Майкл Суэнвик - «Ничего особенного», – сказал кот (сборник)

• Название: «Ничего особенного», – сказал кот (сборник)
• Автор: Майкл Суэнвик
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-090299-6

Мастер короткого НФ-рассказа Майкл Суэнвик приглашает читателя в путешествие сквозь пространство и время – в Мезозойский бар, к Гоблинскому озеру, в Дом сновидений. Здесь роботы рассуждают о свободе воли, артистка спускается на прослушивание в Ад, даларнская лошадка спасает девочку от тролля, наука и магия сочетаются самым парадоксальным образом.

---

Когда-то, давным-давно, я удрал с эльфами. Я усвоил их образ жизни и прожил с ними так долго, что стал неотличим от их племени. Это, я думаю, можно считать определенным успехом. Но это не удовлетворило бы мое юное, еще не публиковавшееся «я». Это также не дает ответа на вопрос, который тот Майкл поставил бы передо мною более трети века тому назад.

В Сибири шаман – подвижный низкорослый мужчина с аккуратно подстриженной седоватой бородой, в костюме-тройке, вручил мне чертов палец, который, по его словам, должен помочь мне высвободить свои силы. Я всегда держу его около компьютера. Поднимая его со стола, ощущая его увесистость, я возвращаюсь мыслями в прошлое, к тому только проклевывавшемуся писателю, которым я некогда был, воспламененному амбицией, нетерпеливо ожидающему ответа, на который, как он уже тогда знал, потребуются все эти годы:

Нет, Майкл, я пока что не добрался туда. Но не сдаюсь и не оставляю попыток. Когда-нибудь, надеюсь, я стану настолько хорошим писателем, насколько это возможно для меня. Ну а пока что я учусь как можно старательнее и быстрее.

Вот на каком свете, на каком уровне, на каком этапе карьеры я сейчас нахожусь. Надеюсь, результат тебя радует.

Майкл Суэнвик

Человек из тени

Слышу шелест крыльев. Пора начинать рассказ.

Я стоял снаружи и смотрел по сторонам, и тут шестнадцатилетняя Марта Гисслер – беременная, нелюбимая и незамужняя – вышла на рельсы, по которым со скоростью сорок пять миль в час мчался поезд Канадской грузовой железнодорожной компании. Машинист увидел ее, тут же дал гудок и попытался затормозить поезд. Но поскольку поезд состоял из семидесяти шести груженых и семидесяти трех пустых вагонов, которые тащили два локомотива «SD70M-2» мощностью по 4300 лошадиных сил каждый, и весил в общей сложности 11 700 тонн, было сразу ясно, что остановить его вовремя невозможно. Машинисту оставалось надеяться лишь на то, что обезумевшая женщина, стоящая на путях, придет в разум.

Может, придет. Может, и не придет. Силы, которые привели Марту сюда, были целиком и полностью предсказуемыми. А вот ее поведение в данном, конкретном случае – нет. Так или иначе, это был миг полной, даже сверхъестественной, свободы воли.

Марта смотрела на приближавшийся поезд без страха или возбуждения, а с полной ясностью мысли. Она обдумывала что-то, ведомое только ей самой, пришла к какому-то выводу и решительно попятилась, чтобы уйти с рельсов.

Из теней послышался дружный выдох облегчения. Никогда не говорите, что тем из нас, кто не имеет собственной жизни, безразлична жизнь живых.

И тут она поскользнулась.

Этого не должно было случиться. Этого не могло случиться. Но это случилось. Согласно сценарию, ей предстояло шагнуть назад, прочь от приближающегося локомотива, и почва за ее спиной должна была оказаться гладкой и утоптанной. Далее, в результате сделанного выбора, Марте следовало остановиться и замереть, почти оцепенев, перед вагонами, мелькающими в нескольких дюймах от ее лица. Ей следовало испытать мгновения абсолютного покоя, на протяжении которых она постигнет нечто такое, что могло бы помочь ей точно понять, что она представляет собой сейчас и кем может стать через несколько лет, в будущем.

Но рабочий сцены, готовя декорации, умудрился – совершенно необъяснимо, как это получилось у него, – забыть на помосте охлажденную бутылку какого-то напитка из семейства «колы», вообще-то не имеющего права находиться в той реальности, где находится континент, на котором обитает Марта. Она подкатилась Марте под ногу. И та потеряла равновесие.

Коротко взвизгнув, Марта рухнула вперед, прямо под колеса.

Тогда я вышел из сумрака, схватил ее за руку и отдернул назад.

Продолжая гудеть, поезд промчался мимо, и машинист – невероятно оживившийся и начавший даже меняться в сущности своей из-за случившегося – отпустил тормоз и начал плавно набирать скорость на длинной дуге, уводившей в зону, за которую отвечал кто-то другой.

Марта вцепилась в меня, как утопающая. Я медленно высвободился. Она, белая от потрясения, уставилась мне в лицо.

– Я… – проговорила она. – Вы…

– Чертовски удачно получилось, юная леди, что я как раз проходил мимо, – мрачно заметил я. – Вам надыть поосторожнее ходить. – Я повернулся, намереваясь уйти.

Марта посмотрела вдоль путей в одну сторону, в другую. Мы находились за городом, и местность здесь была плоская и пустая. Ближайшим зданием был пакгауз, находившийся на расстоянии доброго городского квартала от нас. Мне попросту неоткуда было взяться. И она поняла это с первого же взгляда.

