Мэгги О`Фаррелл - Пока тебя не было

• Название: Пока тебя не было
• Автор: Мэгги О`Фаррелл
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092395-3

Жарким июньским утром Роберт Риордан говорит жене Гретте, что отправляется за газетой в ближайший киоск. И больше не возвращается. На помощь безутешной женщине приходят трое взрослых детей: сестры, которые не разговаривают друг с другом много лет, и брат, практически потерявший веру в собственное семейное счастье. У каждого из них есть свои версии и догадки относительно того, куда мог уйти отец. Но никто даже не подозревает, что Гретта долгие годы тщательно оберегала тайну, которая может расставить все по своим местам.

---

– Вита, – произносит он, стараясь говорить обычным голосом сквозь шум. – Вита, сядь. Вита?

Хьюи входит и плюхается на свое место за столом. Берет вилку и начинает играть со спагетти, на которых остывает и густеет рыжий соус. Хьюи хмурится, накручивая одну, потом две, потом три макаронины на зубцы вилки, и Майкл Фрэнсис разрывается между желанием извиниться перед сыном за то, что на обед опять спагетти, и велеть ему есть сейчас же.

В последний раз, когда приезжала в гости мать, – она приезжает каждые две недели, но только на чашку чая, не больше, и отказывается остаться, потому что не хочет «злить Клэр», – она заметила за обедом, не удивительно ли, сколько мужчине с полной ставкой учителя приходится готовить? Клэр была в гостиной, но все слышала. Он знал, что слышала, по тому, как она захлопнула книгу, которую читала.

– Вита, – делает он еще одну попытку.

Вита скачет вокруг стола голышом, в пыли, распевая:

– Долго и СЧАстливо. Долго и счастЛИВО».

Хьюи хлопает себя ладонью по лбу и с грохотом бросает вилку.

– Вита, заткнись, – шипит он.

– Сам заткнись! – кричит в ответ Вита. – Сам заткНИСЬ, САМ заткнись, сам!..

Майкл хватает дочь, когда она проносится мимо него танцуя и поднимает над головой, а Вита лягается и воет. Он знает, у него сейчас два пути. Можно повести себя строго, велеть ей слушаться, сесть сию же секунду. В этом есть своя прелесть, так он отчасти сбросит досаду, которая копилась целый день, но есть опасность, его ждет отпор, и Вита устроит концерт посерьезнее. Или можно превратить все в шутку. Он решает выбрать второе. Так быстрее и риска меньше.

– Хрум, хрум, – говорит он, делая вид, что кусает Виту за живот. – Я чудовище, и я тебя съем.

Он сажает ее на стул.

– Я так голоден, что, если ты не съешь свой обед, мне придется съесть тебя. Тебе ничего не грозит, только если поешь.

Вита смеется, но – чудо! – остается на стуле. Майкл задерживает дыхание, пока она не берет вилку.

– А какое чудовище, папа?

– Большое.

– Волосатое? – взвизгивает она.

– Да. Очень волосатое. Все в зеленой шерсти.

И, поскольку она еще ничего не съела, он бережно забирает у нее вилку и кладет ей в рот немножко еды, пока она говорит:

– А зубы у тебя большие?

– Огромные. Самые большие зубы, какие ты видела.

– У акул, – внезапно объявляет Хьюи, – несколько рядов…

– И когти? – спрашивает Вита, выплевывая пережеванные спагетти на стол.

– Я же говорил! – вопит Хьюи. – Я говорил! Папа, она меня перебила.

– Вита, не перебивай. Дождись паузы. Да, у меня есть когти. Давай, Хьюи, что там у акул?

– У них несколько рядов зубов, которые…

– Ты живешь в пещере?

– Она опять! – Хьюи трясет от злости. – Пап!

Клэр выбрала лучший момент, чтобы войти в кухню. Он замечает, что она переоделась, на ней теперь юбка и довольно тонкая блузка, завязанная на талии.

– Привет, зайки, – говорит она. – Вкусно вам?

– Ты куда-то собралась? – спрашивает он.

Ее взгляд блуждает по поверхностям, по полкам, по полу.

– Никто не видел мой…

– Мам, Вита меня два раза перебила, – говорит Хьюи, разворачиваясь на стуле к матери.

Клэр проводит рукой по верху шкафчиков, останавливается, делает шаг к двери во двор, опять останавливается.

– Мне грустно это слышать, но ты меня только что перебил.

– Ты куда?

– Я не перебивал.

– Перебил. Только что. Нужно было дождаться паузы.

– Ты мне не говорила, что куда-то собираешься.

Она на мгновение задерживает на Майкле взгляд.

– Говорила. Мы вместе смотрим программу ОУ, а потом будем здесь ужинать. Я тебе вчера говорила, вспомни. Ты не видел мой…

Кажется, она отказалась от мысли просить у него помощи.

– Впрочем, неважно.

– Твой что?

– Ничего.

– Нет, скажи.

– Пап, – Вита кладет липкую от томатного соуса ручку ему на рукав, – а у тебя два глаза или много?

– Ничего, – говорит Клэр. – Неважно.

Она поднимает с пола тканевую сумку, которую он раньше не видел, и он невольно мельком заглядывает в вырез блузки, видит кружевной край лифчика и парные возвышения груди. Ему приходит в голову, что и другие могут сделать то же самое, остальные в этой учебной группе, или что там она сказала.

