Герда Сондерс - Последний вздох памяти

• Название: Последний вздох памяти
• Автор: Герда Сондерс
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-093989-3

«Последний вздох памяти» – это попытка человека сохранить на бумаге то, что вскоре будет безвозвратно утеряно, – собственные воспоминания. В 61 год, узнав о страшном диагнозе «деменция» и его разрушительных последствиях для памяти, Герда Сондерс, сотрудница Университета Юты, начала вести дневник. Позже он превратился в поистине вдохновляющие мемуары, не уступающие по стилю, мудрости и драматизму лучшим произведениям жанра.

История превращения маленькой сельской девочки в подростка-иммигранта, а затем в женщину, неумолимо теряющую свое «я», переплетается с рассуждениями о физиологии мозга и принципах работы памяти, размышлениями о жизни с недугом и самоидентификации. А утонченный и интеллектуальный стиль Сондерс, как и персонажи ее мемуаров, отчетливо напоминают романы Дж. М. Кутзее.

Она видела свою мать, вследствие травмы головы страдавшую умственным расстройством, – и затем сама оказалась на ее месте. Теперь она знает, как жить по обе стороны безумия, знает, что страх смерти меркнет перед страхом потерять себя. И рассказывает, как жить дальше, преодолевая этот всепроникающий страх.

---

16.05.2012

В «La Frontera» я не смогла распознать глиняную пивную кружку, которую официант поставил передо мной. Я знала, что это пивная кружка, но не смогла воспринять тот факт, что она была перевернута вверх дном. Я видела ее так, будто она стояла правильно, но на ней была плотная стеклянная крышка, которую я пыталась снять. Я спросила Питера, как же ее снять, и он перевернул кружку стеклянной крышкой вниз. Тогда я поняла. Мы были с друзьями.

24.05.2012

Здесь, в Доме отдыха в Национальном парке Зайон, у меня были проблемы с чтением инструкции для кухонной плиты. Я хотела переключить на режим для чайника, а вместо этого выбрала режим для сковороды с маслом. К счастью, Ньютон увидел это и предотвратил бедствие.

* * *

После увольнения в августе 2011 г. мне понадобилось почти шесть месяцев, прежде чем я почувствовала себя готовой к тому, чего так хотела всю карьеру: подготовить к публикации почти законченный роман и завершить второй, в который я уже вложила годы времени и сбора информации. Но последние годы работы в Отделении гендерных исследований породили во мне страх, что я не смогу отредактировать трехсотстраничный роман и дописать другой; на работе писательство иссушало мою умственную энергию до такой степени, что у меня не оставалось сил на семью или домашнюю жизнь.

Почти каждая сторона моей университетской работы включала в себя необходимость писать. Электронные письма по программе, служебные циркуляры, отчеты о заседаниях, рекомендательные и другие официальные письма были вполне терпимы вплоть до моего увольнения – эти документы были короткими и составлялись по плану. Но длинные, требующие тщательного сбора данных документы, которые я так любила составлять раньше, стали для меня очень-очень трудными. Волею судеб в последний год работы в университете моей главной ответственностью была как раз такая письменная работа: составление документа о принципах и процедурах новой должности в рамках нашей программы. Документ нужно было написать официально-деловым стилем и языком университетского Руководства по принципам и процедурам; он должен был включать отсылки к действующим правилам университета и быть согласован с целями и деятельностью различных колледжей и отделений, с которыми мы совместно назначали преподавательский состав. В этом Руководстве сотни страниц, а моя краткосрочная память уже едва функционировала, и мне пришлось бороться с тем, что простое переключение страницы на экране стирало из моей памяти все представление о вопросе, который я разбираю. Поэтому перед переключением страницы я от руки записывала необходимую мне информацию. После того как я переписывала ответ на компьютер, я вновь делала то же самое, только наоборот: записывала ключевые слова, чтобы знать, что мне делать с информацией, когда я вернусь на окно с черновиком. И это продолжалось и продолжалось большую часть академического года. Работа стала отнимать у меня чрезмерно много времени и нервов.

После одного-двух месяцев размышлений над моими писательскими проектами я решила не редактировать текущую книгу, пока не обрету лучшее понимание, не будут ли основанное на исследовании писательство и редактура в личных интересах менее провоцировать тревогу, чем составление документов на работе. Вместо этого я начала писать эссе об изменениях, с которыми я столкнулась в результате захватившей меня деменции. Хотя я узнала кое-что о деменции перед постановкой диагноза, у меня было недостаточно знаний о мозге и о том, как он работает, чтобы написать такое эссе, которое бы мне понравилось: частью личное, а частью основанное на исследовании. Я должна была заняться собственным просвещением. К тому времени я восстанавливалась после вызванного работой стресса и истощения уже полгода. Мне казалось, что стоило хотя бы попробовать узнать, будет ли моя голова работать лучше, чем раньше.

