Сергей Сергеев - Русская нация. Национализм и его враги

• Название: Русская нация. Национализм и его враги
• Автор: Сергей Сергеев
• Жанр: История
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-07513-0

Почему в Российской империи не победил русский национализм? Был ли он слишком слаб или, напротив, слишком сильны были его противники? А противников у него имелось немало. Это и влиятельные нерусские этнокорпорации, и многие известные представители русской политической и интеллектуальной элиты, и, что главнее всего, сама российская власть, по крайней мере до Александра III видевшая в русском национализме чуть ли не главную угрозу устоям империи. Собственно, с тех пор ситуация в нашем Отечестве мало изменилась, поэтому, думаю, большинство текстов этой книги вызовут самые злободневные ассоциации. Такова специфика России – недавнее и давнее прошлое в ней не просто продолжает жить, но и является одним из определяющих факторов ее бытия.

---

Крестьянская реформа 1861 г. была воспринята дожившими до нее декабристами не только как акт социальной справедливости, но и как акт национального возрождения. «25 000 000 воскресают из мертвых, становятся живыми членами русского общества – воля, ум и деятельность их развиваются и обогащают родную землю обильными плодами просвещения, промышленности, торговли и неведомого еще могущества» (А.Н. Муравьев)[166]. «Вообразите, что будет наш народ, когда ему возвратят гражданские права, несправедливо у него отнятые. Когда он будет на себя смотреть как на члена русского семейства» (М. Муравьев-Апостол)[167]. Е.П. Оболенский мечтал о «великой в будущности нашей матушке России, самобытно и стройно выплывающей ныне из окружающего ее мрака невежества и рабства – в среду светлую свободы и света. Да не затемнится ныне заря ее новой жизни чуждыми ее духу элементами, вносящими в ее жизнь начала смертоносные; да не заразится она ими – семенами вражды и антагонизма, но да отвергнет их, – и в союзе мира и любви да восторжествует над всем тем, что чуждо духу православному!»[168].

Нация декабристов – это, безусловно, гражданская нация. Но прежде всего – это русская гражданская нация, подразумевающая не только социально-юридическую ассимиляцию сословного деления к единому понятию русского (российского) гражданства, но и этническую ассимиляцию всех народов России к некоему единому стандарту русскости, русификацию. Русскость декабристами понимается не биологически (но и не конфессионально), а культурно-политически, ее главные составляющие – владение языком и следование законам. В «Конституции» Н. Муравьева говорится: «Через 20 лет по приведении в исполнение сего устава Российской империи никто, не обучившийся русской грамоте, не может быть признан гражданином»[169].

Более детально программа русификации разработана у Пестеля, четко формулирующего цель своей национальной политики: «Все племена должны слиты быть в один народ», «при всех мероприятиях временного верховного правления в отношении к различным народам и племенам, Россию населяющим, беспрестанно должно непременную цель иметь в виду, чтобы составить из них всех только один народ и все различные оттенки в одну общую массу слить, так чтобы обитатели целаго пространства Российскаго государства все были русские». В качестве средств для этого указываются: 1) «На целом пространстве российского государства» должен господствовать «один только язык российский: Все сношения тем самим чрезвычайным образом облегчатся; понятия и образ мыслей сделаются однородные; люди, объясняющиеся на одном и том же языке, теснейшую связь между собою возымеют и однообразные составлять будут один и тот же народ». 2) «Так как ныне существующее различие в названиях народов и племен, Россию населяющих, всегда составлять будет из жителей Российскаго государства отдельные друг от друга массы и никогда не допустит столь для блага отечества необходимаго совершенного в России единородства, то чтобы все сии различный имена были уничтожены и везде в общее название русских воедино слиты». 3) «Чтобы одни и те же законы, один и тот же образ управления по всем частям России существовали и тем самим в политическом и гражданском отношениях вся Россия на целом своем пространстве бы являла вид единородства, единообразия и единомыслия». В результате можно ожидать, что «все различные племена, в России обретающиеся к общей пользе, совершенно обрусеют и тем содействовать будут к возведению России на высшую степень благоденствия, величия и могущества»[170].

Основа будущей нации – «коренной народ русский», куда Пестель включал великороссов, малороссов и белорусов. Аргумент лингвистический: «Язык везде один и тот же: различны одни только наречия, а сии даже и в самых великороссийских губерниях не везде одинаковы, да и нету того большого народа, коего бы язык не имел различных наречий». Аргумент религиозный: «Вера одна и та же православная во всех сих губерниях как и в великороссийских, и хотя в некоторых местах униятство еще исповедуется, но оно не что иное есть, как слабый остаток соблазна флорентийским собором предложенный, иноземным насилием в несчастные те времена введенный и ежедневно более и более изкореняющийся». Аргумент социальный: «Гражданское состояние в сих губерниях совершенно одинаково с таковым в великороссийских губерниях, ибо те же сословия с теми же правами существуют». Наконец, аргумент исторический: украинские и белорусские земли «принадлежали России в старинные времена и от оной в те злополучные обстоятельства отторгнуты были, когда междоусобия малых князей удельных государство обессилили и раздорами своими случай дали иноземцу с успехом их воевать. Присоединив оные опять к своему составу, возвратила себе Россия древнее свое достояние, тем более для нее близкое, что колыбелью российского государства могут быть почтены в северной стороне Новгород с окружающими его губерниями, а в южной стороне Киев с губерниями Черниговскою, Киевскою, Полтавскою, Подольскою и Волынскою, сим древнейшим средоточием Российского государства». Следовательно, «никакаго истинного различия не существует между разрядами, коренной народ русский составляющими, и <…> малые оттенки замеченные должны быть слиты в одну общую форму»[171].

