Филиппа Грегори - Хозяйка Дома Риверсов

• Название: Хозяйка Дома Риверсов
• Автор: Филиппа Грегори
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-095689-0

Когда юная красавица Жакетта овдовела, она не стала печалиться, а тайно вышла замуж за самого завидного жениха королевства Ричарда Вудвилла, подружилась с королевой и стала одной из самых влиятельных особ. «Как удивительно легко у нее все получается, – шептались придворные на королевских пирах, – наверняка алхимия, а может, и магия». Откуда им знать, что любовь и женское коварство сильнее всяких чар?

---

– Станет ли она моим учителем? Согласится ли руководить мной?

– Ты сама должна стать себе учителем. Но возможно, ты услышишь ее, если, конечно, она захочет с тобой говорить. – Бабушка помолчала и махнула рукой в сторону обширного шкафа в изножии кровати. – Подай-ка мою шкатулку с драгоценностями.

Открыв скрипучую дверцу, я обнаружила внутри, рядом с роскошными платьями, большой деревянный ларец, завернутый в полупрозрачную напудренную шелковую ткань. Я вытащила его и принесла бабушке. Внутри оказалось множество ящичков, и в каждом находились несметные сокровища.

– Загляни в самый маленький ящичек, – велела она.

Там лежал бархатный кошелечек. Развязав украшенные кисточками шнурки, я встряхнула его, и мне в ладонь упал тяжелый золотой браслет, с которого свисало сотни две крошечных амулетов самой различной формы. Я успела заметить овечку, лошадь, звезду, ложку, кнут, ястреба, шпору…

– Когда понадобится узнать что-нибудь очень-очень важное, выбери два или три амулета, те, которые соответствуют задуманному. Ты все их видишь перед собой. Каждый из выбранных амулетов привяжи к леске или шнурку и опусти в ближайшие к дому реку или ручей, пение воды в которых ты слышишь по ночам, когда все вокруг затихает. Пусть амулеты остаются там до новолуния. Затем обрежь все лески, кроме одной, и, потянув за нее, вытащи амулет из воды. Так откроется твое будущее. Река даст тебе ответ. Река скажет, как именно ты должна поступить.

Я кивнула. Браслет у меня на ладони казался очень холодным и тяжелым. Значит, каждый крошечный амулет – это выбор; каждый дает возможность обрести ясный ответ или же связан с напрасным ожиданием в случае ошибки.

– А когда захочешь что-то получить или совершить, пойди на берег реки и прошепчи ей свое желание, как произносят молитву. А если решишь кого-то проклясть, напиши проклятье на листке бумаги, сверни из него маленький кораблик и пусти плыть по реке. Река – вот твоя главная союзница, твой друг, твоя хозяйка. Ты поняла меня?

Я снова кивнула, хотя по-прежнему мало что понимала.

– Но когда кого-нибудь проклинаешь… – бабушка помолчала и вздохнула, словно очень устала, – будь особенно осторожна с выражениями, Жакетта. Старайся четко определить свою цель и конкретного человека; ты должна быть абсолютно уверена, что проклинаешь именно того, кого нужно. Слово проклятия подобно пущенной стреле, оно может пролететь мимо цели и поразить невинного. Имей в виду, мудрые колдуньи очень редко прибегают к наложению проклятия.

Меня пробрал озноб, хотя в комнате было очень жарко.

– Я непременно научу тебя и кое-чему еще, – пообещала бабушка, – это по праву твое наследие, ведь ты старшая девочка в нашей семье.

– Неужели мальчики ничего этого не знают? Даже мой брат Луи?

Чуть приподняв веки, бабушка лениво на меня посмотрела и улыбнулась.

– Мужчины правят тем миром, который очевиден. Как только что-то становится им известно, они прибирают это к рукам. Все новое они тут же присваивают. Они подобны алхимикам, которые заняты поисками законов мироздания, однако сами же утаивают от всех эти законы. Все, что они открывают, они сразу и прячут, не желая, чтобы это становилось всеобщим достоянием. Они пытаются придать знаниям ту же крайне эгоистичную форму, которая свойственна им самим. И что остается нам, женщинам? Только царство неведомого.

– Но разве женщины не могут играть в нашем мире главенствующую роль? Вот ты, например, бабушка. А Иоланду Арагонскую и вовсе называют «королевой четырех королевств»[12]. Может, и я тоже буду править великими государствами, как ты и она?

– Может, и будешь. Но предупреждаю тебя: женщине, которая стремится к могуществу и богатству, придется заплатить за это высокую цену. Возможно, ты и станешь великой женщиной, подобной Мелюзине или Иоланде, или хотя бы мне, но ты все равно останешься женщиной, всегда будешь чувствовать себя неуверенно в этом мире мужчин. Ты вольна делать все, что в твоих силах; возможно, ты даже обретешь некую власть, особенно если удачно выйдешь замуж или получишь хорошее наследство, однако тебя никогда не оставит ощущение того, сколь труден твой путь, сколь тверда дорога у тебя под ногами. Может, в ином мире – а впрочем, кто знает, что там, в ином мире? – тебя и услышат; или ты сама услышишь их…

– Кого? Что я услышу?

