Дарси Белл - Простая услуга

• Название: Простая услуга
• Автор: Дарси Белл
• Издательство: ЛитагентCorpus47fd8022-5359-11e3-9f30-0025905a0812
• Жанр: Триллер
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-099060-3

Подруга просит оказать простую услугу – забрать ее сына из школы. Но именно после этого жизнь матери-одиночки Стефани идет кувырком. Подруга исчезает. Ее нет ни дома, ни на работе. Она не отвечает на телефонные звонки. И наконец приходит печальное известие… “Простая услуга” – это и триллер, и психологическая драма. Любовь и предательство, дружба и обман, погоня за лучшей жизнью и борьба за место под солнцем. Что скрывает молодая и счастливая мать, что прячется за стенами уютного дома в пригороде? Сюжет развивается стремительно, и читателя ждет множество непредвиденных поворотов, невероятных подробностей и непредсказуемых действий.

---

В таком случае мы можем только ждать, когда найдут тело. В романе Хайсмит убийца-тесть все время ждет, что тело зятя выбросит на берег канала. Молодая жена покончила с собой в ванне. Были тело и кровь – никто не задавал вопросов “что произошло”. Но в случае с Эмили одни загадки вели к другим, еще более многочисленным, и вопросы громоздились на вопросы.

* * *

Я все время думаю о Шоне. Я крашусь и надеваю самые свои сексуальные вещи (стараюсь, чтобы это не слишком бросалось в глаза), когда знаю, что он зайдет за Ники. Я всегда предлагаю забрать Ники из школы, в теории – чтобы Шон мог поработать, но на самом деле – чтобы у меня был предлог увидеть его. Мне так нравятся его обаяние, его внимание, его легкий естественный смех. У меня всегда была слабость к мужчинам, которые красиво улыбаются.

Шон начал чаще оставаться на ужин. Я узнала, какая еда ему нравится. Главным образом стейки и жаркое. Как-никак он британец. Я научилась готовить мясо так, как ему нравится. Хорошо прожаривать. Майлз был на седьмом небе, когда я прекратила пичкать его вегетарианской едой.

Когда я ела красное мясо – впервые с тех пор, как погибли Крис и Дэвис, – то поразилась (и немного разочаровалась в себе), насколько до сих пор люблю этот насыщенный солоноватый сочный вкус с оттенком крови. И теперь этот восхитительный вкус ассоциируется у меня с пребыванием рядом с Шоном. Мы как вампиры из телесериалов, когда бессмертные, с клыками и безупречными телами, они движутся перед камерой через весь экран, чтобы заняться сексом.

Я прекратила есть мясо по личным и этическим причинам, но я едва ли могу ставить себе в заслугу этичность по отношению к животным, когда я так неэтично веду себя по отношению к людям: хочу переспать с мужем моей лучшей подруги.

Я бы никогда не смогла написать об этом в блоге. Никогда. Мамы меня не простят. Им нужно думать обо мне как о любящей матери, которая никогда не причинит вред живому ради себя самой, но которая не столь жестока, чтобы не готовить бургеры, если детки их так любят. Некоторые разочаруются, если я перестану быть вегетарианкой. И они никогда в жизни не простят мне, если однажды вечером я лягу спать, полная сексуальных грез о муже моей подруги. Они поймут, какая я мерзкая личность, и извергнут огненную бурю яростных, полных ненависти постов, которые я заслужила. И когда они выпустят в меня весь заряд своего гнева, то прекратят читать мой блог.

* * *

За ужином мы с Шоном часто пьем вино. Я начала покупать хорошее вино – лучшее, какое могу себе позволить, потому что вино придает всему элегантность и расслабленность. Если бы я когда-либо усомнилась в словах Шона о том, что у Эмили имелись проблемы с алкоголем, то все, что мне надо было бы сделать, – это наблюдать, как именно он смотрит на меня каждый раз, когда я пью. Я отпиваю понемногу и стараюсь, чтобы мой второй бокал оставался недопитым. Неужели я бессознательно хочу дать ему понять, что жить со мной лучше, чем с Эмили?

Обычно Шон остается, чтобы помочь мне убрать. В кухне душно и жарко, окна запотели, скрыв нас от внешнего мира, создав приватное пространство, где мы чувствуем себя в безопасности и одни: выключены и защищены от всех и от всего. Я и представить себе не могла, насколько эротичным может быть мытье посуды.

Иногда напряжение почти зашкаливает. В те вечера, когда Шон забирает Ники до ужина и везет домой – Шон говорит, что учится готовить, но я подозреваю, что они просто прихватывают пиццу по дороге, – я рада взять передышку. Какое облегчение, когда мы с Майлзом вдвоем ужинаем в мире и спокойствии.

Майлзу, кажется, нравится его новая жизнь. Он обожает проводить время с папой Ники, и, я думаю, ему полезно, когда после долгого перерыва мужчина – отцовская фигура, даже если это отец его друга – рядом, в доме.

Когда Майлз был совсем маленьким, я постоянно смотрела ему в глазки, но нельзя делать то же самое с пятилеткой. Так что я теперь смотрю на Майлза, когда он спит, и замечаю (как все говорят), насколько он похож на меня. Но никто не говорит, что он в миллион раз красивее меня.

