Филипп Мёллер - Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше

• Название: Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше
• Автор: Филипп Мёллер
• Жанр: Публицистика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-094880-2

Оригинальное введение в проблематику настоящей роли религии в современном светском обществе на примере Германии. Автор этой книги, молодой школьный учитель математики, не пошел на поводу у церковных пастырей и озабоченных общественной моралью чиновников и политиков, а решил разобраться лично, почему сегодня так много говорят о религии. Сможет ли здравый смысл одержать победу над пропагандой? Какая же она, духовная скрепа по-немецки? Сколько на самом деле верующих? Почему клерикальные функционеры делают из атеизма страшилку? Кто и почему платит церковный налог? На что церковь тратит полученные от государства деньги? Что и зачем рассказывают детям на уроках религии в школах? Как же низко пали аморальные атеисты? О чем на самом деле заботятся противники абортов и эвтаназии? Безбашенный юмор здесь чередуется с горькой иронией, радость ярких мгновений разбавлена трагедиями. И как будто бы религия должна помочь во всем разобраться, выработать правильный взгляд на вещи, преодолеть все невзгоды и сделать лучше мир, но вдруг автор прав и без религии нам жилось бы легче и лучше?

---

Сначала я впечатлен его пафосом, но последняя его фраза кажется мне несколько неудачной. Да и Беньямин качает головой.

«Ну, супер! Если все мы, люди, не одинаковы, – говорит он, – то и обращаться с нами можно по-разному – дискриминация, here we come[26]!»

«При этом, разумеется, нам следует помнить одно, – профессор строго и опять подняв указательный палец, смотрит в зал: – Мы, люди, не все одинаковы, но все равноценны! – раздается из динамиков. – Это, возможно, самая важная формула, с помощью которой можно осознать, что мы, люди, имеем от природы разные сильные и слабые стороны, симпатии и антипатии. Как они развиваются – это, в конечном счете, вопрос социализации, и тут нам требуется справедливая система социального устройства! Но, к сожалению, даже наши школы не способны компенсировать социальные различия, совсем наоборот – они даже усиливают те неравные условия, которые каждый ребенок приносит с собой из дома. Но это и неудивительно! – говорит он опять громко. – Ложный образ человека приводит к неправильной политике! Разорвать цепи социальной несправедливости – это прежде всего задача социальной и образовательной политики! И перестроить наши школы мы сможем, только если перестроим свое мышление. – Он возвращается к кафедре. – Мы воздадим людям по справедливости лишь тогда, когда признаем, что они разные».

Он снова отпивает глоток воды и дает нам минуту для конспектирования. И у меня при этом возникает вопрос: действительно ли наша школьная система столь несправедлива? Все ли школьницы и школьники в Германии имеют возможность успешно окончить школу и избрать профессию, которая соответствовала бы их силам и представлениям – пускай даже теоретически?

Однако мне придется заняться этим в другой раз, так как профессор Петерсен переходит ко второй ошибке мышления.

«Идея “благородного дикаря”, как это называет Стивен Пинкер, опирается на гипотезу, непосредственно происходящую из первой ошибки, но вводящей в игру еще одно измерение, а именно: человек с неисписанным листом сознания принципиально хорош, и только мир превращает его в дурное существо. – Он делает гримасу. – Согласно христианским представлениям, мы приходим в мир как грешники, и что именно это означает для человеческой психики – нам хорошо известно; впрочем, это не является нашей темой. Идея благородного дикаря проблематична по двум причинам: она не соответствует реальности и исходит из существования добра, которое противостоит злу. При всем уважении, с такими конструктами, как добро против зла, мы можем, вероятно, понять “Звездные войны”, или Гарри Поттера, или даже Библию, однако они не имеют ничего общего с реальностью!»

Если бы я засмеялся, то для остальных это выглядело бы весьма комично. А профессор Петерсен расхаживает по своей сцене.

«Конечно, бывают действия, которые этически предосудительны, и, значит, их нужно запрещать, ибо они ограничивают либо нарушают права других живых существ, однако абсолютные категории добра и зла относятся к кинофильмам или святым писаниям и не имеют ничего общего с порядочной наукой или философией!»

«А ты случаем не религиозен?» – тихо спрашивает Беньямин.

«Я? Религиозен? – Я наклоняю к нему голову и шепчу: – Сразу после причастия я бросил религиозные занятия и уже многие годы верю главным образом в три “М”, – я смотрю на него с ухмылкой: – в молодых дам, в музыку и в марихуану!»

«Ух ты, да мы братья по разуму! – Беньямин скрестил руки и молча шевелит губами. – Но теперь у тебя прибавилось еще одно “М”: мысли о человеческом бытии, – он выставляет подбородок в сторону продолжающего говорить профессора, – слушай как следует – пригодится для темы доклада!»