– Я ушла.

Она целует детей в макушки.

– Скажу спокойной ночи сейчас, зайки, потому что могу еще не вернуться, когда вы ляжете спать…

– Когда ты вернешься? – спрашивает он.

– Два глаза, пап, или много? Много глаз во всяких смешных местах, на руках, там, на ушах?

– Кто меня уложит? – ноет Хьюи голосом покинутого сиротки.

– Поздно. – Клэр взмахивает рукой. – Точно не знаю.

– На ногах? Глаза на ногах – это здорово, правда, они же…

– А ванна? Кто меня искупает?

– Папа, конечно. – Клэр быстро обнимает Хьюи. – Но ванну все равно принять нельзя, на воду же ограничение. Забыл?

– Когда, хоть приблизительно? Должна же ты знать.

– Не знаю. Могу задержаться или…

– Или на руках. Тогда ты можешь видеть, что хочешь взять, смотреть, пока берешь. Какого-нибудь человечка, чтобы съесть, или, может…

Когда Клэр выходит за дверь, Хьюи протягивает ему треугольный тост.

– Пока, зайки! – кричит Клэр из прихожей.

– Я это есть не могу, – говорит Хьюи. – Тут соус на корке.

– Папа, ты не слушаешь. Где у тебя глаза?

Звонит телефон. Вита говорит все громче и громче, Хьюи сбрасывает с тарелки еду, говоря, что и это он не будет, а Клэр кричит что-то из прихожей.

– Что? – говорит он, бросаясь через гостиную ко входу, где застыла на пороге его жена. – Я тебя не слышу.

Она стоит в дверном проеме, как в раме, солнце высвечивает содержимое ее блузки, ее волосы горят вокруг маленького веснушчатого лица. При взгляде на нее у него щемит сердце. Останься, хочет он сказать, не уходи. Останься со мной.

– Я сказала, – говорит она, – что это, наверное, твоя мать. Она названивала весь день.

– А, – говорит он.

– Она ключ потеряла или что-то в этом духе.

– Понял.

Он слышит, как телефон за его спиной внезапно прекращает звонить, и Хьюи произносит:

– Алло?

– Клэр?

– Да?

Она держится одной рукой за дверную ручку, одной ногой уже шагнув на крыльцо.

– Не уходи.

– Что?

– Пожалуйста.

Он берет ее за запястье, там, где ее кисть встречается с длинными костями предплечья.

– Майкл…

– Хотя бы сегодня. Хотя бы сегодня останься. Не ходи туда. Я тебе расскажу все, что нужно знать про Промышленную революцию. Останься с нами. Пожалуйста.

– Не могу.

– Можешь.

– Не могу. Я им обещала…

– Да пошли они.

Это было ошибкой. Ее лицо искажается от гнева. Она смотрит на него. Он слышит, как Хьюи говорит бабушке, что папа не подошел к телефону, потому что кричит на маму у дверей. Клэр смотрит на него, словно готова что-то сказать, но потом склоняет голову, переносит вторую ногу на дорожку и закрывает дверь.

До него не сразу доходит, что она ушла. Он смотрит на дверь, на начищенную медь замка, на то, как плотно стекло пригнано к дереву. Потом понимает, что рядом с ним стоит Хьюи.

– Папа! Папа! – кричит он.

– Что? – спрашивает Майкл, глядя вниз на уменьшенную копию жены, которая только что ушла, шагнула за порог, прочь от всех них.

– Бабушка по телефону. Говорит…

Он идет в гостиную и поднимает трубку.

– Мама? Прости, я…

Как ни жаль, мать уже на середине предложения, пассажа или, возможно, чего-то даже более продолжительного.

– …и я ему говорю, что сегодня мне газировка не нужна, только вы уж приезжайте снова в четверг, и знаешь, что он мне сказал? Он сказал…

– Мама, – повторяет Майкл. – Это я.

– …у него в фургончике и вообще было пустовато, и…

– Мама!

В трубке повисает тишина.

– Это ты, Майкл Фрэнсис?

– Да.

– А. Я думала, я с Витой разговариваю.

– Нет. Это был Хьюи.

– А. Ладно. Я сегодня сказала Клэр, но у нее был такой занятой голос, просто не представляешь, что беда в том, что у него ключ от сарая, и…

– У кого?

– И я сказала ему, что завтрак готов, но ты же знаешь, какой он, когда речь про газеты…

– Какие газеты?

– Дело в том, что морозилка в сарае, ты же знаешь.

Он прикладывает руку ко лбу. Разговор с матерью часто превращается в путаный узор среди леса смыслов, в котором ни у кого нет имен и персонажи появляются и пропадают без предупреждения. Нужно просто ухватиться за что-то, просто немножко сориентироваться, установить личность одного из действующих лиц, и тогда, если повезет, остальное сложится само.

– …она сказала, что ей сегодня некогда, но…

– Кто? Кому некогда?

– Я знаю, она всегда так занята. На нее столько всего свалилось.

Это определенно подсказка. Мать использует это выражение, говоря лишь об одном человеке.

– Моника? Ты про Монику?

– Да, – голос у матери обиженный. – Конечно. Ей сегодня некогда из-за кота, так что думала, может быть, ты…

– Я?

Он чувствует, как открываются шлюзы раздражения, и это такое восхитительное облегчение, такой чудесный, неистовый сброс.