Джонатан Келлерман - Убийца

• Название: Убийца
• Автор: Джонатан Келлерман
• Жанр: Триллер
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-090126-5

В Лос-Анджелесе – Городе Ангелов – полным-полно психопатов; блестящему психологу и полицейскому консультанту доктору Алексу Делавэру это хорошо известно. И он, как никто, умеет определять их, выделять из общей массы людей. Но, столкнувшись с делом Конни Сайкс, успешного и уважаемого врача, добивающейся через суд опеки над маленькой дочерью своей родной сестры, Алексу начинает казаться, что, возможно, до сих пор он вообще не понимал людей. Внезапно перед ним разверзлась чудовищная бездна человеческой жадности, беспринципности, жестокости – и безумия…

Келлерман не просто пишет психологические триллеры – он хозяин этого жанра…

---

Шери опустила взгляд на дочь.

– Держала меня за волосы, тоже как сейчас. Знаете, как газовая горелка: зажигаешь ее снова, и она горит, будто и не гасла.

И она поцеловала девочку в пухлую щечку.

– Я люблю тебя, люблю, люблю лапочку мою.

Рамбла пошевелилась. Открыла глаза. Лениво улыбнулась матери.

Увидев меня, она схватилась за Ри еще крепче и захныкала.

«Уровень привязанности соответствует возрасту. Тревожится, предполагая возможную разлуку? – тоже нормально».

– Я обычно даю ей что-нибудь пожевать, когда она проснется, – сказала Шери.

– Хорошая мысль.

* * *

Я следил за тем, как Рамбла ест, стараясь держаться в стороне, не вмешиваться в ситуацию. Ри приготовила для девочки еду, разделив ее на мелкие порции и сопровождая процесс неизбежным комментарием:

– Все строго органическое, доктор Делавэр, никаких консервантов.

Наконец Рамбла позволила себе несколько раз подряд взглянуть в мою сторону. Я улыбнулся. На четвертый раз она ответила мне тем же. Тогда я встал и присел перед ней на корточки, так, что мое лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица.

Девочка взвизгнула и ухватилась за мать.

Я отошел.

Ри Сайкс сказала:

– Всё в порядке, крошка… извините, доктор Делавэр, она, наверное, еще не совсем проснулась.

«Нормальная реакция, абсолютно нормальная».

Великий утешитель.

Рамбла притихла, но на меня не смотрела.

Через пять минут она решилась взглянуть на картинку, которую я нарисовал. Улыбающаяся рожица, яркие краски.

Девочка просияла. Захихикала. Схватила листок, скомкала его, бросила на пол и решила, что это просто восхитительно смешно.

Следующие десять минут я сидел возле ее стульчика, и мы с ней веселились вместе.

Когда я встал, она помахала мне ручкой.

Я послал ей воздушный поцелуй. Она ответила тем же.

Я сказал:

– Пока, пока.

– Ака, ака. – Пухленькая ладошка накрыла ротик, потом задорно помахала мне.

Я вышел в комнату.

– Что теперь? – спросила Ри.

– Ничего. Я видел достаточно.

Пожав ей руку, я вышел.

* * *

Вечером того же дня я написал отчет. Самый короткий из всех, что мне доводилось когда-либо посылать судье.

Первое предложение гласило: «Эта нормально упитанная, по возрасту развитая девочка шестнадцати месяцев от роду является объектом тяжбы между ее биологической матерью и теткой по материнской линии о присуждении опеки над ней».

Последнее предложение гласило: «Нет никаких причин, ни психологического, ни юридического характера, которые требовали бы изменения статуса ребенка. В связи с чем настоятельно рекомендую в иске доктору Констанции Сайкс отказать».

И еще пара абзацев между. Ничего такого, чего нельзя было бы сделать без докторской степени, но образование – это то, за что мне платят.

* * *

Через неделю после того, как отчет с моими изысканиями был направлен Нэнси Маэстро, я вернулся с утренней пробежки домой и обнаружил у себя на террасе Конни Сайкс – она сидела на плетеном стуле из тех, которые мы с Робин регулярно оставляем там на случай, если кому-то из нас захочется полюбоваться солнцем, встающим из-за деревьев.

Утро было теплое; я вспотел, запыхался, на мне были шорты и майка без рукавов.

– Отличная мускулатура, доктор, – сказала она.

– Чем я могу вам помочь, Конни?

– Как и явствует из ситуации, я раздавлена.

– Мне очень жаль…

– Я понимаю, – ответила она голосом таким мягким, какого я у нее не помнил. Хотя странная, механическая четкость речи никуда не делась. Как будто ей необходимо было взвесить каждое слово, прежде чем выпустить его в мир. – Я сразу поняла, что шансов у меня мало. Можно мне войти?

Я ответил не сразу.

– Мне нужна небольшая психологическая поддержка. Вы же психолог.

Я взглянул на часы.

– Я не отниму у вас много времени. Мне просто нужно… адаптироваться. Поговорить о своих планах на будущее. Может быть, мне кого-нибудь усыновить?

– Вы уже думали об этом раньше?

Ее плечи опустились со вздохом.

