Стивен Фрай - Миф. Греческие мифы в пересказе

• Название: Миф. Греческие мифы в пересказе
• Автор: Стивен Фрай
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-86471-787-5

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности – художников, скульпторов, поэтов – порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков – без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, – он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга – это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая – это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая – неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

---

Следом Гея посетила Мнемосину – та изо всех сил старалась остаться невыговариваемой. Казалась она очень поверхностным, глупым и дремучим существом, ничего не знавшим, а понимавшим еще меньше. Но как бы не так: каждый день она становилась все смышленее и смышленее, все осведомленнее и способнее. Ее имя означает «память» (откуда происходит и знакомая нам «мнемоника»). Когда же к ней заявилась Гея, мир и Космос были еще совсем юными и Мнемосине не выдалось случая набраться знаний или сноровки. С годами ее беспредельная способность накапливать данные и чувственный опыт сделает ее мудрее едва ли не всех на свете. Придет время, и она родит девять дочек – МУЗ, с которыми мы еще познакомимся.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе убить Урана? Так наверняка же Отец-небо бессмертен?

– Хотя бы сбросить с престола или вывести из строя… он большего не заслуживает.

– Не помогу.

– Почему?

– Тому есть причина, и когда я ее узнаю – вспомню и не забуду тебе сообщить.

Раздосадованная Гея двинулась дальше – к Тейе. Тейя тоже состояла в паре с близким родственником – своим братом Гиперионом. Позднее она родит ГЕЛИОСА – Солнце, СЕЛЕНУ – Луну, а также ЭОС – рассветную зарю; у нее полон рот родительских забот, а потому и эта пара особого интереса к затее Геи по устранению Урана не проявила.

Отчаявшись из-за отказа отпрысков, вялых и скучных, стремиться к божественному уделу, какой она для них мыслила, – не говоря уже об отвращении к тому, какими залюбленными и одомашненными они ей показались, – Гея попытала судьбу с Фебой, вероятно, самой умной и прозорливой из всей дюжины. С младых ногтей сиятельная Феба проявляла дар предвидения.

– Ой нет, Мать-земля, – сказала она, выслушав Гею. – В этом замысле я никакого участия не приму. Предвижу одно лишь недоброе от него. Кроме того, я беременна…

– Да чтоб тебя! – рявкнула Гея. – От кого? От Коя небось.

И не ошиблась: брат Фебы Кой и был ее супругом. Еще более разъяренная Гея ринулась прочь, к оставшимся отпрыскам. Ну хоть у кого-то же кишка не тонка ввязаться в борьбу?

Заглянула к Фемиде, которую позднее станут повсеместно считать воплощением справедливости и мудрого совета[9], и та мудро посоветовала матери выбросить из головы неправедную мысль о свержении Урана. Гея внимательно выслушала мудрый совет и – как все мы, хоть смертные, хоть нет, – отмахнулась от него, решив испытать отвагу своего сына Крия, состоявшего в союзе с дочерью Геи от Понта – ЭВРИБИЕЙ.

– Убить отца? – Крий уставился на мать в недоумении. – Н-но как… В смысле… за что? В смысле… ой.

– А нам-то что с этого, мама? – спросила Эврибия, известная как «сердце – камень».

– Ой, да весь мир и все, что в нем есть, – сказала Гея. – И делить это все с тобой?

– Делить это все со мной.

– Нет! – сказал Крий. – Уходи, мама.

– Тут есть о чем подумать, – сказала Эврибия.

– Слишком опасно, – сказал Крий. – Запрещаю.

Гея ощерилась – и ушла к своему сыну Иапету.

– Иапет, милый ребенок. Сокруши чудовище Урана и правь со мной!

Голос подала океанида Климена, родившая Иапету двоих сыновей и беременная третьим.

– Что это за мать такая, если предлагает подобное? Сыну убить собственного отца – страшнейшее преступление. Весь Космос на уши встанет.

– Не могу не согласиться, мам, – сказал Иапет.

– Будь проклят и ты, и дети твои! – рявкнула Гея.

Материнское проклятие – жуткая штука. Мы еще убедимся, как досталось на орехи детям Иапета и Климены – АТЛАНТУ, ЭПИМЕТЕЮ и ПРОМЕТЕЮ.

Рея, одиннадцатый ребенок, с кем Гея переговорила, ответила, что сама не станет лезть, однако – вскинув руки навстречу зверскому шквалу материнских оскорблений – предположила, что брату Кроносу, последнему из сильных красивых детишек, затея избавиться от папаши может и понравиться. Она, Рея, много раз слышала, как Кронос клянет Урана и его власть.

– Неужели? – вскричала Гея. – Правда? И где же он? – Наверное, мыкается по пещерам Тартара. Они с Тартаром очень ладят. Оба сумрачные. Унылые. Угрюмые. Устрашающие. Жестокие.

– О боже, только не говори, что влюблена в Кроноса… – Замолви за меня словечко, мамуль, а? Он такой мечтательный. Ах эти черные пылкие очи. Грозовые брови. Долгие молчания.

