Татьяна Коростышевская - Сыскарь чародейского приказа

• Название: Сыскарь чародейского приказа
• Автор: Татьяна Коростышевская
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-04-088671-5

Нелегко женщинам в мужских профессиях, даже умным, даже талантливым, даже таким, как Евангелина Романовна Попович, чиновник восьмого класса сыскного корпуса Берендийской империи. Особенно ежели работа твоя сыскарская в столичном чародейском приказе, а ты ни разу не чародей и даже не чародейка. А тут еще и червовый интерес нарисовался, кроме казенного. Потому как в начальниках у барышни Попович самый что ни есть великий берендийский волшебник Семен Крестовский, прекрасный, как античная статуя, и вредный, как сдобная булочка перед сном.

---

– Говорят, самописцы во время работы излучают какие-то флюиды магические, – пояснила она мне. – А зелень эти флюиды на себя принимает. Поэтому опытный самопечатник всегда должен подле себя цветы держать.

Стационарного самописца мне по должности не полагалось. Хозяйствующий дядька, который пришел ко мне по начальственному повелению, сказал, что портативные писюки (да, он так и сказал) у него в кладовке имеются. Вот только принести мне один сей же час он никак не может, ибо дела его хозяйственные, важные да неотложные, требуют его присутствия ежесекундно, и в эту секунду в том числе. Но ежели я выражу свое неодолимое желание сим рабочим инструментом немедленно обладать, он даст мне ключ от кладовки и объяснит, как до нее добраться.

Я неодолимое желание выразила. Ляля же, вздохнув, сослалась на то, что свое рабочее место покинуть не может. Ко всему в ее обязанности входило дежурство у телефонного аппарата, который стоял на ее письменном столе и время от времени мелодично, как пластины ксилофона, взвякивал.

– Ты не забоишься одна в кладовые спускаться?

Я пожала плечами:

– Ну это же не гнумские подземелья.

Хотя, по чести говоря, и в гнумские подземелья я бы спустилась без всяких опасений, если бы возникла нужда.

Поэтому в кладовую я отправилась в одиночестве, зажав в руке огромный, кованый, наверное, еще в прошлом веке ключ. Пройдя через приемную первого этажа, я свернула направо, в коридор, и, дойдя до третьей двери, толкнула ее. Вниз от порога вели ступеньки – каменные, вытертые от времени. Я включила заблаговременно подвешенный на грудь фонарик и стала спускаться. Дядька говорил – спуститься в подвал, пройти мимо арестантской, а там уже и кладовая. Подземный коридор изгибался, заворачивал, но заблудиться я не опасалась. К тому же на потолке то там, то здесь стали появляться светильники-светлячки – магические безделушки, часто используемые в погребах да подполах и у нас, в Орюпинске. Я, будучи барышней бережливой до скуповатости, решила, что фонарь в целях экономии можно и выключить. Рычажок заедал, я остановилась, сняла с шеи веревочку, на которой висело на мне устройство. Зубами, что ли, попробовать? И, бросив взгляд вперед, ахнула: из коридорной полутьмы на меня наступал неклюд на грани трансформации. С такими огромными зубищами, коими мой фонарь можно было не только выключить, но и прожевать и выплюнуть секунд за тридцать. Я заорала, бросила фонарь в оскаленную морду и провела боевой захват с перебросом через бедро. Бесник застонал, потирая ушибленный бок. Позади меня зааплодировали. Обернуться я боялась – неклюд в любой момент мог перейти в атаку. Я перехватила ключ, оставив головку в ладони, а шток пропустив между средним и безымянным пальцами, и приподняла локоть, готовясь в случае прямой атаки нанести серию колющих ударов.

Бесник пробормотал что-то на своем языке.

– Он говорит, любезная Евангелина Романовна, – Крестовский осторожно взял меня под локоток и попытался отобрать ключ, – что когда вы повергнете его в третий раз, по законам его народа вам обоим придется вступить в супружеский союз. Поэтому, если не желаете закончить свою головокружительную сыскарскую карьеру в неклюдском таборе…

Он поглаживал мои скрюченные на штоке пальцы, желая их разомкнуть, а у меня сердце заходилось в какой-то сладкой истоме. Гелька, не дури! Не давай телу возобладать над разумом. На это они нас, женщин, и ловят, на речи медовые, на прикосновения жаркие. Ты же о таком не раз и не два слышала. Отольется оно потом слезами стократно. Не твой это путь, Геля, ох, не твой…

Я дернула локтем, вырываясь, но взгляда от неклюда не отвела:

– Он на грани трансформации.

– Так темно тут, чавэ, – Бесник сидел на полу, разведя руки, – я без солнечного света вторую ипостась плохо контролирую. Сейчас на свет божий выйду, опять красавец буду.

Я заметила, что неклюд приоделся и теперь не в пледы вагонные закутан был, а щеголял в приличном костюме, из-под расстегнутого на груди сюртука виднелась белая сорочка, расшитый серебряной канителью жилет, и даже галстук, пока не повязанный, а просто висящий на шее, был благопристойной неяркой расцветки. За то время, что мы не виделись, Бесник еще немного зарос, и теперь его подбородок украшала аккуратная черная эспаньолка. Неклюд тряхнул кудрями:

– Ну что, чавэ, успокоилась? Я вставать буду, оружие свое грозное опусти.