– Мы не могли бы поговорить? Пожалуйста. Совсем недолго, но я заплачу вам, как за полный сеанс.

– Платы не нужно, – сказал я. – Проходите.

* * *

На этот раз она пропустила меня вперед. На кушетке выбрала другое место. Свою кожаную сумку положила справа от себя, а руки сложила на коленях.

– Доброе утро, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Полагаю, все кончилось именно так, как и должно было кончиться. Вот только судьба бедного ребенка меня по-прежнему заботит.

– Судьба Рамблы?

– Она действительно в опасности, доктор. Хотя ни вы, ни суд в это не верите. Сомневаюсь даже, чтобы в это верила мой адвокат. Но я обладаю превосходными аналитическими способностями. С детства. Я вижу – даже чувствую – то, что ускользает от внимания других людей.

Мягкость исчезла из ее голоса. В глазах появилось что-то новое. Намек на… иррациональность?

– Значит, – сказал я, – вы задумались об усыновлении?

Конни рассмеялась.

– Зачем это мне? Неужели вы думаете, что я пойду на риск, связав себя с генетически ущербным материалом? Нет, это был просто предлог… как говорится, затравка, для начала разговора. Я установила с вами контакт, вошла к вам в доверие, чтобы вы впустили меня в дом. Так, кажется, это у вас называется – войти в доверие? Да, в прошлый раз вы здорово меня надули, доктор. Убедили меня, что мы с вами друг друга понимаем, а потом взяли и написали, что у меня нет ни малейших оснований для иска. Очень неэтично, доктор.

– Конни…

– Для вас доктор Сайкс, – отрезала она. – Вы доктор, и я тоже доктор, ясно? Это самое малое, что вы можете для меня сделать. Выказать хоть немного уважения.

– Справедливо, – сказал я, следя за каждым ее движением. – Доктор Сайкс, я никогда…

– Ну, конечно, вы никогда, – снова оборвала меня она. – Вы просто доктор Никогда. И это из-за вас бедный ребенок никогда теперь не узнает жизни, которой он достоин.

Разгладив на коленях габардиновые слаксы, она положила левую руку на тонкую кожу своей сумки цвета виски и погладила ее.

– Я не собираюсь стрелять в вас, доктор Делавэр. Хотя и следовало бы.

Она похлопала по сумке, ощупала пальцами вздутие на ее кожаном боку, улыбнулась еще шире и стала ждать моего ответа.

Как профессиональный комик ждет реакции публики.

Я молчал, и тогда она еще раз похлопала по сумке, уже сильнее. Что-то внутри отозвалось глухим звуком.

Что-то твердое и плотное. Намек на то, что она пришла с оружием.

Если это так и она на самом деле решит пустить его в ход, то бежать мне некуда – между нами письменный стол, и он слишком большой.

Плохо мое дело; однако я сам виноват – нарушил все свои неписаные правила, впустил ее внутрь, позволил ей застать меня врасплох.

Но ведь подобные вещи нельзя предвидеть.

Многие жертвы наверняка думали так же. Только в моем случае это непростительно; меня-то как раз учили предвидеть непредвидимое, это часть моей профессиональной подготовки. И я всегда считал, что это неплохо мне удается.

Наихудший вид высокомерия: самоуверенная небрежность.

Я изучал странную женщину с тусклыми глазами, что сидела напротив.

Ответом мне был безмятежный взгляд. В нем читалась полная удовлетворенность собой. Она заставила меня бояться – и знала это. Получила то, зачем пришла.

Угрожая мне, она впервые назвала меня по фамилии.

Новая форма интимности.

Я молчал.

Конни Сайкс рассмеялась. Потом встала, вышла из кабинета и зашагала по коридору прочь, а я соскочил с места, подбежал к двери и запер ее, чувствуя себя затравленной жертвой, и никем больше.

Глава 8

Моя единственная любовь – женщина яркая, но склонная к глубоким раздумьям и ценящая одиночество – зарабатывает себе на жизнь тем, что превращает куски древесины в гитары и мандолины несравненной красоты. Запершись в мастерской, она, словно человек-оркестр, в одиночку играет на целом ансамбле инструментов: фрезах и шаблонах, ножовках и брусках, рашпилях и лобзиках. Лезвие укрепленного на столешнице отрезного станка вгрызается попеременно то в красное, то в черное дерево, словно изголодавшийся хищник.

Нежная плоть против острых металлических полотен. Малейшая оплошность может привести к ужасным последствиям, и Робин каждый день живет бок о бок с опасностью, словно ходит по лезвию ножа. Однако беду накликала на нас моя работа, а не ее.

Я сидел за столом и думал, как сказать ей про Конни Сайкс. Мы с Робин уже давно вместе, но вопрос о том, до какой степени мне следует посвящать ее в ужасы моей работы, до сих пор остается для меня открытым. О пациентах, которые приходят ко мне на сеансы, она меня не спрашивает никогда – знает, что это бесполезно. Но другая сторона моей работы – судебные дела и расследования Майло, которые он время от времени приносит мне, как кот притаскивает хозяину полузадушенную мышь, – это открытая территория, и тут уж мне самому приходится бороться с желанием защитить ее от ненужных подробностей.