Владимир Лопухин - Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел

• Название: Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел
• Автор: Владимир Лопухин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-59818-7268-6

Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX – начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас – и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б. Лопухина, впервые публикуются в полном объеме и имеют несомненный интерес, как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

---

На Варшавском вокзале встречает меня курьер канцелярии с пресловутою вализою в руках. Вализа представляет собою простой, но весьма объемистый брезентовый портфель с замком, закрытый на ключ, очень тяжелый. Бумаг, видимо, уйма. Курьер просит дать ему денег на отправку дипломатического багажа. «Сколько?» – «До Берлина. Там новая отправка. Много ящиков. Дайте 100 р. Может быть, будет сдача». Даю. Курьер уходит, оставляя мне вализу. У носильщика мой чемодан. Задумываюсь. Только до Берлина за багаж 100 р. А дальше? А обратный багаж? Сколько же мне останется от дачи на мои личные расходы по командировке за оплатою дорого стоящего проезда? И какой такой я должен везти багаж? Что, собственно, он собою представляет? Спросить уже на вокзале у курьера счел неудобным. Только в Лондоне, уезжая обратно, я получил ответ на последний вопрос. Мне любезно объяснили, что оттуда пойдут со мною два тяжелых ящика охотничьих ружей для великого князя Владимира Александровича, ящик с седлами и конской упряжью, отправляемый в Петербург послом бароном Стаалем его дочери, графине Орловой-Давыдовой, посылки разных дипломатов в Россию своим родным и друзьям и все в этом роде. Посылалось это именно с дипломатическим курьером, а не как-нибудь иначе, главным образом потому, что багаж, следующий с дипломатическим курьером, за дипломатическими печатями, повсюду пропускается на всех таможнях без осмотра и беспошлинно, во-вторых, по той причине, что, поскольку оплачивать провоз багажа должен дипломатический курьер, отправителю багаж может ничего не стоить. От доброй воли отправителя зависело возместить или не возместить дипломатическому курьеру расход за провоз подобного совершенно частного, отнюдь не дипломатического багажа. Я заплатил за багаж в оба конца что-то около 350 р. Говорили, мне не повезло. А получил в Петербурге через канцелярию министерства в возмещение моих издержек какие-то несчастные 10 р. от оставшихся мне неизвестными каких-то особо совестливых лиц. Остальной багаж, включая ружья великого князя и седла посла, прокатился за мой счет без возмещения. Из России за границу я, очевидно, вез аналогичный багаж великокняжеским родственникам, вельможный и дипломатический – родным, друзьям, просто знакомым отправителей.

Еду с тяжелою вализою, с тревожными мыслями по поводу предстоящей встречи в Берлине с Юлиусом, далеко не в том приподнятом настроении, в котором всего какой-нибудь месяц тому назад ехал по той же дороге в деревню, в Ковенскую губернию, отдохнуть. Проезжаю ночью Лугу, Псков, за день Двинск, Вильну, Ковну. К вечеру прикатываем к Вержболову. Осмотр паспортов. Эйдкунен, таможня. Предъявляю паспорт. Любезно пропускают, не осматривая и лишенного дипломатической неприкосновенности личного моего чемодана. Выезжаем из Эйдкунена уже незадолго до сумерек. Утром, без нескольких минут в 6 часов выхожу из вагона на Central Bahnhof у Фридрихштрассе с вализою в руке. Приближается ко мне партикулярно одетый, без пальто, в соломенной шляпе рослый светловолосый индивидуум с усами без бороды, военной выправки. Рекомендуется Юлиусом. Тянется к вализе. Я ее отдаю ему. Просит багажную квитанцию. Тоже даю. Советует зайти куда-нибудь выпить кофе, погулять. Времени еще много. 6 часов. А на Париж поезд идет с того же вокзала в 8 час<ов>. Просит только вернуться на вокзал не менее как за четверть часа до отхода поезда. Обещаю вернуться за полчаса. Интуитивно чувствую, что встретил меня именно Юлиус, а не кто-либо другой, предварительно изъявший Юлиуса. А что будет делать Юлиус с моею вализою до возвращения ее мне, это становится для меня уже безразличным. Опасения свои Вакселю я высказал, встретив с его стороны лишь недоумение по поводу показавшегося ему неуместным и наивным моего желания сдать секретную почту в надежные руки. И не мне, в ту пору маленькому чиновнику ведомства, было ломать издавна и прочно установленный канцеляриею министерства беспорядок, впоследствии, несколько лет спустя, все-таки обративший на себя внимание кого следует и в конце концов устраненный. По-видимому, однако, более приличия ради, ибо по существу, как довелось во благовремении осведомиться, пересылавшиеся с дипломатическою вализою наши секреты действительно мало чего стоили. Подлинные секреты шли шифрованными депешами, передававшимися по телеграфу.