* * *

И вот мое влечение к Шону стало еще одной тайной, о которой я не могу никому рассказать. Иногда, когда я скучаю по Эмили, мне кажется, что я могла бы рассказать ей. А потом понимаю: она была бы последним человеком, которому я стала бы рассказывать, что схожу с ума по ее мужу.

Мои одиночество и отчаяние только усиливаются, когда я смотрю на Шона. И когда я смотрю на Эмили. Порочный круг, что называется. Хотя правда в том, что, чем больше я жажду видеть Шона, тем больше увядает мое желание увидеть Эмили.

Однажды, когда Шон оставил свой айпод у меня на кухне, я проверила его плей-лист и купила диски с его любимой музыкой – в основном Бах, The White Stripes и олдскульные британские группы вроде The Clash – хотя сама я склоняюсь к Ани Дифранко и Уитни Хьюстон. Когда Шон рядом, я ставлю его музыку вместо своей. Когда мальчишки спят, мы приклеиваемся к телесериалам вроде “Во все тяжкие”. Шон уже смотрел все пять сезонов, но хочет, чтобы я посмотрела их с ним. До встречи с Шоном я сочла бы, что в них чересчур много насилия, но я только рада, что есть что-то, что ему интересно и что он хочет разделить со мной.

Шон рассказывал о своем детстве в Великобритании, о своем представлении о США, выросшем из фильмов с Чарльзом Бронсоном и сериалов вроде “Шоу 70-х”. Теперь он спрашивает себя, остались ли еще в других странах ребята, которые подобно ему думают, что США – это до сих пор Дикий Запад, кишащий школьными учителями, которые фасуют метамфетамин в автофургонах и убивают мексиканских наркобаронов. Я смотрю на него не отрываясь, с пристальным интересом. Я не притворяюсь. Мне кажется, ничего интереснее я ни от кого не слышала.

Когда Шон сказал, что уже смотрел те или иные серии, я постаралась не представлять себе, как он смотрел их с Эмили. Я стараюсь не думать, что Шон говорит мне то же самое, что говорил ей. Я стараюсь не спрашивать себя, казались ли ей слова Шона такими же интересными, как мне. Эмили читала книги, Шон смотрел телевизор. Я стараюсь не вспоминать, как она жаловалась, что с Шоном она чувствует себя дурой. Я пытаюсь сосредоточиться на факте: он хочет, чтобы я смотрела эти фильмы. Я начала думать, что он интересуется мной больше, чем просто другом, или подругой своей жены, или мамой лучшего друга его сына.

Иногда я стараюсь не думать об Эмили, а иногда – не думать ни о ком, кроме Эмили, словно мысли о ней могут оказаться магическими. В один прекрасный день она просто появится, и все вернется на круги своя. За исключением того, что я, возможно, влюбилась в ее мужа.

Все это меня не украшает, но странным образом делает меня счастливее. Я словно гуляю по своему собственному облачку или плаваю в собственном маленьком бассейне тепла и света, хотя надвигается зима и погода стала отвратительной.

Не знаю, что хуже. Предательство, я думаю. А может быть, самое постыдное – то, что я превратила своего сына в маленького шпиона. Когда Майлз возвращается от Ники, я спрашиваю, как бы мимоходом, не говорил ли чего папа Ники обо мне. Элисон еще работает у них? Она дружит с папой Ники? Шон много разговаривает по телефону?

Майлз говорит, что никогда не видел Элисон. Вряд ли Элисон все еще няня Ники, потому что папа Ники все время дома, а мама ушла.

Бедный Майлз.

Однажды вечером, укладывая его спать, я сказала:

– Милый, хочешь, поговорим, что мама Ники ушла? Я хочу сказать, что ты чувствуешь…

– Нет, спасибо, – ответил Майлз. – Мне от этого просто грустно. Всем грустно. Особенно Ники.

Слезы навернулись мне на глаза, и я порадовалась, что в слабом свете ночника Майлз видит меня не настолько хорошо, чтобы это заметить. Я сказала:

– Нам всем очень-очень грустно. Но грусть – это часть жизни. Иногда ее не избежать.

– Я знаю, – сказал мой прекрасный мудрый сын.

А потом я увидела, что он крепко уснул.

* * *

Однажды вечером, когда мы с Майлзом ужинали вдвоем, Майлз сказал:

– Вчера вечером, когда я остался у Ники, его папа говорил про тебя.

– И что он сказал? – Я постаралась, чтобы мой голос не дрожал.

– Он сказал: мне повезло, что у меня такая нежная великодушная мама.

– Это все? Папа Ники говорил еще что-нибудь?

– Только это.

Немного же сказал папа Ники. “Нежная и великодушная” – это комплимент, но, кажется, не то, что я хотела услышать и что сделало бы меня счастливой. Однако Шон хотел говорить обо мне, он говорил обо мне с моим сыном. Он думал обо мне, когда меня не было рядом.

Я чувствую себя так, словно предаю кого-то. Эмили в первую очередь, но и себя тоже.

У нас с Шоном даже ничего еще не было! Но я уже чувствовала себя виновной. Это ли не признак того, что у меня есть совесть? Я писала в блоге, как женщин вообще и мам в частности заставляют чувствовать себя виноватыми, но сейчас это происходит со мной. И раньше бывали случаи, когда нам следовало чувствовать себя виновными. Мне следовало, во всяком случае.