Что же касается «различных племен, к России присоединенных», то их участь – отказаться от своих особенностей и слиться с «коренным народом русским». Финляндия должна лишиться своей автономии и перейти на русский язык. Перед цыганами поставлен выбор – или, приняв православие, распределиться по волостям, или покинуть Россию. Мусульманам запрещается многоженство. Кавказские народы делятся на два разряда – «мирные и буйные»: «Первых оставить на их жилищах и дать им российское правление и устройство, а вторых силою переселить во внутренность России, раздробив их малыми количествами по всем русским волостям». Кроме того, планировалось «завести в кавказской земле русские селения и сим русским переселенцам раздать все земли, отнятые у прежних буйных жителей, дабы сим способом изгладить на Кавказе даже все признаки прежних (то есть теперешних) его обитателей и обратить сей край в спокойную и благоустроенную область русскую». Русифицируются иноземные колонисты. Полностью уничтожается разряд так называемых «подданных иностранцев», тех, кто «сами себя иностранцами считают и <…> присягнули в подданстве прежним властелинам над Россиею, но не Россию за свое отечество признали» (остзейские немцы, поляки, живущие за пределами Польши, греки, армяне и т. д.). Они должны определиться – или стать «совершенно русскими» со всеми вытекающими отсюда последствиями, или перейти в разряд «совершенно иностранцев»[172]. О решении польского и еврейского вопроса подробно говорилось выше.

Вернувшиеся из ссылки декабристы в большинстве своем остались верны русификаторскому духу «Русской правды». Исключение, опять же подтверждающее правило, барон А.Е. Розен, выступивший в своих «Записках декабриста» в защиту привилегий балтийских немцев, что вызвало бурный протест его товарищей. П.Н. Свистунов, специально (и подробно) разобравший его книгу, писал: «Упорная защита средневековых сословных привилегий нашей балтийской окраины, равно и отчуждение (может быть, и несознательное) от великой русской семьи, изобличает в сочинителе человека, вовсе чуждого по духу обществу людей, прозванных декабристами»[173]. М. Муравьев-Апостол: «Эти записки суть взгляд декабриста барона прибалтийского, в этом взгляде нет ничего родного, русского»[174]. В том же духе высказался М.А. Бестужев[175]. Для В.С. Толстого мемуары Розена стали поводом для яростных филиппик против «остзейцев»: «Меченосцы и про[чие] рыцари насильственно, собственно для себя лично, силою и мечом поработили аборигенов, потомки их своекорыстия продолжали это насилие и поныне, но теперь, [видя], что много обстоятельств изменилось, они непрошено выдаются за представителей прибалтийских стран. Пускай сорвется маска, и тогда страна окажется латышей и эстов, а горсть потомков рыцарей окажется инородными, иностранными пришлецами, и прибалтийская окраина станет действительно Россиею! а бароны и пр[очее] остзейское дворянство всегда себе найдет блистательное положение при с. – петербургском дворе <…>. Если баронам – чужеедный наплыв – не нравится русское законодательство, вводимое в прибалтийских губерниях, предоставьте им переселиться хотя бы в Прусси[ю], куда они и так тяготеют, а за оппозицию карайте их по всей строгости законов, невзирая на придворный брутершафт»[176].

Именно как борьба за русское национальное государство воспринималось декабристами подавление польского мятежа 1863 г., ибо повстанцы претендовали на украинские и белорусские земли, жители которых были включены еще Пестелем в состав «коренного народа русского» – «край богатый и кровию русский, в котором, однако, польский элемент получил сильное развитие <…>. Этот чуждый элемент заглушил лучшие проявления нашего русского племени <…>. Грустно и очень грустно видеть плоды этого угнетения и теперь начинать то, что должно было начать за сто лет» (Оболенский)[177]. «Одни только зверские неистовства инсургентов поправили там на время наши дела и восстановили связь с местным русским населением. Надо безотлагательно спешить воспользоваться этим нравственным переворотом в крае. Русская земля должна принять в этом живое, деятельное участие в помощь правительству. От одного уничтожения крепостной зависимости, при апатичности крестьянского населения и деятельности жидов нельзя ожидать скорого успеха в развитии этого населения, нужен свежий элемент великороссийский» (М. Назимов)[178]. Волконский еще в 1860 г. возмущался: «В Киеве мало встречаю русского элемента, как этот город ополячился, охохловился, а это мне не по убеждениям чисто русским…»[179]