Садхгуру - Внутренняя инженерия. Путь к радости. Практическое руководство от йога

• Название: Внутренняя инженерия. Путь к радости. Практическое руководство от йога
• Автор: Садхгуру
• Издательство: Литагент5 редакцияfca24822-af13-11e1-aac2-5924aae99221
• Жанр: Бизнес

Человек – самый сложный механизм на планете, а йога – инструкция по его применению. Так считает Садхгуру – йог, мистик и коуч ведущих компаний мира. Эта увлекательная книга основана на разработанной им системе «Внутренняя инженерия», призванной убрать с йоги культурные наслоения и представить ее как технологию достижения радости и благополучия, доступную любому человеку. Руководствуясь этой древней мудростью, поданной в современном ключе, каждый может сделать свою жизнь именно такой, какой хочет.

Садхгуру успешно выступал с лекциями о «Внутренней инженерии» в самых авторитетных учреждениях и университетах по всему миру, включая ООН, Google, General Electric, Сбербанк, а также Оксфорд, Стэнфорд, Гарвард, Йельский университет, Уортонскую школу бизнеса, Массачусетский технологический институт и так далее.

Садхгуру также является основателем некоммерческой благотворительной организации Isha, насчитывающей более 7 миллионов волонтеров по всему миру. Фонду присвоен специальный консультативный статус при Экономическом и Социальном Совете ООН.

---

Одна из глав этого раздела заканчивается садханой. На санскрите «садхана» означает «устройство» или «инструмент». Эти исследовательские инструменты дадут вам возможность воплотить на практике многие идеи, обсуждаемые на этих страницах, и посмотреть, применимы ли мои прозрения к вашей жизни. (Во втором разделе садханы будут повторяться гораздо чаще.)

Меня часто называют «новомодным» гуру. Мой ответ таков: я не модный и не устаревший; я не отношу себя ни к нью-эйдж, ни к многовековым традициям. Я просто соответствую эпохе, как и каждый гуру в истории. Только ученые, эксперты и богословы способны быть устаревшими или модными. Философия или система убеждений могут быть старыми или новыми. Но гуру всегда соответствуют своей эпохе.

Как сказано выше, гуру есть тот, кто рассеивает тьму, кто открывает вам дверь. Если я обещаю открыть вам дверь завтра или я открыл ее кому-то еще вчера – это неактуально. Только если я открываю вам дверь сегодня, это обретает ценность.

Итак, истина вневременна, но технология и язык всегда современны. Если бы они не соответствовали своему времени, они бы заслуживали забытья. Традиция, пережившая свою актуальность (как бы ее ни почитали в истории), заслуживает внимания не больше, чем музейный экспонат. Таким образом, хотя здесь я буду исследовать древнюю технику, следует знать, что она безупречно современна.

Лично я не заинтересован в том, чтобы предлагать что-либо новое. Меня интересует только то, что истинно. Но я надеюсь, что следующий раздел покажет вам те области жизни и знания, в которых «новое» и «истинное» соприкасаются. Если прозрение автора передается на основе его внутренней ясности, а читатель обладает необходимой восприимчивостью – значит, сошлись подобающие условия, чтобы вековая истина сработала как алхимия и произвела переворот в сознании. Внезапно знание оказывается свежим, живым и сияет новизной, как будто эти слова произнесены и услышаны впервые в истории.

ВОЗМОЖНО, ЛУЧШЕ ВСЕГО СКАЗАТЬ, ЧТО Я ПОДНЯЛСЯ И НЕ СПУСТИЛСЯ.

Как я лишился Чувств

Тогда я был человеком,
Я только поднялся на холм,
Я хотел убить время,
Но убил лишь то,
Что было мной и моим.
Когда ушли я и мое,
Исчезли желания и привычки,
Я здесь, пустой сосуд,
Порабощенный божественной волей
И бесконечным мастерством.

В городе Майсуре есть традиция. Если вам есть чем заняться, вы поднимаетесь на холм Чамунди. Если вам нечем заняться, вы поднимаетесь на холм Чамунди. Если вы влюбляетесь, вы поднимаетесь на холм Чамунди. Если вы разлюбили, вы обязаны подняться на холм Чамунди.

Однажды днем мне нечего было делать, и незадолго до этого я расстался с возлюбленной, поэтому я поднялся на холм Чамунди. Не доехав до вершины около трети пути, я соскочил с мотоцикла и сел на валун. Уже какое-то время он служил мне «камнем созерцания». В глубокую трещину на поверхности скалы пустили цепкие корни тонкий баньян и ягодное дерево с фиолетовыми цветами. Передо мной развернулся панорамный вид на город.

До того момента я знал, что «я» – это мое тело и разум, а внешний мир был «там», снаружи. А сейчас я внезапно почувствовал, что не знаю, чем я являюсь, а чем – нет. Мои глаза все еще были открыты. Но воздух, которым я дышал, камень, на котором я сидел, сама атмосфера вокруг – все стало мной. Я был всем сущим. Я был в сознании, но потерял обычное сознание. Мои органы чувств не отделяли «меня» от «не меня». Чем больше я сейчас скажу, тем более странно это будет звучать, потому что невозможно описать обычными словами все, что тогда произошло. То, что было мной, находилось буквально повсюду. Все взрывалось и разлеталось поверх любых границ; все явления вспыхивали и превращались в другие явления. То было безразмерное единство абсолютного совершенства.

