Алексей Камратов - Любовь моя – Россия! Стихи и песни

• Название: Любовь моя – Россия! Стихи и песни
• Автор: Алексей Камратов
• Жанр: Русское современное

Книга несет воспитательную и эстетическую функции, может помочь в выборе репертуара для художественных коллективов. Песни смогут быть частью семейного праздника. К стихам Алексея Камратова всегда хочется возвращаться. Они притягивают своей непосредственностью, той глубиной, которая будит в душе дремавший пласт… Книга стихов Алексея Камратова – прекрасный подарок многим поколениям.

---

По шестнадцать – разве это мало?

Дерзкая, девчонка голенастая,
школьная любовь. Девятый класс.
Помнишь, по ромашковому насту
солнце босиком пускалось в пляс?
Ёжик мой бычком глядел задиристо —
тоже солнце с памятью тепла.
Он сберёг хвалу газетной вырезки
про июль, пришедший из села,
где всем классом, и учитель тоже —
добрый литератор и чудак,
спали, убаюканные рожью
в мягких копнах… Утром на руках
ныли ссадины – следы знакомства с полем
городских изнеженных ребят.
Целый месяц мы играли роли
шефов у коров и у телят.
Стрекоза, а помнишь алый вечер,
уносящий день в потёмки рощ?
Детство позабывшим вспомнить нечего,
мне забыть прекрасное невмочь.
По шестнадцать. Разве это мало?
Мы считались взрослыми вполне.
Ты в себя мальчишек повлюбляла,
а в любви призналась только мне.
В ночь мечтать, держа ладонь в ладони —
сказка и на небе, и на дне…
Во вчерашнем молодость не тонет,
Постарев, грустит наедине.
Вот и я к сединам юность вспомнил —
голенастую, с букетиком гвоздик,
мемуары записав в двухтомник,
а июль тот – в этот скромный стих.

1958 – 2013гг.

И снова – милой женщине

Вы – добрая, милая женщина,
немного устали. Правда?
Морщинки у глаз ваших шепчутся
без слов обаятельно, право.
Шептать им про счастье дозволено,
дозволено смех опечалить.
Поэтому будет не больно мне
сказать, что любви в вас не чаял я.
Сейчас, покружив в полноводии,
готов побежать к Вам навстречу
и снова, случайно бы вроде,
взглянуть на красивые плечи,
в глазах утонуть и обжечься,
прижаться к пунцовости вишенной,
копировать плавные жесты,
брать всё – в чём ни капельки лишнего.
Потом, отряхнув наваждение,
рождённую взглядами крепость,
сказать: «Вы – моё наслаждение».
А сладость мужчине – в редкость.
И месяц за месяцем в гости
ходить к вам, и ночи бесценные,
собрав по крупиночкам в горсти,
вложить в нечто полное, целое.
Чтоб солнце те ночи, как в памятку,
взвихрило лучами из прошлого…
Я помню, сынишка ваш маленький
сказал: «Этот дядя хороший!»
В глазах ваших тёплые искорки
грустят о далёкой той встрече.
Ответьте, а было ли искренним —
жечь вместе церковные свечи?
Сейчас ковыли запорошены,
как наша неспетая дружба,
с которой навряд ли всё спрошено,
с которой ещё что-то нужно.
ВЫ – милая добрая женщина,
и я не имею права
для памяти быть изменчивым…
Вы – совесть моя. Вы – правда.

1972 г.

Прости

Луноликая красавица
из краёв озёрной сини,
мне с печалями не справиться
и расстаться жалко с ними.
Я тебя люблю по-прежнему —
синеглазую, далёкую.
Загляни в печаль глубокую,
одари меня надеждою,
что вернёшься – поздно, рано ли,
в мой седой вигвам из юности
окропить бальзамом раны мне
из колодца женской мудрости.
Домик карточный разрушится,
сгинет в ночь лихое прошлое.
Я виновен. Я не нужен вам
за нахальное и пошлое.
Видишь, я бываю вежливым,
не могу ворваться окриком
в жизнь правдивую и нежную,
не затоптанную подленьким.
Годы… Годы потускневшие
от разрухи сгнили полностью.
Люди, в жизни цель нашедшие,
могут выпить чашу гордости.
Так и ты, моя далёкая,
Юность вечная и гордая,
не спеши прийти с упрёками,
будь в своём молчанье твёрдая.
Я останусь в одиночестве
с огоньком надежды трепетной.
Как тебя увидеть хочется!
Но не хочется быть третьим.
Луноликая красавица
из краёв озёрной сини,
знай, любить тебя мне нравится..,
но вдали от стен России.

В потоке судеб

Поток машин. Двадцатый километр.
С обочины девчонка голосует.
Включённых фар мигающий подсвет
заботы ежедневные тасует.
От света фар бетон на трассе жёлт,
а платьице девчонки – взмах платочка,
чтоб каждый встречный мимо не прошёл
и добрым делом доброе упрочил.
Поток судеб в потоке тех машин.
Пропели тормоза: «Садись, поможем»
И газик по «бетонке» заспешил,
как всякой доброте спешить положено.
В лесочке вновь заухала сова,
бегущий свет она напрасно судит.
Всю жизнь хотел бы я голосовать,
чтоб добротой переплетались судьбы.

