Мария Долонь - #черные_дельфины

• Название: #черные_дельфины
• Автор: Мария Долонь
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092722-7

Инга Белова и не думала, что ее коснется громкая история о суицидах, совершенных по приказу загадочных «кураторов» из социальной сети. Но ради памяти погибшего друга Олега Штейна ей пришлось вникнуть и в тайную жизнь людей в депрессии, и в сложные задания квестов. Отважная журналистка начинает собственное расследование.

---

Баб-Люся закатила глаза.

– Инга, – Оксана сделала паузу, чтобы справиться со слезами, – я никак доказать не могу, но после этого сна знаю. Просто знаю, и всё. Не мог он сам. Его кто-то убил!

Глава 3

– Ты веришь в жизнь после смерти?

– Не просто верю, я её постоянно наблюдаю, – сказала Холодивкер. – Жизнь становится ещё разнообразней. Тело превращается в целую экосистему различных бактерий, ведь иммунный барьер перестает действовать. Это настоящий широкомасштабный аутопоэзис, если говорить терминами биофилософии Матурано. Сперва аэробные…

Тут она сделала паузу на вдох, и Инге удалось вставить слово:

– Я о другом.

– Тогда о чём же? – притворно удивилась Холодивкер, хотя с самого начала знала, о чём спрашивает Инга. Ей не хотелось разочаровывать подругу, лишать её утешения в предстоящей вечной разлуке. В жизнь после смерти Женя не верила.

– О жизни души, – настаивала Инга. – Она переходит в другой мир? Или продолжает бродить среди людей? Является близким во сне?

– Ну, знаешь, это вне моей компетенции, – отрезала Холодивкер. – Спроси у какого-нибудь батюшки.

– А с философской точки зрения? Ты же наверняка читала о чём-то подобном.

Женя вздохнула.

– Ну, мне интересно понятие «ноосферы», – наконец нашлась она. – Не с точки зрения Тейяра де Шардена, конечно, а в представлении эволюции биосферы в работах Вернадского. Его гипотезу многие критиковали как утопическую, а вот развитие Интернета показывает, что это не совсем так. Пусть эта среда, преобразованная человеческой мыслью, оказалась не такой идеальной, как мечтал Вернадский, но всё же она возникла – информационная оболочка вокруг нашей планеты.

– А какое отношение это имеет к душе?

– Я бы не стала использовать этот религиозный термин. Скорее наше сознание, наше мышление теперь оставляет свой след в Сети: посты, высказывания, фотографии, комментарии. А любая информация, которая попадает в Интернет, остается там навсегда. Получается, что человек некоторым образом живёт в нём вечно.

Инга вспомнила вопрос Глеба на поминках: давно ли она заглядывала на страницы Олега в соцсетях? Холодивкер пустилась в рассуждения о ментальных полях. Инга, щекой прижав телефон к плечу, открыла свой компьютер и набрала имя Штейна в строке поиска среди друзей, нашла его аккаунт. И чуть не выронила телефон – фото профиля было изменено вчерашним числом!

Холодивкер вошла в лекционный транс:

– Иными словами, психопланктон становится продуктом…

Более того – это был тот самый автопортрет, который Лиза оставила на могиле Штейна. Насколько Инге было известно, никто не имел доступа к странице Олега. Свой пароль он хранил в секрете даже от неё.

Она стала пролистывать ленту. В последнее время он был не особо активен в Сети. Много места занимал их общий проект: лайки, перепосты её публикаций в блоге, обновления, всё по их расследованиям. Но помимо её материалов он раз десять поделился психологическими статьями на тему депрессии. Как она могла не заметить этого раньше? При его-то ироничном отношении к психологам?

Инга щёлкнула на закладку «информация о пользователе». Друзья (1267, 487 общих), фотографии, подписки, группы. Чёрно-белый значок: горы плеч, круглые мячики голов обозначали скопление людей. Инга ткнула на него, развернув список групп соцсети «Nасвязи», в которых состоял Олег. «ФОТО+», «Союз журналистов», «Мне 45! День рождения Панова». «SOS Депрессия». Ниже мелкая бледная надпись: «Пользователь Олег Штейн состоит в группе с…

Ого! Полтора года! Нас как раз тогда уволили! А мне казалось, я больше переживала.

Инга перешла по ссылке и в верхнем отсеке страницы прочитала: «Группа безусловного принятия. Помощь и консультации страдающим от депрессии и суицидальных мыслей. Чат доверия. Мы не учим жить, не выгуливаем своё «белое пальто», не троллим, не оскорбляем. Если вам неприятен какой-то пост и его тема, если вы не можете поддержать его автора – пройдите мимо», в ленте группы – посты, статьи по борьбе с депрессивными состояниями той же серии, что размещал на своей странице Штейн.

