Тахира Мафи - Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)

• Название: Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)
• Автор: Тахира Мафи
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-982993-5

Вот уже 264 дня Джульетта не касалась другого человека. В последний раз, когда это случилось, все кончилось трагедией, и ее заперли в закрытой психиатрической клинике…

Никто не знает, откуда у нее этот необычный дар – убивать прикосновением. Впрочем, до Джульетты никому нет дела: мир задыхается от последствий глобальной катастрофы, которая унесла и продолжает уносить жизни миллионов людей…

Но внезапно Джульеттой заинтересовались, и не кто-нибудь, а всемогущая организация «Оздоровление», жестко и беспощадно управляющая тем, что еще осталось от человеческой цивилизации.

Теперь Джульетте предстоит сделать выбор: стать или ОРУДИЕМ в чужих руках – или ВОИНОМ…

---

– Ты сама себе лжешь.

Я готова уничтожить его.

– Ты всю жизнь прожила на грани безумия, верно? Люди называли тебя сумасшедшей, и ты понемногу поверила в это. Ты гадала, правы ли они. Думала, можно ли это исправить. Надеялась, что если еще немного постараться, стать лучше, умнее, то мир изменит свое отношение к тебе. Ты во всем винила себя.

Я задыхаюсь.

Нижняя губа дрожит помимо моей воли. Я не могу расцепить стиснутые зубы.

Не хочу отвечать, что он прав.

– Ты подавляла свой гнев, обиду, мечтала быть любимой, – говорит он, уже не улыбаясь. – А что, если я тебя понимаю, Джульетта? Что, если мне стоит доверять? Ты должна принять как факт: ты очень долго пыталась стать не тем, кто есть, но что бы ни делала, эти ублюдки вечно были недовольны. Их ничто не устраивало. Им в любом случае было плевать. – На секунду Уорнер кажется почти нормальным человеком. Секунду я хочу ему верить. Секунду я хочу осесть на пол и выплакать океан, затопивший горло. – Пора перестать притворяться, – говорит он еле слышно. – Джульетта… – Руками в перчатках он берет мое лицо с неожиданной нежностью. – Тебе не нужно больше пресмыкаться, в твоей власти всех их уничтожить, стереть с лица земли. Ты можешь владеть целым миром и…

Точно струя горячего пара из двигателя ударяет мне в лицо.

– Я никого не хочу уничтожать, – перебиваю я. – Я не хочу мучить людей.

– Да ведь они заслужили страдания! – Уорнер отступает с видом человека, отчаявшегося что-то объяснить. – Как можно не хотеть отплатить той же монетой, не мечтать отомстить?

Я медленно встаю, дрожа от ярости, хотя у меня подкашиваются ноги.

– По-твоему, если меня изолировали, отталкивали, превратили в изгоя… – Голос шел вверх с каждым словом, несдерживаемые эмоции вопили сквозь оболочку легких. – … то у меня нет сердца? Чувств? Ты решил, если я могу причинять боль, то стану это делать? Ты такой же, как все! Ты тоже считаешь меня чудовищем, как остальные. Ты совершенно не понимаешь меня.

– Джульетта…

– Нет.

Я этого не хочу. Я не хочу забирать у него жизнь.

Я не хочу быть чем-то для кого-то. Я хочу быть собой, выбирать свою жизнь сама, не становясь чудовищем. Слова зазвучали медленно и ровно, когда я сказала:

– Я ценю человеческую жизнь гораздо больше, чем ты, Уорнер.

Он открыл рот, но ничего не сказал – захохотал, качая головой.

– В чем дело? – спросила я, не сдержавшись.

– Ты назвала меня по имени, – ухмыляясь, отозвался он. – Ты еще ни разу не обращалась ко мне напрямую. Это означает, что в моей работе над тобой наметился прогресс.

– Я только что сказала, что не стану…

Он оборвал меня:

– Меня не интересуют твои моральные дилеммы. Ты просто тянешь время, отказываясь признавать очевидное. Это пройдет, я подожду.

– Я не отрицаю очевидного…

– Еще как отрицаешь. Идешь в отказ. Ты еще не знаешь, Джульетта, но ты ужасно скверная девчонка, – сказал он, с издевкой схватившись за сердце. – Как раз в моем вкусе.

Это положительно невозможно слушать.

– В моей комнате живет солдат, – сказала я, тяжело дыша. – Убери камеры, или я немедленно уйду отсюда.

Глаза Уорнера потемнели на долю секунды.

– А где твой солдат, кстати?

– Понятия не имею. – Очень надеюсь, что я не покраснела. – Это ты приставил его ко мне.

– Да. – Он сделал задумчивый вид. – Мне нравится смотреть, как ты смущаешься. Тебе при нем неловко, да?

Я вспомнила руки Адама на своем теле, его губы совсем близко от моих, запах его кожи, мокрой от обжигающего душа, под которым мы стояли вдвоем, и вдруг мое сердце будто кулаками застучало изнутри по ребрам, желая выпрыгнуть.

– Да, да, мне при нем очень неловко.

– А знаешь, почему я выбрал его? – вкрадчиво спрашивает Уорнер, и меня словно сбивает грузовик.

Адама специально отбирали.

В принципе логично: кого попало ко мне в камеру не подсадили бы. Уорнер ничего не делает просто так. Он наверняка знает, что мы с Адамом были знакомы. Он более жесток и расчетлив, чем я думала.

– Нет, – всасываю воздух. – Не знаю. – Выдыхаю. Нельзя забывать дышать.