Бабушка улыбнулась.

– Тебе и самой известно. Ты уже слышала их.

– Голоса? – спросила я, вспомнив о Жанне.

– Возможно.

Невыносимая августовская жара медленно спадала; в сентябре стало гораздо прохладнее. Блекло-зеленая листва на деревьях в большом лесу и на берегах озера начала желтеть, и ласточки каждый вечер кружили над башнями замка, словно прощаясь с нами до следующего лета. Они гонялись друг за другом, на головокружительной скорости описывая круги, и их стаи напоминали взметнувшуюся в танце вуаль. Бесконечные ряды виноградников под тяжестью зрелых гроздей склонились к самой земле; крестьянки, засучив рукава на мускулистых руках и прихватив большие плетеные корзины, каждый день с утра до вечера собирали виноград, а мужчины ставили полные корзины в повозки и везли в давильню. Запах винограда и забродившего вина неизбывно висел над деревней; подолы платьев у женщин покрылись синими пятнами, подошвы ног стали лиловыми; все считали, что год выдался на редкость удачный – и урожай богатый, и ягоды сочные. Когда мы с фрейлинами, катаясь верхом, проезжали через деревню, нам предлагали попробовать молодого вина; оно было легким и терпким на вкус, и от него во рту отчего-то становилось щекотно; мы морщились, а крестьяне смеялись.

Мою бабушку больше не застать было в ее любимом кресле, где она всегда сидела, строго выпрямив спину, и руководила не только своими служанками, но и всем замком, а также землями моего дядюшки. Еще в начале лета мы каждый день видели ее в этом кресле, но по мере того, как солнце стало меньше припекать, она как-то притихла и с каждым днем становилась тоже все бледнее и холоднее. Вскоре после завтрака она удалялась отдохнуть и лежала почти до вечера; лишь тогда она поднималась с постели, под руку с моим дядей выходила в большой обеденный зал и приветствовала собравшихся, которые встречали своих господина и госпожу радостными криками и грохотом клинков по столу.

Жанна, ежедневно посещавшая церковь, поминала бабушку в своих молитвах. Я же, точно ребенок, попросту смирилась с ее новым распорядком жизни; каждый полдень я навещала ее, садилась возле постели и читала ей вслух. И неизменно с нетерпением ожидала, когда она снова разоткровенничается со мною, поведает о том, какие желания, обращенные к богине Мелюзине, уплывали в виде бумажных корабликов по водам рек и ручьев, текущих в море, когда меня еще и на свете не было. Бабушка научила меня гадать по картам; вытаскивая из колоды очередную карту, она сообщала название этой карты и объясняла ее значение.

– А теперь попробуй ты, – предложила она однажды и, перетасовав колоду, вынула карту и ткнула в нее своим тонким пальцем. – Что, например, говорит тебе вот эта?

Я перевернула карту. С картинки на нас смотрела сама Смерть в черном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо; плечи у Смерти были понуро опущены, и на одном плече она несла косу.

– Ах так! – воскликнула бабушка. – Значит, ты и ко мне наконец заглянула, подружка? Жакетта, сбегай, пожалуйста, к дяде и попроси его поскорее зайти ко мне.

Я проводила дядю к ней в спальню, и он опустился на колени возле ее постели. Бабушка благословляющим жестом коснулась его головы, затем легонько оттолкнула его от себя и произнесла строго, словно именно он виноват в том, что осенние дни становятся все холоднее:

– Нет, я просто не в силах больше выносить эту погоду. И как только вы можете жить здесь! В ваших краях почти так же холодно, как в Англии, а зимы, по-моему, длятся целую вечность. Нет, это не для меня. Я уезжаю на юг, в Прованс.

– Ты уверена? – засомневался дядя. – Мне казалось, ты в последнее время чувствуешь себя неважно. По-моему, ты всего лишь немного устала; может, тебе лучше сперва отдохнуть здесь?

Бабушка раздраженно щелкнула пальцами и высокомерным тоном заявила:

– Здесь мне слишком холодно. Можешь отдать соответствующие распоряжения охране, а я велю выстлать мой портшез мехами. Однако весной я непременно вернусь.

– Разве не удобнее тебе было бы остаться сейчас здесь, в теплом доме? – не сдавался дядя.

– Можешь считать это моим капризом, но мне хочется еще разок повидать Рону, – ответила бабушка. – И потом, нужно еще закончить кое-какие дела.

Спорить с ней никто никогда не осмеливался – все-таки она была демуазель де Люксембург! Так что через несколько дней ее просторный портшез стоял у дверей, буквально заваленный внутри пушистыми шкурами, а бронзовая переносная грелка была полна горячих углей; на пол в портшезе положили нагретые на плите кирпичи, чтобы в ближайшие пару часов бабушка совсем не ощущала холода. Для прощания с ней все обитатели дома, в том числе и слуги, выстроились у крыльца.