Элена Ферранте - История о пропавшем ребенке

• Название: История о пропавшем ребенке
• Автор: Элена Ферранте
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-906837-87-5

«История о пропавшем ребенке» – четвертая, заключительная часть захватывающей, ставшей для многих читателей потрясением эпопеи о двух подругах: тихой умнице Лену и своенравной талантливой Лиле. Время идет – у каждой из них семья, дети, престарелые родители, любовники… однако самым постоянным, что было в жизни Лену и Лилы, остается их дружба.

Обе героини приложили немало усилий, пытаясь вырваться из бедного неаполитанского квартала, в котором выросли, – царства косности, жестокости и суровых табу. Лену вышла замуж, переехала во Флоренцию, стала известным писателем. Но теперь возвращается в Неаполь, словно не в силах противостоять его мрачным чарам.

Лиле не удалось покинуть родной город. Она стала успешным предпринимателем, однако успех лишь глубже затягивает ее в неаполитанский омут кумовства, шовинизма и криминальных разборок. В конце концов неуправляемая, неудержимая, неотразимая Лила превращается в некоронованную королеву того самого мира, который всегда так ненавидела…

Четыре книги неаполитанского цикла Ферранте составили уникальную эпопею о женской дружбе, которую литературный критик Галина Юзефович назвала чуть ли не главным международным бестселлером 2010-х годов.

---

Разговор о детях и это приглашение, на которое мы не ответили ни да ни нет, вернули меня с небес на землю. Я и раньше постоянно думала о Деде и Эльзе, и о Пьетро конечно, но мысленно видела их словно существующими в некой параллельной вселенной, в подвешенном состоянии: неподвижно сидящими за кухонным столом или перед телевизором или лежащими в постели. Сейчас мой мир снова соединился с их миром. Я осознала, что пребывание в Монпелье подходит к концу и нам с Нино придется ехать домой – мне во Флоренцию, ему в Неаполь – и заниматься разводом. Я как будто прижала к себе дочерей, почувствовала тепло их тел. Последние пять дней я ничего о них не знала, и от тоски по ним меня замутило. Я боялась не будущего вообще – его я безусловно связывала с Нино, – я боялась ближайших часов и дней, того, что ждет меня завтра и послезавтра. Не удержавшись, я набрала домашний номер, хотя на часах было около полуночи: подумаешь, все равно Пьетро по ночам не спит.

Я долго слушала длинные гудки, но наконец трубку сняли. «Алло! – сказала я и еще раз повторила: – Алло!» Я знала, что на том конце провода Пьетро. «Пьетро, – произнесла я. – Это Элена. Как девочки?» Он бросил трубку. Я подождала несколько минут и снова набрала номер, полная решимости названивать хоть всю ночь. На сей раз Пьетро ответил:

– Что тебе нужно?

– Узнать, как девочки.

– Спят.

– Понимаю, что спят, но как они вообще?

– А тебе что за дело?

– Это мои дочери.

– Ты их бросила. Они больше не хотят быть твоими дочерьми.

– Это они тебе сказали?

– Не мне. Моей матери.

– Ты вызвал Аделе?

– Да.

– Скажи ей, что я вернусь через несколько дней.

– Нечего тебе возвращаться. Мы больше не желаем тебя видеть. Ни я, ни девочки, ни моя мать.

4

Я расплакалась. Немного успокоившись, пошла к Нино. Мне хотелось рассказать ему об этом звонке и получить от него утешение. Я уже собралась постучать к нему в дверь, как услышала, что он с кем-то разговаривает. Я заколебалась. Он явно говорил по телефону – что именно и даже на каком языке, понять было невозможно, но я почему-то решила, что он говорит с женой. А что, если он каждый вечер ей звонит? Неужели, когда я ухожу к себе в номер принимать душ, он тут же начинает названивать Элеоноре? Чтобы расстаться с ней без скандала? Или они помирились? Может, для него наша поездка – это что-то вроде лирического отступления, а потом он вернется к ней?

Я решительно постучала в дверь. Нино замолчал, затем снова заговорил, только тише. Я постучала еще раз, громче – никакой реакции. В третий раз я заколотила в дверь изо всех сил. Когда он наконец открыл, я накинулась на него с упреками: кричала, что он скрывает от меня правду, что мой муж хочет запретить мне видеться с детьми, что я поставила на карту всю свою жизнь, а он тут воркует по телефону с Элеонорой. Ночь прошла ужасно: мы в первый раз так ссорились. Нино пытался меня успокоить; то нервно смеялся, то крыл Пьетро, то тянулся меня поцеловать, но я его отталкивала и только повторяла, какая я была дура, что ему поверила. Как бы я ни настаивала, он так и не признался, что говорил с женой, и даже поклялся собственным сыном, что с тех пор, как мы уехали из Неаполя, ни разу ей не звонил.

– Кому же тогда ты звонил?

– Коллеге. Он живет здесь, в нашей гостинице.

– В полночь? Коллеге?

– Ну да.

– Врешь!

– Нет, не вру!

Я долго отказывалась лечь с ним в постель, но потом уступила: лишь бы не думать, что нашей любви конец.

