Джиллиан Макаллистер - Все, кроме правды

• Название: Все, кроме правды
• Автор: Джиллиан Макаллистер
• Жанр: Иностранный детектив

Все началось с письма.

Рейчел не собиралась читать почту Джека.

Они любят друг друга, и у них будет ребенок.

Но Рейчел не может забыть увиденного и теперь должна узнать правду любой ценой.

Насколько Вы можете доверять человеку, которого любите?

---

По его словам, ему стало трудно бегать. Казалось, что двор неровный, и колено ныло во время игры. В отделение он вошел, прихрамывая, и мысленно я сразу же поставила грустный диагноз. Всего шестнадцать лет. Травм не было. Почти постоянные боли в колене, достаточно сильные, чтобы пойти к врачу. Остеосаркома – рак кости. Мальчик снял джинсы и надел халат. Одно колено было существенно больше другого, в этот момент все стало окончательно ясно.

Отправила его на снимки и смотрела вслед. Хромота усилилась, когда он сошел с розовато-серого ковра кабинета на виниловый пол больничного коридора. Здесь все и изменилось: от «это ерунда, скоро пройдет, недельки три, не больше» до «надо бы с этим разобраться».

В тот день я его больше не видела. Мы с Амритом, мужем Одри, вместе пили колу в обеденный перерыв, и я ему рассказала про мальчика. Он посочувствовал. А потом я про него забыла: было много пациентов, слишком много дел. Но он появился снова, в семь вечера. Уборщица мыла линолеум перед кабинетом компьютерной томографии, и в коридоре пахло мастикой и лимоном.

– Здравствуйте! – сказала мне мать мальчика. Она убирала в сумку бумаги, и лицо у нее было перекошенное. Волосы спутались, будто она дергала себя за них. В ушах у нее были серьги-обручи, и бледные тени на веках резко контрастировали с черной подводкой.

– Я думала, вы уже дома.

– Нас позвали после обследования… – Она нахмурилась, удивленная моей неосведомленностью.

Тут я увидела подтверждение своих мыслей – в морщинах на лице матери, содранной коже вокруг указательного пальца, в бумагах у нее в руке. Когда выписывают, то таких писем не дают. И я поняла – она уже знает.

– Ваш коллега, младший доктор, он говорил с нами после сканирования. Плохие новости.

Я кивнула.

Мальчик на нас не смотрел, он перебирал свои карточки.

– Сочувствую, – я протянула к ней руку. Мне хотелось ей сказать все, что я знаю: рак кости – не худший случай, это может стать мелким событием, о котором через двадцать лет мальчик упомянет потрясенной подружке, жизнь не всегда будет такой хаотичной и неуправляемой. Но вместо всего этого я написала свой мобильный номер на бланке рецепта и протянула ей: – Любые вопросы, в любое время.

В ее глазах не было благодарности. Она еще не понимала, не была готова.

Мальчик посмотрел на меня, и его синие глаза сияли:

– Доктор, тот, другой, сказал, что у него дома есть Ален Гоулинг!

– Ален Гоулинг? – переспросила я, глядя на него с любопытством.

Мальчик махнул в сторону стопкой карточек:

– Центральный нападающий Ньюкасла. Он обещал принести карточку в следующий раз. – Он замолчал и посмотрел на меня. – Это серьезно? – спросил он уже без подростковой мрачности.

Я взглянула на его мать.

– Посмотрим, – сказала она.

Глава 5

Сейчас

Мы познакомились в Ньюкасле, возле Монумента[6]. Был холодный март, прошел месяц после моего разрыва с Беном и лишь несколько месяцев после худшей зимы моей жизни.

Я – коренная джорди[7], и Джек – шотландец в командировке.

Забавно, конечно. Сколько раз ходила я мимо Монумента? Тысячи. Ходила за журналом «Смэш хитс» и сладостями, когда мне было одиннадцать и меня впервые отпустили в город одну. Ходила по пути в ночной клуб «Боут». Перестала ходить там, когда уехала в университет в Манчестер, и снова начала, когда вернулась. Монумент был для меня скорее личностью, а не элементом пейзажа.

А потом возле него я встретила Джека – лучшего человека, которого в жизни знала, отца моего ребенка. Оглядываясь в прошлое, не могу представить себе иного места, где я могла встретить мужчину, с которым захотела бы прожить всю жизнь. С Беном мы познакомились в школе, и наши отношения вполне соответствовали обстановке: провинциальные, мелкие и застенчивые.

А с Джеком мы сияли, целовались в супермаркете «Сайнсбериз» и смеялись. Мы были, как Монумент – ярко освещенный, гордо и высоко стоящий на фоне неба.

Джек приехал искать новые темы для журнала «Сити лайтс».

– Прошу прощения, – окликнул он меня.

И в этот момент моя жизнь сменила направление, хотя я тогда этого не поняла. Я была одна, без Бена, беспокоилась о своем будущем, а оно вот, стояло прямо передо мной, вдруг став определенным.

