Мария Долонь - #черные_дельфины

• Название: #черные_дельфины
• Автор: Мария Долонь
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092722-7

Инга Белова и не думала, что ее коснется громкая история о суицидах, совершенных по приказу загадочных «кураторов» из социальной сети. Но ради памяти погибшего друга Олега Штейна ей пришлось вникнуть и в тайную жизнь людей в депрессии, и в сложные задания квестов. Отважная журналистка начинает собственное расследование.

---

Подушки на диване были смятые. Но они могли быть смяты ещё по тысяче разных причин.

– Сгодится подушка, – словно угадала её мысли Холодивкер. – А после сразу подвесить. В этом случае экспертиза не выявит истинной причины асфиксии. Поскольку повешение так и так даст классическую клиническую картину. Но мой тебе совет: прими успокоительное, выспись и после подумай. Сейчас не нужно седлать Архарова и искать мифического убийцу. Доказательства должны быть вескими. Слышишь?

– Да, я знаю. Спасибо тебе, Жень! На неделе ещё позвоню! – Инга бросила трубку. Вызов 56 минут. У неё затекла шея, она с трудом подняла голову и пошла посмотреть, как там Катя.

По дороге она вращала головой, чтобы снять онемение и разогнать кровь, и на ходу влетела в стремянку, оставленную посреди коридора. Стремянка с грохотом упала на пол.

– Катя, это что такое? Кто не убрал?

Катя и Сергей сидели на кухне. На столе лежали раскрытые фотоальбомы. Тут были и толстые картонные фолианты в бархатном переплёте с чёрно-белыми снимками: на них худая маленькая девочка в соломенной конусной шляпе на руках у бородатого мужчины – Инга с отцом во время его дипмиссии в Шанхае, бледная и строгая молодая женщина в сари стоит у куста бугенвилии – мама Инги во время командировки в Бомбей. Были и китайские альбомы из хрупкой плёнки с фотографиями, сделанными на первые, привезённые из загранпоездок мыльницы: выпускной Инги – она в узком чёрном платье и красных перчатках до предплечий, длинная нитка жемчуга завязана узлом, Инга с Сергеем на даче – знакомство с родителями на майских шашлыках. Полароидные снимки Ингиной развесёлой тусовки журфака – совсем молодые и во хмелю – кто-то из них теперь забронзовел и превратился в говорящую голову в телевизоре, кто-то совсем сгинул.

Серёжа положил кусок сыра на хлеб и протянул Кате. Свой бутерброд он почти прикончил. Катя приподняла какую-то фотографию со стола и показала ему. Оба засмеялись. Ингу они не замечали.

– Что это такое, я спрашиваю! Почему стремянку не убрали? Что за беспорядок вы тут устроили? Не берите фотографии жирными пальцами!

– Ну всё, понеслась! – Катя закатила глаза.

– Серёж, ты-то взрослый человек!

– Да ладно тебе, мы просто думали немного развеяться. Катя позвонила – вот я и приехал. Всё-таки тяжёло ребёнку, похороны, сама понимаешь. А тебе пока не до неё.

– Это упрёк?! И потом, она сама захотела идти. Я предлагала ей остаться у моих.

– Не в этом же дело.

Сергей вздохнул. Инга покачала головой и вышла, в коридоре снова наткнулась на растопыренные опоры стремянки. Она лежала, как металлический жираф, раскинувший длинные ноги в разные стороны. Инга подняла её, с трудом сняла крючок с гвоздика, сложила и прислонила к стене. «Мир складывается за ними, как карточный домик», – вдруг вспомнила она.

Стремянка в доме Олега! Она бы просто упала набок, там ведь похожий фиксатор, он не дал бы ей закрыться, она бы упала, как сейчас. Но она лежала на боку – сложенной под его висящим телом. Стремянка была сложена. Кем-то.

Инга тихо сползла по стенке вниз.

Доказательства должны быть вескими!

– Что такое? – из кухни вышел Сергей. Инга сидела на корточках и едва дышала.

– Голова? – хмуро спросил он.

– Кажется, Олега убили, – прошептала Инга.

– Что?

– Он не покончил с собой, понимаешь. Самоубийство подстроили. Его кто-то задушил.

– Ин, послушай, может, выпьешь чуток валерьянки и приляжешь? Я останусь, побуду с Катей, а ты отдохни!

– Ты думаешь, я свихнулась? Ты мне не веришь?

– Что ты! Просто у тебя шок ещё не отошел. Тебе надо немного прийти в себя.

Сергей придвинулся ближе и обхватил её за плечи. Инге показалось, что она вернулась домой – такое щемящее детское чувство: домой к маме и папе после лагеря или долгой поездки. Она вся разом размягчилась, подалась к нему и положила голову на его плечо. Он осторожно погладил её по волосам, потом легко, едва касаясь, поцеловал мягкий локон на лбу.

Она спохватилась, застыла и отодвинулась.

– Не нужно, Серёж. Это даже как-то нечестно по отношению ко мне.

– Да у меня даже в мыслях ничего не было, Ин!

Она посмотрела на него сквозь усталый прищур и не поверила.