На следующее утро я впервые за неполные пять дней нашего романа проснулась в плохом настроении. Конференция заканчивалась – пора было уезжать. Я не хотела, чтобы Монпелье остался у меня в памяти «лирическим отступлением»; я боялась возвращаться домой, боялась, что Нино вернется в семью, боялась навсегда потерять дочерей. Когда Огюстен с Коломбой снова предложили нам отправиться с ними на машине в Париж и даже пригласили погостить, я посмотрела на Нино, надеясь, что он ухватится за этот повод отсрочить наше возвращение. Но он в ответ печально покачал головой: «К сожалению, ничего не получится. Нам пора в Италию». Он говорил что-то про самолет, билеты, поезда, деньги, а меня охватила обида и разочарование. «Теперь понятно, – думала я. – Он все мне наврал. Он и не собирался уходить от жены. Звонил ей каждый вечер… И должен вернуться с конференции в срок – даже на пару дней не может задержаться. А мне что делать?»

Тут я вспомнила об издательстве в Нантере и о своем эссе, посвященном мужчинам, создающим женщин. До того я ни с кем, даже с Нино, не говорила о себе. Я была улыбчивой и чуть ли не немой любовницей блестящего неаполитанского профессора, повсюду его сопровождала и поддерживала все его решения и идеи. Но сейчас я весело сказала:

«Это Нино пора возвращаться, а у меня есть дела в Нантере. Там скоро выходит (а может, уже вышла) моя книга – нечто среднее между эссе и повестью. Так что я с радостью поеду с вами. Надо заглянуть в издательство». Оба посмотрели на меня так, словно впервые по-настоящему увидели, и стали расспрашивать, чем я занимаюсь. Я рассказала. Тут же выяснилось, что Коломба хорошо знакома с владелицей этого маленького, но, как оказалось, престижного издательства. Я разошлась, заговорила горячо, возможно, слегка преувеличила свои писательские достижения. Я обращалась не столько к французам, сколько к Нино, чтобы напомнить ему, что у меня есть и своя жизнь, что, раз я осмелилась оставить девочек и Пьетро, смогу обойтись и без него, и не через неделю или десять дней, а прямо сейчас.

Выслушав мои слова, Нино посмотрел на Огюстена и Коломбу и серьезным тоном объявил: «Хорошо. Если мы вам не помешаем, то с удовольствием воспользуемся вашим приглашением». Когда мы остались наедине, он набросился на меня с высокопарной речью о том, что я должна ему доверять, что мы преодолеем все трудности, но для этого нам нужно вернуться домой, а не бежать из Монпелье в Париж или еще бог знает куда, что нам надо поскорее разобраться с нашими семейными проблемами и начать жить вместе. Мне даже показалось, что он говорит не только разумно, но и искренне, и я устыдилась, обняла его и признала, что он прав. Но все-таки мы поехали в Париж. Я получила что хотела: еще несколько дней с ним рядом.

5

Поездка была долгая. Дул сильный ветер, время от времени шел дождь. Пейзаж за окном был окрашен в блекло-ржавые тона, пока небо не раскалывалось вдруг на части, озаряя все вокруг яркими вспышками, и не начинался ливень. Я тесно прижималась к Нино. Меня не покидало чувство, что я вновь вырвалась за установленные рамки, и это доставляло мне удовольствие. Мне нравилось, что в салоне звучит иностранная речь, нравилось, что мы едем навстречу моей книге, написанной на итальянском, но благодаря Мариарозе увидевшей свет на другом языке. Все это было ново и невероятно! Собственная книга казалась мне камнем, пущенным по неизвестной траектории с невообразимой силой – по сравнению с ней камни, которыми мы с Лилой в детстве швырялись в мальчишек-забияк, были сущей ерундой.

Но путешествие протекало не так уж беззаботно. Я заметила, что с Коломбой Нино разговаривает совсем иначе, нежели с Огюстеном, и слишком часто касается кончиками пальцев ее плеча. Я злилась: слишком уж быстро спелись эти двое. В Париж они приехали лучшими друзьями, болтали без умолку, и она постоянно смеялась, машинально поправляя прическу. У Огюстена была прекрасная квартира неподалеку от канала Сен-Мартен, куда совсем недавно к нему переехала Коломба. Они показали нам нашу спальню, но не спешили нас отпускать, словно боялись остаться наедине и предпочитали провести ночь за разговорами. Я устала и была взвинчена; я сама напросилась в Париж, а теперь недоумевала: ну разве это не абсурд – сидеть здесь, в этом доме, с чужими людьми и Нино, которому до меня дела нет, вместо того чтобы вернуться к дочкам.

– Тебе нравится Коломба? – спросила я Нино, когда мы остались одни.

– Она милая.

– Я спросила, нравится ли она тебе.

– Хочешь поссориться?

– Нет.

– Тогда сама подумай: как мне может нравиться Коломба, если я люблю тебя?

Я вздрагивала каждый раз, когда в его голосе появлялись резкие ноты, пугаясь, что между нами что-то не так. «Он просто старается быть приветливым с теми, кто с нами любезен», – успокоила я себя и заснула. Однако спала я плохо. Среди ночи мне почудилось, что в постели я одна, но, не успев проверить, так ли это, я снова провалилась в сон. Через некоторое время я все же проснулась: Нино в полной темноте стоял посреди комнаты. «Спи», – сказал он мне, и я заснула.

На следующий день хозяева повезли нас в Нантер. Нино все так же всю дорогу шутил с Коломбой и отпускал какие-то неясные намеки. Я изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Как мне дальше жить с ним, если я уже сейчас только и делаю, что его подозреваю? Когда мы прибыли на место, он все в той же обольстительной манере принялся заигрывать с подругой Мариарозы – владелицей издательства – и ее коллегой. Первой было около сорока, второй – под шестьдесят, ни та ни другая не шли ни в какое сравнение с обаятельной спутницей Огюстена. Я вздохнула с облегчением: «Он со всеми женщинами так ведет себя». И снова почувствовала себя счастливой.