Выпил кофе. Погулял по Фридрихштрассе и Унтер ден Линден. Порядок и чистота всюду образцовые. Вернулся на вокзал. Вскоре пришел Юлиус. Пошел сдавать багаж. Следую за ним. Вижу целую гору ящиков. «Дайте таллер (три марки)». Даю. Юлиус сует таллер весовщику. Шепчет мне: «Багаж пойдет за половину веса». Взятка. Немцы, стало быть, берут. Идем с Юлиусом наверх к рельсам. Примчался поезд. Останавливается ровно на одну минуту. Юлиус вручает мне вализу, наполовину уменьшившуюся в объеме, багажную квитанцию. Носильщик водружает в вагон мой чемодан и сажает меня на мое место. Локомотив свистит. Мчимся к Парижу.

В Париже утром меня встречает местный, парижский Юлиус. Тот немец. Этот француз. Опять никого из чинов посольства не вижу. Должен в это же утро ехать далее в Кале, оттуда пароходом в Дувр и из Дувра в Лондон на Виктория-стэшен. Уже беспрекословно, не расспрашивая и сам не задаваясь никакими недоуменными вопросами, сдаю вализу парижскому Юлиусу. Несет он ее в посольство прямо, или предварительно зайдя во французское Министерство иностранных дел, этого я уже не касаюсь. Переболел берлинским Юлиусом, и с меня довольно. Парижский Юлиус возвращается ко мне с еще похудевшею вализою. Отобрана почта на Париж. Сдает мне вализу и спроваживает в Кале. Кале ничего интересного собою не представляет. Довольно грязный и неряшливый порт. Сажусь на пароход. Обычно пугают беспокойным переходом из-за морского волнения со всеми неприятными последствиями. Но погода дивная. Море спокойное. Сижу на палубе. Как только скрывается на горизонте, постепенно превращаясь в тающее облачко, французский берег, тотчас с противоположной стороны выплывает едва заметная полоска английского берега. Она быстро увеличивается и вырастает в высокий, нависший над морем откос Дувра. Поднимаемся. Наверху стоят наготове два поезда по одному и тому же назначению в Лондон, но в разные части города. Настолько он велик, что эти разные его части представляют собою отдаленные друг от друга как бы разные города. Сажусь в поезд по назначению на Виктория-стэшен у Виктория-стрит. Начинается бешеная скачка. Невозможно удержать в неподвижности ног своих. Их бросает из стороны в сторону. Поезд летит так, что, кажется, скатывается в бездну. Не замедляет хода и на закруглениях пути, настолько крутых, что вы вдруг видите мчащимся сбоку паровоз вашего же поезда. Вначале, с непривычки к такой сумасшедшей скачке, мысленно готовишься к представляющейся неминуемою катастрофе. Потом уравнодушиваешься. И тупо ждешь конца мучений. Читать невозможно. Если и ног не удержать, то тем менее удержишь в руках книгу. Да из-за тряски и глаз не остановишь на строках. Но всему приходит конец. Оканчиваются и два часа безумной скачки поезда. Влетаем в Виктория-стэшен. Появляется лондонский Юлиус в виде маленького скромненького старичка. Сдаю ему вализу и багажную квитанцию. Уж вечер. Обещаю зайти в посольство завтра поутру. Юлиус рекомендует пожаловать не ранее третьего часа.

Останавливаюсь в гостинице близ Виктория-стрит. Наскоро обедаю, беру ванну и заваливаюсь спать. Встаю поздно. После завтрака и небольшой прогулки беру кеб и еду в посольство. Посла в городе нет. Застаю советника Лессара, вскоре затем назначенного посланником нашим в Китае, умного, способного, дельного. Секретарей и атташе по случаю летнего времени и отсутствия посла никого нет. Кроме Лессара один только какой-то нештатный служащий, да старичок – лондонский Юлиус. После непродолжительной беседы с Лессаром покидаю посольство с тем, чтобы уже не возвращаться. На послезавтра поутру к поезду в Дувр назначается моя встреча на Виктория-стэшен с лондонским Юлиусом, который придет меня проводить, сдаст мне вализу и отправит следующий со мною багаж.

Остаток дня и весь следующий день посвящаю прогулкам по Лондону в кебе, проезжая по лучшим улицам, объезжая парки, сады, любуясь величественными историческими зданиями, памятниками, утопающими в зелени берегами Темзы, перекинутыми через нее замечательными мостами. Погода дивная. На небе ни облачка. Не верится, чтобы этот залитый солнцем сияющий город мог в другую, осеннюю либо зимнюю пору быть ввергнут в темную ночь непроницаемых мглистых туманов.

Из Лондона в Дувр поезд несся не с тою безумною скоростью, с которою примчал меня в великобританскую столицу. В Кале я садился на английский пароход. В Дувре меня принял на борт пароход французский. Переезд совершился и на этот раз в условиях прежней прекрасной погоды. Не было ни малейшей качки. В Париже на вокзале меня встретил знакомый уже мне парижский Юлиус.