Уолтер Айзексон - Леонардо да Винчи

• Название: Леонардо да Винчи
• Автор: Уолтер Айзексон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-106158-6

Автор книг о Джобсе и Эйнштейне на сей раз обратился к биографии титана Ренессанса – Леонардо да Винчи. Айзексон прежде всего обращает внимание на редкое сочетание пытливого ума ученого и фантазии художника. Свои познания в анатомии, математике, оптике он применял и изобретая летательные аппараты или катапульты, и рассчитывая перспективу в “Тайной вечере” или наделяя Мону Лизу ее загадочной улыбкой. На стыке науки и искусств и рождались шедевры Леонардо. Леонардо был гением, но это еще не все: он был олицетворением всемирного разума, стремившегося постичь весь сотворенный мир и осмыслить место человека в нем.

---

Пробовал он создавать и инструменты барабанного типа с разными тонами. На одних его эскизах показано, что кожу на барабаны можно натягивать по-разному, добиваясь разных степеней натяжения. В других случаях он предлагал использовать рычаги и винты, чтобы менять силу натяжения барабанной кожи во время игры9. Еще он нарисовал малый барабан с длинным цилиндром, в котором были проделаны отверстия, как у флейты. “Если прикрывать разные отверстия, ударяя по коже, то можно получать тона разной высоты”, – пояснял Леонардо10. Другой метод был еще проще: поместив рядом двенадцать чаш литавр разной величины, он разработал клавиатуру, позволявшую ударять по каждой чаше механическим молотком; в итоге получалось нечто среднее между барабанной установкой и клавикордами11.

Самым сложным из придуманных Леонардо музыкальных инструментов, который он зарисовал с многочисленными вариациями на десяти разных листах, стала viola organista – гибрид виолончели и органа12. Как у виолончели и скрипки, звук извлекался при помощи смычка, двигавшегося взад и вперед по струнам, только в данном случае смычок двигался механически. В то же время, как и на органе, на этом инструменте можно было играть, нажимая на разные клавиши для извлечения нужных нот. В окончательном и самом сложном виде этот музыкальный гибрид оснащался рядом колес, обмотанных конским волосом, вроде ремня вентилятора в автомобиле; при нажатии какой-нибудь клавиши на клавиатуре соответствующая струна прижималась к вращавшемуся колесу, и трение струны об обод колеса производило звук нужного тона. Можно было играть на многих струнах одновременно и получать аккорды. Тон, извлекаемый при помощи такого “приводного ремня”, можно было длить до бесконечности, чего невозможно добиться обычным смычком. Viola organista была блестящим изобретением, в котором Леонардо попытался объединить (что не вполне удается даже сегодня) множество нот и аккордов, какие можно извлечь при помощи клавиатуры, с теми тембрами и оттенками, какие рождает струнный инструмент13.

Леонардо, поначалу лишь старавшийся позабавить двор Сфорца, поставил перед собой серьезную задачу: изобрести более совершенные музыкальные инструменты. “Инструменты Леонардо – не просто хитроумные устройства, призванные демонстрировать волшебные фокусы, – говорит Эмануэль Винтерниц, хранитель музыкальных инструментов в музее Метрополитен в Нью-Йорке. – Нет, с их помощью Леонардо систематически ставил перед собой конкретные цели и добивался их”14. Например, он искал новые способы использовать клавиатуру, играть быстрее, увеличивать диапазон доступных тонов и звуков. Занятия музыкой не только принесли ему деньги и открыли путь ко двору, но и помогли ему в более широком смысле. Они позволили ему глубже погрузиться в изучение перкуссии – науки о том, как удар по предмету вызывает колебания, волны и многократные отражения звука, – и заставили задуматься о родстве звуковых и водяных волн.

Аллегорические рисунки

Лодовико Моро любил сложные гербы, замысловатые геральдические знаки и родовые эмблемы, нагруженные метафорическим смыслом. Он коллекционировал нарядные шлемы и щиты, украшенные личной символикой, его придворные придумывали оригинальные орнаменты, превозносившие его доблести, намекавшие на его триумфы и обыгрывавшие его имя. Так возникла серия аллегорических рисунков Леонардо, которые, как мне кажется, предназначались для показа при дворе, где художник сопровождал их демонстрацию устными пояснениями и рассказами. Цель некоторых рисунков состояла в том, чтобы оправдать роль Лодовико – фактического правителя и опекуна своего беспомощного племянника. На одном рисунке изображен молодой петушок (само итальянское слово, обозначающее петушка, – galletto, обыгрывало имя юноши – Галеаццо), на которого нападала целая стая птиц, лисицы и даже двурогий сказочный сатир. Защищают его – и заодно олицетворяют Лодовико – две прекрасные добродетели: Справедливость и Благоразумие. В руках у Справедливости – кисть и змея, геральдические символы роды Сфорца, а Благоразумие держит зеркало15.

