Надия Мурад - Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с «Исламским государством»

• Название: Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с «Исламским государством»
• Автор: Надия Мурад
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-091617-7

15 августа 2014 года жизнь Надии Мурад закончилась. Боевики «Исламского государства» разрушили ее деревню и казнили ее жителей – мужчин, отказавшихся принять ислам, и женщин, слишком старых, чтобы стать сексуальными рабынями. Мать, отец и шестеро братьев Надии были убиты. А ее саму вместе с тысячами других езидских девушек продали в сексуальное рабство. Надию удерживали в плену несколько боевиков. Каждый день она делала мучительный выбор – покорность и боль или сопротивление и еще большая боль? Чуждая религия или религия предков?

История Надии – это история геноцида целого народа. Это свидетельство человеческого стремления к выживанию и любовное письмо к потерянной стране, хрупкому сообществу и семье, растерзанной войной.

---

Мама заставила их вымыть руки, усадила за стол и налила чай. «Я видел разорванное пополам тело, – сказал Хезни, дрожа. – Кажется, будто весь поселок залит кровью». Тела разнесло в клочья, с проводов свисали волосы и куски одежды. В больницах и клиниках не хватало коек и медикаментов. Шокат, друг моего брата, возмутился тем, что медик волочит тело за ноги, выхватил его и понес в больницу сам. «Ведь это мог быть чей-то отец или сын, – сказал он. – А его тащили прямо по земле, в пыли».

Через две недели после убийства Дуа суннитские боевики остановили автобус с езидами и убили двадцать три пассажира, утверждая, что мстят за гибель Дуа.

Родственники погибших бродили в дыму, словно неприкаянные, или громко звали своих близких. В конце концов деревню очистили, многие тела опознали, и людям оставалось только поминать их над массовым захоронением. «Может, живым пришлось даже хуже», – сказал Хезни.

После этого теракта мы усилили меры предосторожности. Мужчины по сменам дежурили на восточном и западном выездах, вооруженные автоматами Калашникова и пистолетами. Они останавливали и допрашивали водителей и пассажиров подозрительных машин – в основном арабов-суннитов и не знакомых нам курдов. Другие езиды возводили земляные валы вокруг своих поселков и рыли траншеи, чтобы в них не могли попасть машины террористов.

Но хотя мы жили очень близко к суннитским деревням, мы возвели вал только через год. Не знаю почему, наверное, надеялись, что наши отношения с соседями помогут защитить нас. Может, мы просто не хотели ощущать себя окруженными со всех сторон. Когда год прошел без особых происшествий, мужчины прекратили дежурства.

Хезни был единственным из всей моей семьи, кто пытался покинуть Ирак. Это случилось в 2009 году, через два года после теракта. Он влюбился в Джилан, дочь нашего соседа, но ее родители были против брака, потому что по сравнению с ними у нас было мало денег. Но это не остановило Хезни. Когда родители Джилан запретили ему заходить к ней, они поднимались на крыши и беседовали через разделявший их узкий переулок. Потом родители Джилан построили стену по периметру крыши, но Хезни вставал на кучу кирпичей и заглядывал через стену. «Ничто меня не остановит», – повторял он. Он был скромным, но так сильно влюбился, что был готов на все, лишь бы оставаться рядом с Джилан.

Хезни подговаривал братьев или кузенов зайти в дом Джилан, родители которой, по обычаю, должны были предложить гостям еду и чай. Пока они отвлекались, Джилан выскальзывала из дома и встречалась с ним. Она тоже сильно влюбилась в него и уговаривала родителей разрешить ей выйти замуж. Я вся кипела от негодования – из Хезни вышел бы такой прекрасный муж для Джилан, – но моя мать, как всегда, относилась ко всему со смехом. «По крайней мере то, что мы бедные – единственный наш недостаток в их глазах, – говорила она. – А в бедности нет ничего плохого».

Хезни понимал, что родители Джилан не разрешат ему жениться на ней, пока он не раздобудет денег. В то время у него не получалось найти работу в Ираке, и он расстраивался. Он вбил себе в голову, что, кроме Джилан, ничто его дома не держит, и раз уж она ему не достанется, то нет смысла здесь оставаться. Когда некоторые мужчины из нашей деревни захотели перебраться в Германию, где уже жили езиды, Хезни тоже решил попытать счастья. Пока он собирал вещи, все мы заливались слезами. Мне было плохо от мысли, что он оставляет нас; я не представляла себе жизни дома без кого-то из своих братьев.

Перед отъездом Хезни пригласил Джилан на чужую свадьбу в другой деревне, где они могли поговорить вдали от любопытных ушей. Она постаралась отделиться от гостей и найти его. Он до сих пор вспоминает, что на ней было белое платье. «Через два-три года я вернусь, – пообещал он ей. – И у нас будет достаточно денег для начала совместной жизни». И вот за несколько дней до начала одного из двух наших ежегодных постов Хезни вместе с другими мужчинами покинул Кочо.

Сначала они пешком перешли границу с Турцией на севере Ирака, а в Турции добрались до Стамбула. Там они заплатили одному контрабандисту, чтобы он перевез их на тягаче с прицепом в Грецию. Контрабандист велел им отвечать пограничникам, что они палестинцы. «Если узнают, что вы из Ирака, то вас арестуют», – сказал он, после чего закрыл двери прицепа и поехал к границе.