Гея всегда считала, что долгие молчания ее младшенького – признак неразвитого интеллекта, не более, однако благоразумно воздержалась от комментариев. Уверив Рею, что, конечно же, она от души порекомендует ее Кроносу, Гея устремилась вниз, вниз, вниз, в пещеры Тартара.

Если уронить бронзовую наковальню с небес, до земли она будет лететь девять дней. Если бросить ту же наковальню с земли, Тартара она достигнет за те же девять дней. Иными словами, земля находится на полпути между небом и Тартаром. Или, скажем так, от Тартара до земли столько же, сколько от земли до неба. Короче, очень глубоко это место, пропасть, однако оно не просто какое-то место. Не забывайте, что Тартар – тоже первичная сущность, возникшая из Хаоса одновременно с Геей. И потому, когда та явилась к нему, они встретились как родственники.

– Гея, ты растолстела.

– Ты выглядишь ужасно, Тартар.

– Какого ада тебе тут надо?

– Заткнись ненадолго – и я тебе расскажу…

Подобные колкости не помешают им позднее совокупиться и родить ТИФОНА – жутчайшее и убийственнейшее из всех чудищ[10]. Но сейчас Гея не в настроении ни для любовных утех, ни для обмена оскорблениями.

– Слушай-ка. Сынок мой Кронос не тут ли?

Брат обреченно вздохнул.

– Почти наверняка. Велела б ты ему оставить меня в покое. Весь день только и делает, что таращится на меня этими своими воловьими глазами, раззявивши рот. Кажется, у него ко мне некая мужская влюбленность. Прически носит как у меня да подпирает собой деревья и валуны, весь несчастный, неприкаянный и непонятый. Словно ждет, чтобы с него картину писали или вроде того. Когда не пялится на меня – вперяется вон в тот лавовый колодец. Там он сейчас и есть, смотри. Вложи ему ума, будь любезна.

Гея направилась к сыну.

Серп

Вообще-то Кронос (или крон, как он иногда представлялся) не был таким уж страдающим и уязвимым эмо-юношей, каким мы могли бы его себе вообразить со слов Реи и Тартара: Кронос – сильнейший в своем и без того невообразимо сильном племени. Сумрачно красив он был, это уж точно, и угрюм, да. Окажись у него примеры для подражания, в самом погруженном в себя состоянии он, вероятно, отождествлялся бы с Гамлетом, а в самом необузданно мрачном – с Жаком[11]. Константин из «Чайки» с намеком на Моррисси[12]. Было в нем, впрочем, и кое-что от Макбета – и ой как немало от Ганнибала Лектера, в чем нам еще предстоит убедиться.

Кронос первым на свете установил, что сумрачное молчание зачастую считается признаком силы, мудрости и уверенности в себе. Младший из дюжины братьев и сестер, отца он ненавидел всегда. Глубокий, всепроникающий яд зависти и обиды уже начал разъедать ему рассудок, но Кроносу удавалось скрывать силу своей ненависти от всех – кроме обожавшей его сестры Реи: та была единственным членом семьи, кому Кронос осмеливался показывать свое истинное лицо.

Пока они выбирались из Тартара наверх, Гея влила в его восприимчивые уши еще больше яду.

– Уран жесток. Он безумен. Опасаюсь и за себя, и за всех вас, мои возлюбленные чада. Идем же, мой мальчик, идем.

Она привела его на гору Офрис. Помните причудливый и ужасный предмет, о котором я вам рассказал? Который Гея создала и спрятала в горной расселине перед тем, как отправиться навещать детей? Сейчас Гея привела Кроноса к тому месту и показала ему свое творение.

– Бери. Смелее.

Кронос осмыслил очертания и суть этого странного предмета, и черные глаза младшего отпрыска Геи заблестели.

Это был серп. Исполинское орудие, с искривленным лезвием из адамантина[13], что означает «неукротимый». Здоровенный инструмент из серого камня, гранита, алмаза и офиолита[14], полумесяц лезвия заточен до предела. Такая кромка рассечет что угодно.

Кронос поднял орудие из укрытия с той же легкостью, с какой мы с вами подняли бы карандаш. Оценив уравновешенность клинка и его тяжесть на руке, Кронос взмахнул серпом раз-другой. От мощного посвиста, разорвавшего тишину, Гея улыбнулась.

– Кронос, сынок, – сказала она, – нужно подождать, пока Гемера с Эфиром нырнут в воды на западе, а Эреб и Никта изготовятся выпустить сумрак…

– Короче, нужно подождать до вечера. – Кронос не отличался ни терпением, ни поэтической жилкой, ни тонкостью чувств.

– Да. Вечерней поры. Тогда по своему обыкновению явится ко мне твой отец. Любо ему…

Кронос отрывисто кивнул. Подробности родительских любовных утех ему знать не хотелось.

– Спрячься здесь, в той же расселине, где я хранила серп. Когда услышишь, что покрыл меня твой отец, когда зашумит он рыками страсти и стонами вожделения – нападай.

Ночь и день, свет и тьма