– Это же Монумент? – Джек показал мне телефон с открытой страницей Гугл-картинок. Там памятник выглядел иначе – ярко освещенный на фоне ночного неба.

В действительности он был пониже и несколько пообветшавшим.

– Да-да, – я погладила памятник, как хорошо знакомую собаку. – Это он.

– Я подумал, что лучше проверить. Он не совсем похож.

– Но это он.

Теперь я понимаю, что это был поступок очень в стиле Джека. Он любил перепроверять, даже когда был уверен. Всегда и все проверял: симптомы в Гугле, выключены ли конфорки у плиты, заперто ли окно в ванной. Я всегда этому удивлялась.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась я. – Вы не местный?

Я узнала акцент – шотландский, а не джорди, но точнее я сказать не могла. Не знаю, что заставило возобновить логично закончившийся разговор. Точно не его карие глаза, темные почти до черноты – радужки сливались со зрачками, не широкие плечи, не щетина на лице, хотя все это еще понравилось. Наверное, сперва меня привлекла его скромность. Хвастун Бен сделал бы вид, что узнал Монумент, даже если бы слышал о нем впервые. А Джек был застенчив, не напускал на себя уверенности. Это меня в нем заинтересовало.

– Ну да, – сказал он. – Я здесь на три месяца, пишу для «Сити лайтс».

Так все и началось.

С этой минуты время стало делиться на два периода: с Джеком и без Джека. Второй следовало проводить быстрее, чтобы опять быть с ним. Сердце билось громче, когда я после работы ехала к его дому. И эти первые минуты были лучшими. Не потому что он встречал меня поцелуем, прижимаясь ко мне всем телом, но потому что время становилось наполненным, растягиваясь, как после приема лекарства.

Пять часов с Джеком – лучшего рецепта быть не могло.

На родину Джека – в маленький шотландский город Обан – мы приехали поздно вечером в пятницу, чтобы пойти на регби в субботу. Мы уже не просто приезжали в гости – жили на два города. Походы в ресторан и прогулки по сельским дорожкам постепенно сменились более обыденными домашними делами: Джек разбирал свои старые учебники на чердаке, а я даже завела там зубную щетку.

В Обане почти всегда был туман. Контуры стоящих в гавани кораблей расплывались: видны были только корпуса, а мачты таяли в беловатой дымке. Облака висели неподвижно над домом родителей Джека, словно прибитые, будто их оторвали от общей массы и повесили здесь.

Его команда устроила прощальный матч для друга, которому травма шеи не позволяла больше играть. Я не пошла на игру, Джек сказал не заморачиваться. «Приезжай после семи вечера. Матч закончится, и начнется празднование».

Так что вместо этого я в одиночку прошлась по магазинам, перебирая детские комбинезончики и носочки, а в клуб поехала, когда игра кончилась. Джек послал мне длинное сообщение с инструкциями, и я не могла не улыбнуться: он был писателем, а текст – его средством общения.

«Когда войдешь в парк, иди по дубовой аллее налево, потом обойди вокруг и подойди к белой, а не темно-синей боковой двери. Пройдешь мимо раздевалок и попадешь в суету импровизированного бара. Ищи меня там: я высок, темноволос и невероятно красив».

Я простояла снаружи добрых десять минут. Надо было сразу входить, но я слишком нервничала. Мы с Джеком ждем ребенка, но почему-то встреча с его друзьями пугала. Ни одного из них я ни разу не видела. Когда мы приезжали в Обан, его друзья всегда были заняты. Так что я перестала о них спрашивать – не из страха, а потому что было уже неловко. И вот сейчас мне предстоит с ними познакомиться.

Регби-клуб состоял из хорошо освещенного поля и обветшалого белого деревянного здания. В свете прожекторов клубился осенний туман, и от нагревателей на веранде шел пар. Там было не менее пятидесяти человек, которых я разглядела, когда глаза привыкли к сумраку. Они стояли, пили, курили, смотрели на траву.

– Привет? – раздался голос Джека, когда я замерла возле белой двери, держась за ручку.

Он возник рядом, похоже, только что из душа – волосы мокрые, – его горячие губы на моих в холодном воздухе. С веранды раздались приветственные возгласы, он улыбнулся и крепко обнял меня одной рукой за плечи, а другой гладил по спине. Я это обожала.

– Входи, познакомишься со всеми. – Он проводил меня на веранду по четырем шатким ступеням. Здесь пахло, как в конце лета: стриженым газоном, увядающей от жары травой. Пролитый сидр и сигареты. Мне это напомнило, как раньше мы с Кейт, моей сестрой, все лето ездили на велосипедах куда глаза глядят.

– Джей-Ди! – окликнул Джека крупный блондин. – Наконец-то ты нас познакомишь.

Я почувствовала, как Джек напрягся.

– Рейч, это Прайси. – Мы с Прайси пожали друг другу руки. – Прайси, это Рейчел.