Лана Ланитова - Милкино счастье

• Название: Милкино счастье
• Автор: Лана Ланитова
• Жанр: Эротика

Действие романа происходит в России, в конце 19 века.

Впервые ОН увидел ЕЁ на выпускном экзамене в гимназии. Увидел и вспомнил. Увидел и полюбил. Любовь, страсть, эксперименты с чувственностью. Похоть, попирающая законы морали и здравый смысл. И море нежности друг к другу. Была ли эта встреча первой в их жизни?

Книга изобилует откровенными эротическими и БДСМ сценами, содержит ненормативную лексику. Категорически не рекомендуется юным читателям в возрасте до 18 лет.

---

Она подумала, что сейчас граф снова начнет любовную игру, оставленную ночью, но он лишь нежно расцеловал ее в щечки.

– Мила, ты умывайся и завтракай. Я сейчас отправлюсь по делам. А заодно заеду в магазин и куплю тебе одежды. Когда вернусь, мы снова поедем по магазинам и в ресторан. Там и пообедаем.

Он встал с кровати, накинул халат и вышел из спальни. Она чуть разочарованно посмотрела ему вслед. Он снова запер ее на ключ. Людмила не торопясь сходила в уборную и привела себя в порядок. Она расчесала длинные волосы, заплела их в косу. Потом позавтракала маленькими булочками и запила все это остывшим кофе. От нечего делать она снова залезла на кровать и принялась рассматривать картинки. Она сразу перешла ко второму альбому. В нем уже были рисунки, изображающие само любовное соитие. Сначала это было изображение любовных парочек и похотливые игры меж ними, потом пошли рисунки с групповыми оргиями. Многие из них были с юмором и изображали сатиров или чертей, забивающих огромные орудия в срамные места толстозадых дам. Были здесь и фотографии настоящих людей, занимающихся развратом. После получасового просмотра всей этой коллекции откровенного творчества, внутри живота Людмилы разлился немыслимый жар. Она легла навзничь и снова раздвинула ноги. Её пальцы нырнули туда, где вчера ее ласкал Анатоль.

«Как он это делал? У меня самой вряд ли получится…» – рассеянно думала она, но не убирала оттуда руку. Она интуитивно вспомнила его движения и весь темп скольжения по клитору. Она продолжала и продолжала тереть пальцами это место до тех пор, пока волна оргазма не подобралась к наивысшей точке. Она вскрикнула, но не убрала пальцы, продолжая слабым нажимом все возвращать и возвращать волны экстаза.

«Господи, теперь и у меня это получилось. Как хорошо!»

Она снова продолжила рассматривать картинки и через десять минут повторила свой опыт. Этот оргазм был еще ярче предыдущего. Ей казалось, что Краевский какой-то волшебник, открывший перед ней двери чувственного наслаждения, слаще которого нет ничего на свете.

В замочной скважине послышался характерный скрежет от поворотов ключа. Дверь распахнулась, на пороге стоял Анатоль. Обе его руки были заняты свертками, пакетами и шляпными коробками.

– Уф, насилу донес я все это богатство.

Все шуршащие свертки он сбросил на небольшую софу, а сам, словно фокусник, достал откуда-то из-за спины, очаровательную корзинку, полную роз кремового оттенка. Мила от радости охнула и захлопала в ладоши.

– Как я люблю, когда ты радуешься… Ты, как девочка…

Он сел на диван и закрыл глаза. Спустя несколько минут, он открыл их, по его смуглой щеке бежала слеза.

– Мила, господи, как я тебя люблю… Скажи, я тебе хоть немного нравлюсь?

– Вы знаете…

– Что я знаю? – он вскочил на ноги и сжал ей локоток. – Что я знаю? Скажи…

– Вы знаете, что да…

– Я люблю тебя, – он снова целовал ее щеки, глаза, чистый лоб.

Им обоим не хватало воздуха. Первым опомнился он.

– Нет, нам надо переодеть тебя и съездить прогуляться. Потом мы заедем в пару мест. В ресторан и в цирюльню… Я все расскажу по дороге. Ну же, чего стоишь? Распаковывай мои подарки.

Людмила присела на край софы. Рука нерешительно потянулась к самому большому свертку.

– Ну, смелее. Я не модистка, Мила. Но кое-что я понимаю в женских туалетах. Я купил тебе пару чулок, панталоны, сорочки, корсет, туфельки, платье и шляпку.

– Даже туфельки? Но вы не знаете моего размера.

– Знаю, Мила… Я смерил твою ножку, пока ты спала. Они мягкие, из очень хорошей кожи, и должны быть впору. Если нет, мы тут же обменяем их.

Преодолевая робость, Мила распаковывала шуршащие свертки и коробки. Глаза ее горели намного ярче, чем в детстве, когда мама прятала под маленькую елочку скромные, но такие милые сердцу рождественские подарки.

Из лиловой французской упаковки выпало потрясающе роскошное летнее платье – из легкого шелкового полотна – светлое, усеянное мелкими фиалками. У платья было две батистовые нижние юбки; небольшой, едва заметный турнюр, сплошь покрытый тоненькими кружевными рюшами. Овальный ворот красовался рядами таких же рюш. К платью прилагалась чертовски элегантная соломенная шляпка с пучком искусственных фиалок. И бежевые туфельки на каблучке.

