с честью несущего это святое знамя к великой цели, возглавляя ленинскую партию и многомиллионные народные массы. Мы с сердечной теплотой смотрели на сидящих в президиуме его известных в народе соратников, с молодых лет посвятивших себя революции, прошедших тюрьмы и ссылки во имя будущего народа, отдавших себя целиком служению делу великого Ленина. Хотелось быть хоть капельку похожим на них, подражать им в работе и жизни, под их руководством идти в смертный бой на защиту завоеваний Великого Октября.

После приветствия и поздравления И.В. Сталин чуть заметно улыбнулся и перешел к замечаниям по рапорту генерала Смирнова и в адрес начальников академий, присутствовавших в зале.

В адрес генерала Смирнова он высказал примерно следующее:

– Только что докладывал правительству генерал Смирнов, отметивший, что в наших академиях учат тому, что нужно на войне. Говорил он неправду, и я ему не верю.

Это замечание вызвало настороженность и недоумение. Но все прояснилось с продолжением речи оратора. Сталин обратился к начальнику Военно-воздушной академии генералу Н.А. Соколову- Соколенку:

– Какие военные самолеты вы изучаете со слушателями? Старые? Несекретные? А новые современные образцы прячете от них под брезентом. Почему? Скажете, что эти самолеты секретные, – ответил он за начальника академии, стоящего в зале навытяжку. – Для кого секретные? Для тех, кто на них пойдет в бой? Так, что ли?

Соколов-Соколенок ничего сказать не решился, промолчал.

Затем оратор обратился к начальнику артиллерийской академии генералу Сивкову. Тот быстро поднялся с кресла и по-солдатски принял стойку «смирно».

– А вы какие орудия изучаете со слушателями? Тоже старые, несекретные?

Генерал Сивков также промолчал, не решившись что-либо сказать в свое оправдание. Да и как было оправдываться, когда Сталин говорил истинную правду.

Примерно таким же образом Сталин поднял с кресел и некоторых других начальников академий.

Развивая мысль, оратор перечислил образцы новых самолетов, танков, артиллерийских орудий, военных кораблей, отметив их высокие боевые качества и перспективу оснащения ими войск.

Мы были потрясены. Глава правящей партии откровенно говорил чистейшую правду. Для нас это был больной вопрос. Действительно, о последних образцах боевых самолетов, танков, артиллерийских систем и некоторых видов боеприпасов мы лишь слышали и имели довольно-таки смутное представление. Изучение устройства этого нового оружия и способов его боевого применения в академиях не практиковалось. Оно было строго засекречено. Даже тактико-технические характеристики новых образцов вооружения от нас скрывались. Их знали только те офицеры, которые имели к ним непосредственное отношение по службе вне академии. И вот И.В. Сталин высказался, и довольно резко, откровенно и ясно в нашу пользу. Его забота о повышении боеспособности войск со всей прямотой прозвучала в этих публичных замечаниях, и мы еще больше утвердились в уверенности, что он все знает до мельчайших подробностей и что скрывали от нас новейшие перспективные образцы боевой техники неправильно, вопреки мнению правительства; что это явление расценивается руководством как ничем не обоснованное и как вредное недоверие к тем, кто пойдет в грядущие бои с именно новым, современным оружием, поступающим на оснащение войск.