Хотя аллегорические рисунки, которые делал Леонардо, находясь на службе у Лодовико, прежде всего призваны изображать чужие качества, в некоторых, пожалуй, заметны отголоски его внутреннего смятения. Особенно характерны в этом отношении рисунки с изображением Зависти, числом около дюжины. “Как только рождается Добродетель, тут же в мир является Зависть, чтобы напасть на нее”, – написал он рядом с одним наброском. Судя по описанию Зависти, он неоднократно сталкивался с нею, наблюдая ее и в себе самом, и в соперниках: “Эта Зависть изображается с фигой, [поднятой] к небу, – писал Леонардо. – …Победа и истина ее сражают. Делается она так, чтобы из нее исходило много молний, дабы обозначить ее злословие. Делается она худой и высохшей, так как она всегда находится в непрерывном сокрушении, сердце ее делается изгрызенным распухшей змеей”16.

Следуя этим и другим указаниям, Леонардо изобразил Зависть в нескольких аллегорических рисунках. Он представил ее иссохшей ведьмой с обвисшими грудями, верхом на скелете, ползущем на четвереньках. Такой образ сопровождается пояснением: “Делается она верхом на Смерти, так как Зависть, никогда не умирая, никогда не ослабевает господствовать”17. А на другом рисунке, на том же листе, он изобразил ее переплетенной с Добродетелью. Из языка Зависти вырастает змея, а Добродетель пытается ткнуть ей в глаза веткой маслины. Неудивительно, что иногда ее заклятым врагом изображается Лодовико. Он держит очки, чтобы разоблачить распускаемую Завистью ложь, а она трусливо съеживается под его взглядом. “Моро с очками, а Зависть с ложными донесениями” – так назвал Леонардо этот рисунок18.

Гротески

Другая группа рисунков пером и тушью, которую Леонардо выполнил для увеселения двора Сфорца, представляет собой карикатуры на смешных людей. Сам художник называл их visi mostruosi (“чудовищные лица”), а сейчас они больше известны как “гротески”. Большинство изображений величиной примерно с кредитную карточку, даже меньше. Эти сатирические картинки, как и аллегорические рисунки, возможно, предназначались для показа публике в сопровождении устных рассказов, шуток или театральных сценок в миланском замке. До наших дней дошло около двух десятков оригинальных карикатур (илл. 26), а еще сохранилось много точных копий, сделанных учениками из его мастерской (илл. 27)19. Гротески срисовывали и брали за образцы для подражания и художники, жившие позже, – в частности, чешский гравер XVII века Вацлав (Венцеслав) Холлар, а также британский иллюстратор Джон Тенниел, который сделал некоторых уродов прототипами Безобразной Герцогини и других персонажей “Алисы в Стране Чудес”.

Леонардо, наделенный обостренной чуткостью к красоте и уродству, сумел сатирически совместить их в своих гротесках. Вот что он писал в заметках для будущего трактата о живописи: “Если живописец пожелает увидеть прекрасные вещи, внушающие ему любовь, то в его власти породить их, а если он пожелает увидеть уродливые вещи, которые устрашают, или шутовские и смешные, или поистине жалкие, то и над ними он властелин и бог”20.

Эти гротески служат примером того, как именно наблюдательность Леонардо поставляла пищу его воображению. Он ходил по улицам с записной книжкой на поясе и высматривал людей с необычными чертами лица, из которых получились бы отличные натурщики, а затем приглашал их к себе поужинать. “Леонардо усаживался поближе к ним, – рассказывал его ранний биограф Ломаццо, – и принимался рассказывать самые дикие и нелепые истории, какие только можно измыслить, и гости его хохотали во все горло. Он очень внимательно присматривался к их жестам и смехотворным ужимкам и запечатлевал в памяти. А когда они уходили, он шел к себе в комнату и делал отличный рисунок”. Ломаццо упоминал о том, что Леонардо делал это отчасти для того, чтобы потом позабавить своих покровителей при дворе Сфорца. И те, кто смотрел на эти рисунки, “смеялись, наверное, не меньше тех, кто слушал рассказы Леонардо за ужином!”21

В своих заметках для трактата о живописи Леонардо советовал молодым художникам поступать ровно так же: ходить по городу, выискивать в толпе подходящую натуру и заносить интересные позы в блокнот. “Отмечай их короткими знаками… в своей маленькой книжечке, которую ты всегда должен носить с собою, – писал он. – …Существует такое количество бесконечных форм и положений вещей, что память не в состоянии удержать их; поэтому храни их [наброски] как своих помощников и учителей”22.