Мила только ахала, глядя на все это великолепие. Краевский смеялся от счастья, захваченный восторгом своей юной любовницы.

– Это все мне?

– Тебе, кому же еще… Скидывай свою рубашку и примеряй.

– Отвернитесь, я сначала надену белье.

– Ну, хорошо, хорошо, я отвернусь, – посмеиваясь, отвечал он. – Я отвернусь, но не обещаю, что не стану подглядывать…

– Ну, Анатолий Александрович, – канючила Людмила, не в силах медлить. Ей так хотелось надеть это роскошное платье. Судя по всему, ее возлюбленный угадал-таки с размером, не говоря о модном фасоне.

Пока он отвернулся, она спешно надела панталоны. Они были почти прозрачные и тоже украшены полосками изысканного кружева. Ее кожа покрылась мурашками от прикосновения нежной ткани. Волосы на лобке стояли торчком и пружинисто не хотели приглаживаться. От новых ощущений она снова возбудилась и сбивчиво дышала. Немного кружилась голова. Она села на край кровати. Руки потянулись к тонюсеньким шелковым чулкам, лежащим во французской круглой коробочке. Холодный шелк лизнул стройные икры, змеей опоясал бедра. Дрожащими пальцами она сильнее натянула подвязки. И полюбовалась гладкими ножками. При виде сложного корсета, руки устало опустились. Она беспомощно оглянулась. Краевский, слушая за спиной шуршание ткани, вздохи, охи и возню, не выдержал и повернулся.

– Ага! Я не обещал, что не буду подсматривать… И потом ты не сможешь одна, без помощи прислуги, управиться с корсетом.

– Что же делать? – запаниковала Людмила. Её щеки покрылись пунцовыми пятнами.

Она стояла посередине комнаты, в панталонах, чулках и спадающим на бедра, расшнурованным корсетом.

– Не переживай. У меня есть некий опыт. Я завяжу тебе корсет.

Он обошел ее, встал сзади. Кожа спины почувствовала прикосновение прохладных пальцев. Она вздрогнула. Он наклонился к ее округлым плечам и принялся их нежно целовать.

– Ах, Мила, у меня нет сил, и кружится голова от твоих плеч, волос, от твоей нежной груди…

Совладав с сильным приливом нежности, он потянул тесемки корсета. Мила удивилась, как ловко он справился с ее туалетом. Когда корсет был туго зашнурован, Краевский развернул ее к себе и уставился на торчащую грудь.

– Мила, с таким бюстом тебя у меня украдут…

– Черкесы? – глупо спросила она, глядя распахнутыми глазищами.

– Причем тут черкесы? Любой украдет… – он наклонился и стал целовать ее соски.

У нее закружилась голова, и подкосились ноги.

– Довольно… Мы так никуда не уйдем.

Шепча слова любви, путаясь, краснея, целуясь, и повторяя друг другу комплименты, они, наконец, надели на Людочку новое платье и туфельки. Волшебным было и то, что туфельки эти оказались в самую пору. Роскошные волосы украсила легкая шляпка. Людочка стояла посередине комнаты – хорошенькая и стройная, словно молодая березка. Краевский отошел в сторону, всплеснул руками и пропел:

Онегин, я скрывать не стану —
Безумно я люблю Татьяну.
Тоскливо жизнь моя текла,
Она явилась и зажгла,
Как солнца луч среди ненастья,
Мне жизнь и молодость,
да, молодость и счастье…

– Ты можешь в коридоре посмотреть на себя в большое зеркало. Или сходи в уборную. Право, я не видел в жизни девушки краше тебя…

Когда они тихонько, словно тати, покинули здание, Людмила шла, опустив глаза. Она боялась встречи с прислугой. Но дом встретил их полной тишиной – будто бы вымер. Граф шел чуточку впереди, она на шаг отставала от него. На дворе стоял ясный полдень. Проходя мимо клумб, она увидела, что они тщательно прополоты и политы. Она почувствовала легкий укол совести. Наверное, Елена их полола на рассвете, пока я еще крепко спала… Она отогнала эти непрошеные мысли, словно докучливых галок с барского крыльца. Солнце сияло по-летнему радостно, свежий ветер коснулся нежных щек. Ей было тревожно и стыдно… Казалось, что новое счастье она своровала украдкой. Но оно было столь долгожданно, мило сердцу, дорого, почти драгоценно, волнительно, что она, став преступницей, была готова на все, лишь бы это счастье не ушло так быстро, лишь бы оно не оставило ее в самом начале… А потому она ускорила шаги по направлению к выходу из сада. Там стоял экипаж. Из распахнутой дверки граф протягивал крепкую, смуглую руку. Он легонько потянул ее на себя, скрипнула откидная ступенька, прошелестело тонкое кружево турнюра, и она оказалась внутри роскошной кареты. Рядом сел он, ее погубитель. Но как он был хорош. В полумраке салона, пахнущего кожей и духами, он нашел ее податливые губы и поцеловал долгим, томным поцелуем, от которого у нее снова закружилась голова…