Всё-таки депрессия, даже мысли о самоубийстве? Неужели увольнение из «QQ» далось настолько тяжело? Я думала, что Штейн уволился с лёгким сердцем. Всегда говорил, что хочет свободы, творчества, и погоня за тиражами его достала, что только ради неё и сидит в глянце…

Инга полистала посты в «SOS Депрессия». Почти все они были длиннющими простынями, в которых люди подробно описывали свои несчастья, злоключения, обиды. Женщины жаловались на побои сожителей. Алкоголики и наркоманы находили в себе силы признаться в зависимости, надеясь получить поддержку. Изливали души жертвы насилия, должники, безработные, родители инвалидов, онкобольные, бесплодные женщины и женщины, уставшие от своего материнства. Беды, неудачи и мелкие неприятности – всё вперемешку. Люди постили фотографии больных питомцев и просили «феячества» – чтобы комментаторы пожелали чуда, успешной операции, скорейшего выздоровления, лучиков добра. Инга поняла, что каждый приходил сюда со своей проблемой: кому суп жидкий, а кому жемчуг мелкий. Посмотрела на количество участников группы: четыре с половиной тысячи.

Она зашла в публикацию с фотографиями красивого, но сильно избитого женского лица, с длинной, излишне подробной историей о том, что такой вот ад в своей жизни героиня терпит уже пять лет. Пост заканчивался фразой: «Пожалуйста, не надо советов на тему: уйди от него или обратись в полицию. Я не прошу вас поливать грязью моего мужа, я прошу вас поддержать меня. Заранее спасибо». 189 комментов:

«Держитесь!»

«На ручки и горячего чая с малиной вам!»

«Бадяга» лучше всего от гематом, втирайте два раза в день».

Следующая публикация, комментарии к которой она развернула, была, наоборот, короткой. Некто Мария Хнык писала: «Я ору матом и бью своего трёхлетнего сына, и ничего не могу с собой поделать. Это как болезнь. Каждый день мечтаю проснуться и просто чтобы его не было». Инга с отвращением листала комментарии:

«милая, у вас нервный срыв. Это проходит».

«обнимаю вас! То же самое! Подростку уже 14, лучше не стало».

«у меня тоже сын, и я ненавижу этого гадёныша».

«Вы просто очень устали. Постарайтесь поменьше проводить времени с ребёнком»:

Клиника какая-то! Нет, Олег не мог воспринимать эту чушь всерьёз. Но только он был на неё подписан! Не пролистнул мимоходом, не отмахнулся. Подписался!

Инга перешла с этой страницы в календарь событий, который у Штейна всегда был в открытом доступе – он размещал там информацию о своих лекциях по истории фотографии, выставках друзей и художественных ивентах. Весь октябрь был расписан фотосессиями на тему «Золотая осень»: от желающих пополнить своё портфолио профессиональными снимками на фоне яркой листвы не было отбоя. Обязательный и пунктуальный в таких вещах Штейн вряд ли стал бы подводить людей и намечать столько встреч, если бы сомневался, что сможет осуществить согласованные съёмки.

В ноябре планировалась выставка, которую Олег долго ждал: «Московский конструктивизм. Исчезающий образ столицы», совместный проект с порталом «Исчезающий город». До «Дела о коллекционере» он много рассказывал Инге о выставке. Мечтал объединить ретроспективу работ 20-30-40-х годов и своих недавних, сделанных на тех же улицах и с того же ракурса. Договорился о помещении. Инга поискала информацию о выставке: всё оставалось в силе, даты, адрес выставочного зала – непохоже, чтобы с этим возникли проблемы.

Голова кружилась, как в детстве, когда перекачаешься на качелях. Инга то полностью убеждалась в том, что Олег страдал депрессией и, не справившись, покончил с собой, то уверялась, что он не мог этого сделать – много значимых планов, мало оснований. И снова звучали слова Оксаны: «Его кто-то убил!»

Инга вдруг поняла, что продолжает прижимать трубку к уху, а Женя всё так же гудит, как старая трансформаторная будка.

– Извини, пожалуйста, – прервала её Инга.

Холодивкер встрепенулась и откашлялась, наверное, до этого она говорила уже в бессознательной полудрёме:

– А-а?

– Чисто теоретически, можно ли выдать убийство за самоубийство?

– Ты что? Думаешь… – Она не закончила.

– Да, – серьёзно ответила Инга. – Понимаешь, не мог он сам, просто не мог!

– Конечно, врач из меня специфический, но как медик тебе говорю, в депрессивном состоянии может любой. А симптомы распознают далеко не все, даже самые близкие.

– Я не спрашиваю тебя как врача про симптомы депрессии, Жень! – В голосе Инги прорвалось раздражение. – Ответь как судмедэксперт! Можно ли выдать повешение за самоубийство?

– Хорошо. – Холодивкер «включила» профессионала. Тон стал резким, предложения – отрывистыми и чёткими, как инструкции. – Вполне реально выдать. Главное, избежать гематом от удушения. Можно немного подпоить пациента. Потом в бессознательном состоянии организовать ему асфиксию посредством подручного мягкого предмета.