Через несколько дней Хезни позвонил нам из тюрьмы. Мы как раз сели поесть после поста, когда зазвонил сотовый телефон матери. Оказалось, один из иракцев в их компании испугался, сказал правду, и всех их раскрыли. Хезни жаловался на ужасные условия в тюрьме и говорил, что им приходится спать на бетонном полу с очень тонкими матрасами. Никто им ничего не говорил, и они не знали, когда их освободят, предъявят ли какие-то обвинения и осудят. Однажды, чтобы привлечь внимание охранника, несколько заключенных подожгли матрасы, и Хезни боялся, что все они задохнутся от дыма. Он спросил нас, как прошел пост. «Я такой голодный», – добавил Хезни, и с тех пор всякий раз, когда он звонил, мать начинала плакать, а мои братья бежали к телефону и старались ответить на звонок раньше ее.

Три с половиной месяца спустя Хезни вернулся в Кочо – тощий и угрюмый. Я тогда подумала – как хорошо, что мне совсем не хочется уезжать в Германию. Я до сих пор думаю, что покидать дом из страха – одна из худших несправедливостей, с какой сталкиваются люди. Тебя лишили всего, что ты любил, и ты, рискуя жизнью, отправляешься жить в место, которое ничего для тебя не значит. А если ты из страны, охваченной войной и насилием, то все на тебя смотрят с подозрением. Ты живешь в постоянной тоске и молишься, чтобы тебя не депортировали. Случай с Хезни заставил меня задуматься о незавидной участи иракских беженцев, которые либо попадают в тюрьму, либо туда, откуда сбежали.

Покидать дом из страха – одна из худших несправедливостей, с какой сталкиваются люди.

Но в неудачной попытке Хезни была и светлая сторона. Он вернулся еще более целеустремленным, мечтая во что бы то ни стало жениться на Джилан. За время его отсутствия она тоже приняла решение. Семья по-прежнему не одобряла ее выбор, но на стороне пары были езидские обычаи: если молодые люди полюбили друг друга, они могут сбежать и пожениться, несмотря на возражения родителей. Такой поступок доказывает, что они действительно сильно любят и готовы заботиться друг о друге, а родственники должны смириться с их выбором. Хотя этот обычай старомодно называется «бегством», на самом деле он довольно либерален, поскольку позволяет молодым, особенно девушке, вырваться из-под власти старших.

Итак, однажды вечером, не сказав никому ни слова, Джилан тайком вышла из задней двери своего дома. Хезни ждал ее в машине Джало. Они поехали в ближайшую деревню по дорогам, контролируемым Аль-Каидой, чтобы их не догнал отец Джилан на главном шоссе. (Хезни шутил, что он больше боялся отца невесты, чем террористов.) Через несколько дней они поженились, а потом, спустя несколько месяцев, после переговоров между нашими семействами, шедших с переменным успехом и касавшихся в основном денег, устроили настоящую свадьбу в Кочо. С тех пор всякий раз, когда Хезни вспоминал свою неудачную попытку эмигрировать, он смеялся и говорил: «Слава Богу, что меня арестовали в Греции!» – и прижимал к себе молодую жену.

После этого случая мы все решили оставаться в Кочо, хотя угрозы продолжались. Через несколько месяцев после парламентских выборов 2010 года американцы вывели свои войска, и страна погрузилась в хаос борьбы за власть разных группировок. Каждый день по всему Ираку взрывались бомбы, убивая шиитских паломников или детей в Багдаде; с каждым взрывом наши надежды на мир после ухода американцев таяли. Езиды, владевшие в Багдаде магазинами алкогольных напитков, становились жертвами экстремистов, и наш народ старался укрыться в дальних городках и деревнях.

Вскоре после этого антиправительственные протесты в Тунисе перекинулись на Сирию, где президент Башар аль-Асад быстро и жестоко подавил их. К 2012 году Сирия погрузилась в пучину гражданской войны. В хаосе и неразберихе возникла новая экстремистская группировка, назвавшая себя «Исламским государством Ирака и аль-Шама (Сирии)», которая быстро набирала популярность в Ираке. Вскоре она захватила крупные участки Сирии и пересекла границу с Ираком, где ее приветствовали жители суннитских деревень.

Два года спустя ИГИЛ полностью сломило сопротивление иракской армии на севере страны; военные покинули свои позиции и сдали их врагу, которого поначалу ошибочно считали слабым. В июне 2014 года ИГИЛ захватило Мосул, второй по величине город Ирака, находящийся всего в восьмидесяти милях от Кочо.

После падения Мосула Региональное правительство Курдистана (КРГ) прислало дополнительные отряды пешмерга для охраны Синджара и езидских поселений. Приехавшие на грузовиках солдаты уверяли, что они защитят нас. Некоторые наши люди, напуганные усилением ИГИЛ, считали, что в Иракском Курдистане безопаснее. Они хотели покинуть Синджар и переехать в курдские лагеря, куда наряду с сирийскими беженцами уже стекались христиане, шииты и сунниты. Но курдские власти советовали нам этого не делать. Езидов, направлявшихся в Иракский Курдистан, останавливали и отправляли обратно. Курды на блокпостах вокруг деревень говорили, что беспокоиться нам не о чем.