Моя жизнь – это лишь то прекрасное мгновение, и оно длится до сих пор.

Обычное сознание вернулось ко мне, казалось, всего спустя десять минут. Но, взглянув на часы, я обнаружил, что уже вечер! Прошло четыре с половиной часа. Я сидел с открытыми глазами, а солнце уже давно закатилось за горизонт. Я все осознавал, но то, что я раньше считал собой, полностью исчезло.

Я никогда не был плаксой. Но теперь, в возрасте двадцати пяти лет, я сидел на холме Чамунди и испытывал такое экстатическое безумие, что слезы лились рекой – вся моя рубашка намокла!

Мне всегда было легко оставаться спокойным и счастливым. Я всегда жил, как хотел. Я вырос в шестидесятые годы, в эпоху «Битлз» и синих джинсов, прочитал свою долю европейской философии и литературы: Достоевского, Камю, Кафку и тому подобное. Но здесь я ворвался в совершенно другое измерение, о котором ничего не знал, и меня переполняло совершенно новое чувство – буйное блаженство, какого я никогда не знал и даже не представлял, что оно возможно. Я решил воспользоваться своим скептическим рассудком – и единственным его предположением было, что я просто слетел с катушек! Тем не менее это состояние было настолько прекрасным, что я ни за что на свете не хотел бы его потерять.

Я никогда не мог описать, что произошло в тот день. Возможно, лучше всего сказать, что я поднялся и не спустился. С тех пор я так и не спустился.

* * *

Я родился в Майсуре. Этот величественный город на юге Индии, известный своими дворцами и садами, когда-то был столицей одноименного княжества. Мой отец был врачом, мать – домохозяйкой. Я был младшим из четырех братьев и сестер.

Школа казалась мне скучной. Сидеть на уроках подолгу я не мог, поскольку было очевидно, что те материи, которые преподавали нам учителя, для них самих ничего не значили.

Четырехлетним ребенком я ежедневно просил нашу экономку, которая сопровождала меня в школу по утрам, оставить меня у ворот и не отводить в здание. Как только она уходила, я бежал в соседний каньон, наполненный невероятным разнообразием жизни. Я начал собирать огромный личный зоопарк насекомых, головастиков и змей; держал их в бутылках из медицинского кабинета моего отца. Через несколько месяцев родители обнаружили, что я вообще не посещал школу. Их явно не впечатлили мои биологические исследования. Экспедиции в каньон были названы бессмысленным копанием в грязи и строго-настрого запрещены. То, что я считал невообразимо скучным взрослым миром, не в первый и не в последний раз расстроило мои планы. Тогда я просто переключил свое внимание на что-то другое.

В более поздние годы я предпочитал проводить дни в лесу, за ловлей змей или рыбы, бродить по горам и лазать по деревьям. Я часто взбирался на самую верхнюю ветку большого дерева, прихватив немного еды и бутылку с водой. Покачивание ветвей переносило меня в состояние, подобное трансу; я как будто спал, но одновременно сохранял осознанность. На том дереве я терял ощущение времени. Я сидел там с девяти утра до половины пятого вечера, когда раздавался звонок, возвещавший об окончании школьных занятий. Значительно позже я понял, что уже на том этапе жизни я фактически медитировал, сам того не зная. Позднее, когда я впервые стал учить людей медитировать, это всегда была медитация с покачиванием. Конечно, в те далекие годы я даже не слышал слова «медитация». Мне просто нравилось, как дерево качало меня и приводило в состояние за пределами сна и бодрствования.

Я считал школу скучной, но меня интересовало все остальное: устройство мира, ландшафт, жизнь людей. Катаясь на велосипеде по грязным дорогам в сельской местности, я проезжал не менее тридцати пяти километров в день. К вечеру я возвращался домой, покрытый слоями грязи и пыли. Мне особенно нравилось мысленно составлять карты тех мест, по которым я путешествовал. Оставаясь один, я закрывал глаза и рисовал в своем воображении все, что видел в тот день: каждый камень, каждую скалу, каждое дерево. Меня увлекали разные времена года: как меняется земля от первой вспашки до урожая. Вот что привлекло меня к работам Томаса Харди – его описания английского пейзажа на много страниц. Я мысленно делал то же самое с окружающим миром. Даже сегодня это похоже на видео в моей голове. Я и сейчас при желании могу воспроизвести все, что наблюдал все эти годы.

Я был сдержанным скептиком. Когда мне было пять лет и вся моя семья ходила в храм, я непрерывно задавал вопросы, много вопросов. Кто такой Бог? Где он? Там наверху? А что такое «верх»? Спустя пару лет число вопросов только увеличилось. В школе сказали, что планета круглая. Но если планета круглая, как можно узнать, где верх? Никто никогда не мог мне ответить, потому в храм я так и не вошел. Меня просто сажали за порогом, где верующие оставляли обувь, под надзором дежурного. Он брал мою руку и не выпускал ее, пока занимался своими делами. Он знал: стоит ему отвернуться – и я убегу! Миновали годы, и я стал замечать, что из ресторанов люди всегда выходят с более радостными лицами, чем из храмов. Это меня интриговало.