Александр Миронов - Русская недвижимость. Сборник рассказов – 2

• Название: Русская недвижимость. Сборник рассказов – 2
• Автор: Александр Миронов
• Жанр: Русское современное

Конверт был в половину листа писчей бумаги. На нём красивым печатным шрифтом были напечатаны её адрес под целлофановым окошечком и логотип с обратным адресом: ООО «Покупки на дом», 111974, Москва, ая 4. А на почтовом штемпеле: «Почта России. Тверь 170000». «Звери из Твери!».

---

Тут с колдоговором пристала…

И коллективный договор, и спецодежда, и молоко – всё это было во времена канувшего в лету достославного социализма. Тогда на эти блага государство спонсировало, государство доили. А теперь откуда что брать?.. И Вадим Матвеевич эту деятельницу – не сказать ещё ласковее, – профурсетку, стал игнорировать. А при встречах на любые темы всякий раз категорически заявлял:

– Некогда. Занят. Уезжаю. Убегаю. Улетаю…

Должна же, наконец, понять, кто здесь хозяин, и не мешаться под ногами.

Правда, с молоком, со спецодеждой надо было вопрос решать. Что законом предусмотрено – не отмахнёшься. Тут много контролёров и кроме профсоюза. Пришлось уступить. Теперь вот с колдоговором наезжает. Да нужен он! Что положено, рабочие и так получат. Есть на это законы – и хватит. И не хрен размазывать их ещё по этим договорам, соглашениям, решениям – поважать.

Григорин снобизмом занемог задолго до перестройки. Его напористая натура за это время пообтесалась, стряхнула с себя груз эмоциональных комплексов, переживаний, и он задубел, заскоруз, за что в своё время его прозвали – кряж. Он и на вид был кряжистым: среднего роста, с широкими плечами, спина слегка присутуленная и короткая шея, как у борца, готового сию минуту вступить в схватку с противником. Глаза под навесом густых бровей сверлили буравчиками. От такого взгляда оппонент испытывал беспокойство, неуверенность. Он это чувствовал, потому как сам прошёл через такое к себе отношение со стороны Татаркова, и волей или неволей незаметно для себя перенял его характерные черты поведения. Он видел: если Татаркова не любили, но побаивались, значит, уважали. А это в руководстве немало. А почему? Да потому что он делал всегда и всё по-своему, даже если был не прав, но зато решительно и твёрдо. И профсоюз тогда для него был хорошим помощником, средством в управлении коллективом. Навязанным средством. Той же партией родной навязанным. И он им умело управлял. А сейчас партии нет. Что его навязывать? Для чего? Влиять через него на рабочих? Сами управимся, без ассистентов. Да дайте нам лишний рубль, мы найдём, как на них, на рабсилу эту повлиять…

Но и без рубля он чувствовал в себе силу. Люди другими стали – напуганные, смятенные, а потому безропотные. Всё тихо было, лад и согласие. И тут эта…

«Здрасте, я ваш профком!»

– Вадим Матвеевич, срок поджимает. Я вам передавала проект колдоговора. Пожалуйста, давайте создадим согласительную комиссию.

Вежливая: «Прошу вас. Пожалуйста». Да на кой он нужен, твой колдоговор? В его Проект половина КЗоТа передрали. Да будь его воля, он бы и из КЗоТа часть статей изъял. Что это за закон, если он, руководитель, не может использовать рабочего в выходной? Директор ему за это деньги платит. Или же сверхурочная работа?.. Сейчас деньги решают всё! Нужны деньги – пусть вкалывает. Нет – скатертью дорожка. А тут обкладывают норма-часами, тарифами, объёмами, праздничными, аккордными… В этом смысле можно позавидовать частнику. Ему все законы по боку. Как он использует работника, в качестве кого, сколько времени и что платит?.. – никого не колышет. И без колдоговора, без КЗоТа обходятся…

– Вадим Матвеевич, вы почему запретили вашей бухгалтерии проводить перечисления профвзносов на счёт профкома?

Это спросил очкарик на заседании облсовпрофа, перебирая на столе проколы его профкома, кляузы на него.

Григорин хмыкнул.

– А ваш профком будет оплачивать бухгалтерии эту работу?

– Этот порядок утверждён Законом о профсоюзах.

– Хм, боритесь за справедливость, а сами?.. Людей бесплатно заставляете на себя работать. Надо – сами собирайте. Вон, как в старые добрые времена…

– Aга, при царе Горохе, – усмехнулся зампредседателя облсовпрофа. – Вадим Матвеевич, к вам на протяжении вот уже года и в устной и в письменной форме обращается ваш председатель профкома с замечаниями по нарушению законодательства о труде. В частности: по дополнительным отпускам. Вот, пожалуйста, утверждённый вами график работы бригад, участков, цехов, и без согласования с профкомом, без подписи председателя. Как это прикажете понимать?