Я безвольно опустила руки. Спиной я ощущала присутствие Крестовского. Сквозь все слои ткани, нас разделяющие, я чувствовала жар его тела, и меня это очень нервировало. Шагнув вперед, я присела в книксене:

– Простите, господин Бесник. Я неправильно расценила ваше появление. Надеюсь, больше подобного не повторится.

Неклюд хмыкнул, посмотрел мне за спину и подмигнул:

– С такими служаками, Семен Аристархович, вам сам черт не страшен.

Крестовский не ответил. Позади меня раздались еще голоса, и я наконец, повернулась раскрасневшимся лицом к непосредственному начальству. К нам по коридору приближались Зорин с Мамаевым, причем, поскольку первый был в виде, слегка растрепанном, я поняла, что он еще не успел сменить дорожную одежду.

– Геля, суфражисточка наша! И опять в баталиях! Рад, рад безмерно. – Иван Иванович от избытка радости даже приложился к моей руке, чем вызвал мое недовольство, кое я, впрочем, никак не выказала. Я сыскарь, коллега. Нечего тут со мной куртуазности устраивать!

– А мы Бесника отпускаем, – тем временем басил Иван Иванович. – По взаимной договоренности сторон. Волшебство мое уже развеялось, так что пойдет наш неклюд на все четыре стороны. А ты… – Он быстро взглянул на Крестовского и сменил обращение: – А вы, барышня Попович, здесь за какой надобностью?

Я объяснила. Зорин немедленно предложил свою помощь, и мы, кивнув коллегам, отправились в кладовые. Крестовский с Эльдаром пошли в другую сторону, сопровождать Бесника. Издали до меня донесся возбужденный говорок Мамаева:

– Она его через бедро перебросила? Или мне показалось? Он же чуть не в полтора раза ее в росте превосходит!

Я могла бы ответить, что в этом деле главное не рост, а правильная точка приложения силы, но меня никто не спрашивал. Зорин щебетал что-то отвлеченное, сызнова перейдя на «ты», рассказывал, что они с Эльдаром поспорили, оставит меня Крестовский в приказе или нет.

– А ты на что ставил?

– Я думал, он тебя отошлет, – хмыкнул Зорин. – Просто у нашего Семушки отношение к женщинам не самое доверительное. Но это потому, что таких, как ты, он в жизни своей доселе не встречал!

Похвала была мне приятна. Семушка… Рыжий ирод он, а не Семушка. Мог же просто приказать мне ключ отдать, а не по пальцам выглаживать. Точно, ирод!

Самописец в хозяйстве дядьки оказался только один, увесистый, размером со старинный фолиант. К счастью, в комплект к нему полагался холщовый чехол с наплечным ремнем. Я примерила обновку, отрегулировала длину ремня и осталась довольна. Зорин самописец мне нести не позволил. Пробормотал что-то о том, что идеи суфражизма он со вчерашнего дня всецело разделяет и поддерживает, даже готов встать во главе движения, а тяжести мне таскать все одно не даст, и понес мое приобретение под мышкой.

Ляля встретила нас радостно, зашлась хихиканьем при виде Зорина, прокартавила, что начальство приходило и опять ушло, что до конца рабочего дня мы будем предоставлены сами себе, и время это Ляля планирует посвятить обучению меня самописным премудростям.

Зорин раскланялся, перейдя на «вы», из чего я заключила, что на службе этикет и субординацию должно блюсти, и удалился домой, досыпать недоспанное при неклюде.

Самописец оказался аппаратом несложным, но напичканным магией под завязку.

– Мы вводим данные буковками, – с учительскими интонациями поясняла Ляля, – затем они помещаются в информационный кристалл, из которого могут быть извлечены непосредственно на бумагу либо храниться в кристаллах, покуда в них не возникнет необходимость. Больше половины документооборота у нас так и происходит. Вот смотри. – Она достала одну из толстых папок, развязала тесемки и развернула картонку на столешнице. Внутри обнаружилось с десяток углублений, в некоторых из них лежали черные шершавые пластины.

– Это информационные кристаллы. Обычно ты их не видишь, потому что они внутри самописца, но если пришла пора заменить…

Ольга Петровна ловко отщелкнула какую-то скобу сбоку аппарата, показала углубление, потом велела мне повторить ее действия. Дело спорилось. Ученицей я была благодарной, поскольку понимала, что другой возможности обучиться мне может и не представиться.

Потом мы довольно долго посвящали меня в таинства расстановки пальцев на клавиатуре и в тонкости подбора нажатия.

– Да не колоти ты так, – стонала Ляля. – Не на клавикордах играешь! Легонечко надо. Щелчок, который от соприкосновения с клавишей происходит, он не от пальца должен исходить, а от самой клавиши. Тут главное – уверенность. Самописец чует твое состояние, и коли расслабишься, ошибок тебе наделает будь здоров!