– Раз так – помоги мне разобраться.

Инга сделала паузу, сосредоточилась и заставила себя вспоминать подробности того дня, который хотела бы забыть навсегда.

– Значит, смотри, – сказала она наконец. – Стремянка – это раз. Когда я её тут случайно опрокинула, она не сложилась, а упала набок, прямо так. Понимаешь?

– Не совсем.

– Там, в мастерской, когда мы нашли Олега, под ним лежала стремянка. Сложенная. Я сейчас поняла, что это невозможно. Там специальный фиксатор. Если бы он сбросил её, когда… когда… Ну, в общем, она бы просто завалилась, но не сложилась. Во-вторых, там на диване были мятые подушки. А Женя сказала, что, прежде чем повесить, его могли задушить подушкой.

– Ты говорила об этом с Холодивкер?

– Да, только что. И она мне объяснила.

– Так, – терпеливо вздохнул Сергей.

– Да, подушки, конечно, не такое убедительное доказательство, как стремянка. Но есть ещё третье. Упавший штатив! Олег носился со своей техникой, как с девушкой на первом свидании. Если бы штатив упал, он бы его тут же поднял. Даже если собирался… Просто машинально бы поднял. Значит, была какая-то борьба или это убийца впопыхах уронил.

Инга замолчала. Сергей не отвечал.

– Так что ты думаешь? – Она легонько толкнула его плечом.

– А это всё?

– Разве мало? – возмутилась Инга.

– Давай по пунктам. Во-первых, стремянка: фиксатор у неё мог просто быть сломан. На нашей… на твоей стремянке, допустим, он тоже немного сломан, его, наоборот, не сдвинешь, но, может, у Олега другая модель. Тут нужна экспертиза.

Инга горячо кивнула:

– Конечно! Надо отправить дело на дорасследование. И стремянку нужно проверить, и снять отпечатки пальцев.

– Подожди. Про подушки ты и сама всё сказала. Вон у тебя в спальне – смятые подушки. У Катьки на кровати тоже. А штатив… Ну сама посуди: человек решил умереть – всерьёз, не с подростковой дерзостью, а вполне с осознанным отчаянием – ну станет ли он поднимать какой-то там штатив?

– Последнее ты правильно заметил – осознанное отчаяние, вот что нужно для этого шага. Но у Олега этого не было. Он не думал о смерти.

– Ты уверена? Беда в том, что мы относимся к симптомам депрессии недостаточно серьёзно. Это не плохое настроение, а тяжелое психическое заболевание. И его очень трудно диагностировать.

– И ты туда же!

Инга опустила голову. Она вспомнила про страницу «SOS Депрессия». Неужели она весь этот год была так слепа и не видела, что происходит с Олегом? В памяти возник этот одинокий чёрно-белый взгляд со снимка. Виски сдавило, будто невидимым тугим обручем. Она снова плакала.

– Постой! – застонала Инга. – Фото! Кто-то сменил фото его профиля в соцсетях. На то, похоронное, последнее.

– Это могла быть его девушка. Сейчас в моде, знаешь, такой трагический символизм.

– Почему ты мне всё время возражаешь? Почему ты не хочешь принять мою версию?

– «Я хирург, мне часто приходится делать людям больно, чтобы им потом жилось хорошо», – процитировал Сергей Женю из «Иронии судьбы». – Ты пытаешься найти виновного в его смерти, потому что боишься принять… – Он осекся. – Прости, я слишком далеко зашёл. Совсем не то говорю. Понимаешь, никто не возьмёт дело на дорасследование по таким ничтожным обстоятельствам. Это ведь дополнительный геморрой для полиции – перспектива нераскрытого преступления, лишняя возня, плохая статистика. А тут дело закрыто и отчетность в порядке. Кроме того, нужно что-то ещё. Хотя бы мотив. Его ограбили? Или, может, он перешёл кому-то дорогу?

– Так в том-то и дело! Он погиб из-за нашего расследования! У меня перед глазами постоянно стоит Олег… с каким азартом он расследовал это дело.

– Кто-то из инвесторов строек в центре Москвы? Ой, Инка, не нравится мне твоё новое поприще! Ужасно боюсь я за вас – за тебя, за Катю. Надо ли тебе этим заниматься?

– Я журналист, это мой гражданский долг, прости за пафос, – сказала она сухо и вытерла кулаком глаза. – Тебе претил глянец, теперь ты против того, чтобы я занималась настоящей журналистикой. Тебя устраивала только моя работа в «Вестнике культуры». Но проблема в том, что она не нравилась мне.

– Ладно, прости, я не буду больше давить.

– Тогда скажи, как ты думаешь – они могли это сделать?

– Нет. Вряд ли. Они устранили бы его по-другому. Не стали возиться с повешением. В их случае тело бы всплыло на следующий год подснежником или вообще не было бы найдено. Например, в котлован новостройки бы сбросили. Какие-то ещё более утонченные враги у него были?

– Нет! Я уверена, что это связано с нашим делом. Слишком подозрительное совпадение. Вечером он говорит мне, кто замешан в уничтожении памятников, а на следующий день я нахожу его мёртвым.