– А чего тут понимать? Что касается дополнительных отпусков, то они поглощаются основным отпуском, двадцатью четырьмя рабочими днями. Какие тут ещё дополнительные отпуска?

– Верховным Судом был признан отпуск в двадцать четыре рабочих дня основным, следовательно, к ним присоединяются дополнительные. Вас с этим постановлением суда ваш председатель профкома ознакомила?

– Знакомила, – чирикнула профурсетка.

– Так в чём же дело? Если вы не согласны с решением суда, так апеллируйте к Госдуме или к Конституционному Суду.

– Тогда некому будет работать. В стране разруха, некогда гулять… А что касается графика работы бригад, участков, то он составлен согласно КЗоТ, и без переработок, – резонировал он.

– А график отпусков? С учётом пожеланий работников?

– Хм. Мало ли кто чего желает?

– И даже он не выдерживается.

– Когда считаю нужным, тогда и отпускаю. Надо ещё и производственную необходимость учитывать ко всему прочему.

– Так это вы могли бы обсудить на колдоговорной конференции и принять соответствующее дополнение.

Ха, обсудить, принять, согласовать! Он что, сам этого не видит? Сам не сможет принять самостоятельные решения? Тогда на кой он тут, такой директор?..

Григорин ехал домой из области на УАЗзике и смотрел вперёд на дорогу, изредка по сторонам. Шофёр с ним не разговаривал – у шефа настроение было явно подпорчено. Взглянул перед отъездом от облсовпрофа, как бревном придавил. Ляпнешь, что не так, ещё из машины вышвырнет. У него дури хватит.

А Вадим Матвеевич действительно негодовал. Законники! Дали им волю. Какой-то профсоюз – не суд, не прокуратура! – ему угрожает. В ушах всё ещё слышался голос женщины. Ровный, чётко поставленный.

– Областной комитет профессиональных союзов, рассмотрев дело профсоюзного комитета ЖКХа и, основываясь на заявления профкома (протоколы №…), на те беседы, что работники облсовпрофа и инспекторы Трудовых Инспекций проводили с руководителем ЖКХа товарищем Григориным В. М. – («Тамбовский волк вам товарищ!») – которые не однократно указывали на нарушения Закона о труде, Закона о коллективных договорах, Закона о профсоюзах – принимает постановление:

На основании ст. 7. «Закона о профессиональных союзах» обратиться к администрации Муниципального образования с предложением об освобождении Григорина Вадима Матвеевича от занимаемой должности.

Он тут же потянулся к лежащей на столе книжице – к Закону о Профсоюзах и стал листать его. И нашёл статью. И только теперь почувствовал, как пружина самонадеянности приослабла в нём. Но на короткий момент.

Чушь какая-то! Смех! Его уволить? И не за производственные недоработки, или ещё хуже, за попустительство, хищения ли, а за неуважение профсоюза. Абсурд! Такого никогда ещё не бывало! Да на это никто и не пойдёт. Это просто не серьёзно! Так можно чёрте до чего доиграться при такой демократии…

Григорину, учитывая постановление Облсовпрофа, на очередном заседании Муниципального правительства был объявлен выговор. А также было принято решение: дать ему трёхмесячный срок на исправление допущенных ошибок.

Через три месяца – уволили. С корнем выкорчевали.

***

Через полгода, зимой, жители посёлка подведомственного ЖЭКХа едва не замёрзли.

2000г.

В тумане

…И вот середина лета. После тридцатиградусной жары, установившейся со средины мая, наконец, похолодало, и это миленькое погодное явление дополнилось долгожданным дождичком с небольшим градом. И теперь лопуху, картофельной ботве, и кое-где теплицам из старой плёнки – прелость не грозит. Град проделал в растительном мире дополнительные отверстия для вентиляции.

Такая была весёлая весна, такое обилие цветов, даже после неожиданного морозца в начале лета на ранние всходы, которые успели расцвести и разветвиться, и вот по всему этому, по этой красоте – картечью!

Василий Яковлевич, глядя из окна дачного домика на повалившуюся ботву картошки, на прибитые грядки морковки, чеснока и лука, на что всё ещё сыпал мелкий мутный бисер, не мог понять своего состояния. С одной стороны, вроде бы надо радоваться дождичку, а с другой – катастрофа! Вот и верь после этого обещаниям синоптиков и прочим местным предсказателям.

«Эх-хе… Никому верить нельзя. И некому пожаловаться, не у кого просить помощи…»

За территорией дачного участка простиралось огромное поле молодой пшеницы, покрытое, как дымкой, васильковой бирюзой. Не смотря на зловредность этих сорняков, поле без васильков не было бы столь живописным и оттого приятным для глаза, для души. Эта «казовость» чем-то ему напоминала российскую действительность, которую искусно прикрывают по телевизору эстрадой.