– Он сам вызвался, – отвечает Уорнер, и я замираю, ошеломленная. – Сказал, что ходил с тобой в школу много лет назад, но ты, наверное, его не вспомнишь, он сильно изменился. Кент сплел весьма убедительную историю: будто бы очень рад узнать, что тебя изолировали. – Тут Уорнер наконец посмотрел на меня.

Мои кости, как кубики льда, звякают друг о друга, промораживая меня до самого сердца.

– Слушай, мне любопытно… Ты помнишь его?

– Нет, – солгала я помертвевшими губами. Я пытаюсь отделить правду от лжи, домыслов и измышлений, но фразы обвиваются вокруг горла.

Адам знал меня, когда входил в камеру.

Он знал, кто я.

Он знал мое имя.

Все это было ловушкой.

– Это открытие тебя… сердит? – осведомился Уорнер. Мне захотелось сшить его улыбающиеся губы в вечно угрюмую гримасу.

Я ничего не сказала, и от этого стало только хуже.

Уорнер сиял.

– Я, конечно, не рассказал, за что тебя поместили в психушку, считая, что эксперимент в психлечебнице не должен быть смазан лишней информацией, но Адам сообщил: ты всегда представляла угрозу для учеников. Всех предупреждали держаться от тебя подальше, хотя и не объясняли почему. Он сказал, что хочет поближе рассмотреть уродца, в которого ты выросла.

Мое сердце покрывается трещинами, из глаз, по ощущениям, вылетает пламя. Я уязвлена, задета, унижена, я в ужасе, во мне пылает жгучее негодование, меня выжигает изнутри лесной пожар казненных надежд. Мне хочется своими руками сломать Уорнеру хребет. Я хочу, чтобы он понял, каково причинять другим нестерпимую боль. Я хочу, чтобы он испытал мою боль, и боль Дженкинса, и Флетчера, я хочу, чтобы он страдал. Возможно, Уорнер прав – некоторые люди заслуживают страданий.

– Сними рубашку.

Несмотря на все свое позерство, Уорнер кажется искренне удивленным. Но он, не теряя времени, расстегивает пиджак, стягивает перчатки и снимает тонкую хлопковую рубашку, облегающую его как вторая кожа.

Зеленые глаза блестят тошнотворным нетерпением: он не скрывает любопытства.

Бросив одежду на пол, Уорнер смотрит на меня почти интимно. Подавляю отвращение, наполнившее рот. Какое правильное лицо, безупречное тело, глаза, красивые и твердые, как ледяные драгоценные камни. Он мне противен. Я хочу, чтобы его внешность соответствовала извращенному, черному нутру. Я хочу смять его развязность ладонями рук.

Он подходит ко мне совсем близко, между нами остается менее фута. Его рост и сложение заставляют меня чувствовать себя отломанной веточкой.

– Готова? – спрашивает он, кривляясь, но с надменной ноткой.

Я борюсь с желанием сломать ему шею.

– Если я это сделаю, ты уберешь все камеры из моей комнаты. И все «жучки». Все уберешь.

Он подходит еще ближе. Наклоняет голову. Как-то по-новому смотрит на мои губы.

– Мои обещания немногого стоят, дорогая, – шепчет он. – Или ты забыла? – Он пододвигается еще на три дюйма и кладет руку мне на талию. Его дыхание сладкое и теплое. – Я опытный лжец.

Осознание происходящего обрушивается на меня двумястами фунтами здравого смысла. Я не должна этого делать. Я не должна заключать с ним сделку. Я не должна обдумывать пытки. Боже, я сошла с ума! Кулаки сжались, меня затрясло. Я едва выговорила:

– Ну и пошел к черту.

Чувствуя себя сдувшимся шариком, отступаю до стены и оседаю на пол бесполезной, отчаявшейся развалиной. С опустошенным сердцем думаю об Адаме.

Я не могу больше здесь находиться.

Кидаюсь к двойным дверям и рывком открываю их, прежде чем Уорнер успевает остановить меня. Зато успевает Адам – он стоит за дверью. Ждет. Охраняет. Моя личная стража.

Подумав, что он все слышал, я уставилась в пол. Со щек сбежала краска, осколки разбитого сердца лежат на ладони. Конечно, он все слышал. Теперь он знает, что я убийца. Монстр. Низкая душонка, втиснутая в ядовитое тело.

Уорнер специально это сделал.

Я стою между ними. Уорнер все еще без рубашки. Адам смотрит на свой пистолет.

– Солдат, – говорит Уорнер, – отведи Джульетту в комнату и отключи все видеокамеры. Она может пообедать одна, если хочет, но на ужин я ее жду.

Адам несколько секунд моргает.

– Есть, сэр.

– Джульетта?

Замираю на месте, стоя спиной к Уорнеру и не желая поворачиваться.

– Надеюсь, ты выполнишь свою часть договора.

Глава 22

Не меньше пяти лет я шла к лифту и еще пятнадцать поднималась на свой этаж. Мне было миллион лет, когда я вошла в свою комнату. Адам спокоен, молчалив, собран, движения механически-отточенные. По его глазам, рукам, жестам нельзя догадаться, что он знает даже мое имя.

Я смотрю, как он быстро и внимательно передвигается по комнате, находя миниатюрные видеокамеры, предназначенные для слежения за моим поведением, и отключает их одну за другой. Если возникнет вопрос, почему не работает видеонаблюдение, неприятностей у Адама не будет: приказ исходит от Уорнера лично, так что все официально.