Я выругался (про себя).

– Кто вы такой? – спросила она, устремившись за мною. – Что вы такое?

– Никто. Просто увидел вас вовремя. – Я уже почти бежал, а Марта семенила следом, цепляясь за рукав моего пальто. – Послушай, сестренка, не хочу показаться грубым, но у меня, знаешь ли, есть кое-какие дела. Нужно зайти кое-куда. Я не… – Я уже начал потеть. Мое место – в сумраке, а не на сцене, среди актеров. Я не привык произносить речи экспромтом. Все эти импровизации были мне не по силам.

Я припустился бежать уже по-настоящему. Хлопая развевающимися за спиной полами пальто, я мчался к пакгаузу. Если бы мне только удалось скрыться из виду хотя бы на секунду – с тем условием, что с другой стороны здания предусмотрена какая-нибудь местная деятельность, завершающая этот сценарий, и сцена должным образом организована, – я смог бы ускользнуть обратно в сумрак так, чтобы Марта этого не заметила. Она поймет, что случилось нечто странное, но что она сможет с этим поделать? Кому сможет пожаловаться? А если и примется жаловаться, то кто ее станет слушать?

Я добежал до пакгауза и стремительно повернул за угол.

На улицы Гонконга.

Рабочие сцены, конечно же, поставили ровно столько декораций, сколько минимально требовалось по сценарию. Ну а мне просто не повезло, что мы оказались бок о бок с азиатским эпизодом. Сразу за фасадом пакгауза вздымались небоскребы и пестрели вывески, исполненные китайскими иероглифами. В довершение всего тут была ночь, лил дождь, и улицы представляли собой кривые черные зеркала, в которых отражались неоновые вывески и уличные фонари. Я произнес нехорошее слово.

Марта ткнулась мне в спину, отлетела, чуть не упала, но удержалась на ногах. И тут взвыл автомобильный гудок, и на нас чуть не наехало такси. Она до боли стиснула мою руку.

– Что… что это такое? – спросила она, широко раскрыв полные экзистенциального ужаса глаза.

– Тебе предстоит узнать кое-что новенькое. – Я деликатно развернул ее спиной к тому городу, в котором она выросла. – Тут есть поблизости закусочная. Почему бы мне не угостить тебя чашечкой кофе? А заодно и поговорим.

Когда мы расположились в закусочной, я попытался объясниться.

– Видишь ли, мир, пожалуй, не совсем такой, каким ты привыкла представлять его себе, – сказал я. – Во всяком случае, в своем механическом устройстве. У нас нет возможности круглосуточно исправлять любой возможный поворот событий. К тому же в нем не так уж много настоящих людей – тех людей, с какими ты можешь по-настоящему встретиться, в отличие от тех, которых видишь издалека или по телевизору, – как тебя приучили верить. В общей сложности наберется тысяч сорок пять, пятьдесят. Но в остальном все обстоит точно так, как ты всегда думала. Возвращайся в свою жизнь, и все будет хорошо.

Марта стиснула чашку с кофе так, будто она была последним, что удерживало ее на лице Земли. Но при этом не отводила от меня взгляда ясных и вполне сфокусированных глаз.

– Вы, значит, хотите сказать, что все это – что, кстати? – просто спектакль? Что я – всего лишь марионетка, а вы – тот самый парень, который тянет за ниточки? Вы всем этим распоряжаетесь, а я – игрушка?

– Нет, нет, нет. Ты живешь своей жизнью. У тебя совершенно свободная воля. Я нужен лишь для того, чтобы позаботиться, что, когда ты выходишь из душа, у тебя всегда был коврик под ногами.

– Вы видели меня голой?!

Я вздохнул.

– Марта, в любое мгновение твоей жизни, бодрствуешь ты или спишь, рядом с тобою нахожусь либо я, либо кто-то другой вроде меня. Каждый раз, когда мать меняла тебе пеленки, или ты выдавливала прыщ перед зеркалом, или пряталась под одеялом с фонарем и романтичной мангой, хотя тебе уже полагалось спать, рядом находились люди, прилагавшие все силы для того, чтобы окружающий мир представал перед тобою в удобопонятном и цельном виде.

– И все же, что вы такое? Вы управляете камерой, верно? А может быть, вы сами и есть камера. Вроде как вы робот, или у вас в глаза по камере имплантировано. – Она никак не желала отказаться от метафор из области шоу-бизнеса. И было бы несомненной ошибкой говорить ей, что вся эта история приключилась из-за безалаберности декоратора.

– Я не камера. Я всего лишь человек, который стоит в тени и обеспечивает движение событий. – Я не стал рассказывать ей о том, что такие люди, как я, устраивают все необходимые миру несчастья и страдания. Не потому, что я стыжусь своего занятия – я не собираюсь просить прощения; это важная работа, – а потому что Марта не была готова это услышать и тем более понять. – То, что ты сейчас узнала, ты воспринимаешь так же, как человек Средних веков, если бы ему сказали, что мир состоит не из огня, воды, воздуха и земли, а из немыслимо мелких тучек кварков, уложенных поверх слоя квантовой неопределенности. В первый момент тебе может показаться, что все это ни в какие ворота не лезет. Но мир остается точно таким же, каким был всегда. Изменилось лишь твое представление о нем.