«Та идея, что нас, людей, портит – так скажем – окружающая нас среда, по сути не только ложна, но и несправедлива по отношению к нашему обществу. В новостях то и дело сообщают о насилиях и убийствах, но на то они и новости, а не повседневная правда жизни! И там, где мы, люди, преодолеваем биполярное мышление, отделяющее добро от зла, истинное от ложного и белое от черного, и вместо этого договариваемся о правилах игры, определяющих нормальные взаимоотношения в обществе, у нас в значительной степени имеется возможность жить мирной и самостоятельной жизнью! – Он вздыхает и глядит на часы. – Но давайте перейдем к третьей и, пожалуй, наибольшей ошибке мышления, которая уже очень давно управляет нашей самооценкой: к разуму в машине».

Наш проф выглядит так, словно должен решить – с какого примера начать, и так он стоит довольно долго, опершись на кафедру и уставившись в пустоту.

«Когда я думаю о том, – вдруг говорит он тихо, – насколько влиятельным было – да и остается – это представление… – профессор приглушенно смеется, потом снова окидывает взглядом публику, – …и в то же время насколько возмутительна заключающаяся в нем ложь… – он медленно качает головой, – …тогда я порой не соображу, то ли мне плакать, то ли смеяться. Знаете, это – мое последнее учебное занятие в качестве преподавателя социологии, и после всего, что я прочел и написал, что узнал и чему научил, я пришел к выводу, что моя последняя лекция должна быть добросовестной…»

Беньямин хихикает: «Так что слушай как следует…»

«Заткнись!» – Я слегка толкаю его локтем в бок, потом принимаю позу внимательного слушателя.

«Тот факт, что наш мозг начинает сам себя понимать, есть величайшая научная революция в истории человечества».

После этой фразы он выдерживает паузу. В зале царит тишина. Никто не отхлебывает из принесенных с собою стаканчиков, никто не шуршит маркером, не слыхать ни звука. У меня зуд перебирается из мозга на макушку, а потом медленно, но верно, словно эффект внезапного познания правды, расходится мурашками по спине. Всю важность этой истины я могу в данный момент лишь предугадывать, но интуитивно я схватываю одно: вот ради таких моментов я и сижу здесь.

Ведь образование – это не просто процесс, в котором сообщаются методы, которые позднее смогут пригодиться людям в их профессиях. Образование должно обеспечивать нам – и не в виде исключения, а в первую очередь – доступ к знанию, на данный момент собранному человечеством. Суть образования в том, чтобы пробудить в человеке живой интерес к освоению этого мира.

И, судя по воцарившейся вокруг меня тишине, профессор Петерсен пробудил сейчас этот интерес не только во мне.

«Однако начнем с самого начала… – Он глубоко вздыхает. – Идея разума в машине также характеризуется и как дуализм и исходит из того, что наша личность существует независимо от нашего тела. Нематериальная душа, дух, как это называется в религиях, находятся в материальном теле машины и могут существовать независимо от этой машины. – Он снова выходит из-за кафедры. – И даже если у меня при известных условиях возникнут определенные личные переживания, все же придется сказать, что этот дуализм нельзя согласовать ни с каким опытом, который мозг добыл своими силами! Когда в 1848 году во время взрывной работы металлический стержень пронзил мозг знаменитого сотрудника американской железнодорожной компании Финеаса Гейджа17, он не умер, но перенес серьезные частичные повреждения мозга и вследствие них стал другой личностью! На основе этого удивительного наблюдения изучение мозга развилось в наши дни в дисциплину, которая пребывает еще в зачаточном состоянии и тем не менее способна в точности описать эффект, имевший место и в случае Гейджа: он называется болезнью Альцгеймера.

При этом нейродегенеративном заболевании отмирание относительно крошечных частей мозга приводит к полной трансформации личности. Между тем у нас имеется возможность с помощью магнитно-резонансной томографии наблюдать в цвете работу мозга! На основании этих и массы подобных научных опытов мы должны окончательно отказаться от дуализма и признать монистический взгляд на человека: я – это мое тело, а мое тело – это я, и если вдруг моего тела больше нет, то… – наш проф остановился перед студенткой, сидящей с ребенком на руках в аудитории, – то нет больше и моего Я!»

Он улыбается молодой даме, затем возвращается к кафедре. В оставшиеся минуты своей вводной лекции он углубляется в три крупных ошибки мышления и под конец указывает на стопку книг на столе возле кафедры: «Я знаю, что заниматься наукой и философией – явно сложнее, чем считать, что мы не способны понять себя и мир, однако обещаю вам: это стоящее занятие!»

«Пока, карьерист! – говорит Беньямин, пожав мне руку на прощание. – Как насчет субботы – отметим?»

«Да-да!» – говорю я и спускаюсь по лестнице к кафедре.

Передо мной стоят еще два студента, подбирая себе литературу, так что у меня есть немного времени, чтобы взглянуть на лекционный зал с этого места. Отсюда ряды с сиденьями кажутся мне бесконечными, количество мест не сосчитать, и я стою на площадке, словно гусь на блюде, которого могли бы с жадностью сожрать критики. – «А вот это вам! – Господин Петерсен, улыбаясь, протягивает мне журнал, и его дыхание пахнет мятой. – Потом вернете, ладно?»