Работала. Отдых после увольнения и то, что предмет новой работы я выбрала сама и была ей увлечена, породили мою большую сосредоточенность, хотя я все еще не могла обойтись без составления трудоемких заметок. Страницы множились, будто в замедленной съемке, но их число росло. Когда первое эссе было завершено, я принялась за второе. По причинам, которые я тогда не вполне понимала, этот проект становился все более важным для меня. Спустя четыре года я теперь думаю о нем, как о Последнем рубеже Герды.

После завершения четырех глав – в книге, которую вы читаете, главы расположены не в порядке первоначального написания – мои неожиданные успехи сами по себе превратились в загадку. Оборачиваясь на проделанную работу, я спрашивала себя: «Как так получилось, что я все еще могу писать? Может, я симулирую деменцию?» Унизительные ситуации из моей повседневной жизни, которые я записывала в дневник, а также затрудняющие беседу лакуны в моей речи – классические признаки ранней деменции, так что несоответствие между ними и моей сохранившейся способностью писать тоже будет частью этой истории. Я хотела понять почему. Вот мой отчет, результаты моего самостоятельно назначенного и самостоятельно спланированного вводного курса в неврологию.

Есть ли возможность для больных деменцией, потерявших свою независимость в повседневной жизнедеятельности, сохранить глубоко закрепленные структуры знаний и/или интеллектуальные навыки?

Этот отчет состоит из пяти разделов: 1) исследование памяти и ее соотношения с «истиной»; 2) расследование правдивости очевидцев «Рассказа о тридцати девяти шумящих гадюках»; 3) почему я все еще могу писать, и есть ли другие страдающие деменцией, которые точно так же утратили способности в одной области своей жизни, но сохранили в другой?; 4) постсобытийный комментарий от двух свидетелей бойни змей и одного слушателя; 5) постпостсобытийный комментарий от двух свидетелей бойни змей старшего поколения и одного на тот момент нерожденного слушателя.

* * *

Часть 1. Что такое память и как она соотносится с «истиной»?

Источники исследования: рецензированные статьи из доступных в Интернете журналов по нейронауке, научно-популярные журналы и собственные наблюдения.

Результаты. Когда мы произносим слово «память», то обычно подразумеваем долговременную память. Однако события, сохраненные в долговременной памяти, уже прошли два более ранних этапа создания воспоминаний: первый этап, сенсорный, в который входят фиксация впечатления и сохранение его в кратковременной памяти на такой срок, чтобы решить, полезна ли информация или мимолетна; второй этап – перебор всех ассоциаций, связанных с впечатлением, которые ранее были сохранены в долговременную память, объединение этих ассоциаций и нового впечатления в обновленный информационный пакет, проверка ценности обновленного блока и, если он проходит тест на обоснованность, сохранение его в тех разделах мозга, которые доступны для долговременной памяти, или памяти, которая сохраняется на много лет или на всю жизнь.

Как подсказывает название, кратковременная память ненадолго задерживается в этом мире. Соответственно, пространство мозга, доступное для ее хранения, ограниченно: достаточное для того, чтобы сохранить только от четырех до шести блоков информации на 20–30 секунд. Продолжительность жизни воспоминания может быть продлена, если восприятие можно разбить на блоки, и вы повторяете эти блоки в своей голове – как, например, номер телефона – и таким образом перезапускаете секундомер кратковременной памяти. Но не каждое восприятие можно легко разбить на блоки. Даже самое обычное восприятие включает в себя огромное количество информации: когнитивные представления, вроде концепций или предыдущего опыта; сенсорные данные, такие как визуальная картинка, звуки, прикосновения, запах или их сочетание; и эмоции, варьирующиеся от отвращения до гордости, стыда или счастья. Вся эта сложная информация будет потеряна спустя полминуты, если впечатление окажется недостаточно важным для дополнительного внимания.

В наибольшей степени поражена деменцией именно та часть моей кратковременной памяти, которая называется рабочей памятью: она отвечает за способность удерживать небольшое количество информации в моей голове и использовать ее. Этим утром я оделась и подобрала к наряду серьги с розовыми стразами. Я надевала их, глядясь в зеркало. Поднявшись в ванную на другом этаже, чтобы нанести макияж, я заметила, что потеряла одну из сережек. В ее поисках я спустилась по ступеням и прошла весь путь обратно в спальню. Она лежала на полке шкафа рядом с зеркалом, вместе с крылатым гвоздиком, который закрепляет ее за ухом. Я надела первую сережку, мое внимание сместилось, и про вторую я забыла. Точно так же, если я выношу мусор посреди готовки, то спустя минуту могу оказаться на заднем дворе, поливая цветы, пока вода в кастрюле с брокколи выкипает. Я превратилась из многозадачного и целеустремленного человека в того, кто плавает в неведении от задачи к задаче, иногда забывая, что хотел достать молока для кофе, сделав всего один шаг к холодильнику. Когда я не могу вспомнить, чем занималась, то резко останавливаюсь, заламывая руки, как леди Макбет, и вопрошаю себя: «Что же я собиралась сделать?»