Курск. Июль 1966 г.

Вчерашняя гроза

От Змеи и Скорпиона с Любовью!
Небо загрустило в одиночку,
Даже самолёт не пролетит.
Грозовая туча, сделав «бочку»*,
разыграла ливню аппетит.
Мы сидим на лавочке в беседке,
парк дрожит кленовою листвой.
Молнии под гром срезают ветки
с древа жизни, ставшего судьбой.
Нам – по двадцать, то ли ещё будет!

Впереди – заманчивая даль.
От смущенья слова не убудет —
душу был готов тебе отдать.
Ты спросила: «Неужели, правда —
счастье притаилось за углом?»
А в глазах – блеск молнии наградой…
Кто же знал, что позже грянет гром —
поезда разъедутся по свету
в города с рекламной суетой.
На себя грешу, и ты не сетуй —
мы пришли в Любовь не на постой.
Ей, как нам, не лучше и не «плоше»*,
извини за дикий каламбур,
говорю любви воскресшей: «Проше*
в галерею парковых скульптур!»
Все приходят поздно или рано
к милым с виноградною лозой…
Но не заживёт на сердце рана,
в детстве нанесённая грозой.

Прим.* Плоше, проше (польск.) – хуже, прошу.

Привет Колумбу от Ямала

На Гаити – сезон дождей.
Рядом с ним мокнет остров Куба.
При желании быть нежней,
как всегда получилось грубо —
на оленях летел к тебе,
бросив Север к чертям собачьим —
не бросают друзей в беде,
а вот я не сумел иначе.
Жёлтым глазом мигнул маяк —
тёплый взгляд старины Колумба,
и я сразу душой обмяк,
и зарделся цветочной клумбой:
– Не ждала? Шар земной так мал!
Всё возможно, коль годы спеты
Сан-Доминго! А где Ямал?
Он – с другой стороны планеты.
Нам судьба подарила шанс,
склеив две половинки шара,
посчитала к Любви аванс
за попытку благого шага —
вновь свела и свила в клубок
жарких встреч на пределе риска…

Мы, замёрзшую в лёд любовь,
растопили в волне карибской.

Декабрь 2013г. – январь 2014г.

Навигация Любви

На старой пристани
ревут гудки.
Ты смотришь пристально
из-под руки.
Ты смотришь издали,
столетья смяв.
Привыкли исстари —
кто слаб, тот свят.
Держусь за поручень,
отбросив грусть.
Эх, волны-горочки,
причала хруст!
И губы парусом
к губам твоим
вчерашним адресом:
Люблю! Любим!
Вдруг с места
слова – мосты.
Других не вижу лиц,
есть только ты.
А небо волоком
вдоль по реке.
Косынка – колокол
в твоей руке
звенит отчаянно:
Тире, тире…
Я не отчаливал,
я шёл к тебе
первопричастием,
уверен в том —
мы будем счастливы
в миру ином.

Ах, Любовь!

(только про нее – вечную)
Затерялись в причалах
стрежевые ветра.
Белокрылые чары
ворожат до утра.
На таежных излуках
ни закат, ни рассвет.
А в глазах – незабудках:
то ли да, то ли нет.

Ах, глаза, глаза —
ночь не тронута,
и с ресниц роса – на траву.
Ах, любовь, любовь —
шаг до омута.
Но нельзя,
нельзя тонуть одному

Плыли свечи черемух
на торжественный бал.
А на сердце чертенок
босиком танцевал,
Не хотел он мириться
с тишиной до зари:

если вышло влюбиться —
не молчи, говори.
Ах, слова, слова —
всплески лепета —
и не вяжутся потому.
Ах, любовь, любовь —
сердцу трепетно,
но нельзя,
нельзя любить одному.
Мчатся по небу кони,
гривы белым платком.
А ладоням ладони
говорят шепотком:
ты любим, я любима,
но осталась нужда —
где одна половина,
там другая нужна.

Ах, зачем, зачем
ночка – белая
и судьбы тропа – в полону?
Ах, любовь, любовь,
что ты сделала?
Ведь, нельзя,
Нельзя любить одному.

Вата, река Обь. 1972 г.

Милой Тамаре

Милая, я нынче не приду.
Занесло меня в мирскую слякоть,
Где с душевной болью наряду
Доброте твоей не место плакать.
У любви особая стезя —
Не тропа истоптанная людом.
Нам её обманывать нельзя,
Чтобы не застыть в морозе лютом.
А мороз не ждёт, хрустит в висках,
Чуть коснись – и на сердце метелит…
Милая, я так тебя искал!
И боюсь расстаться на неделе.
За окошком вечер октябрит.
Ветер врёт, что зимы неизбежны.
Я не болен. Я тобой убит
В этот месяц – ветреный и нежный.
Я приду – беспомощный чудак,
Веря, что сердца не догорели.
И не поступи со мною так,
Как Тамар с лазурным Руставели.

Что надо нам сегодня?