Джиллиан Макаллистер - Все, кроме правды

• Название: Все, кроме правды
• Автор: Джиллиан Макаллистер
• Жанр: Иностранный детектив

Все началось с письма.

Рейчел не собиралась читать почту Джека.

Они любят друг друга, и у них будет ребенок.

Но Рейчел не может забыть увиденного и теперь должна узнать правду любой ценой.

Насколько Вы можете доверять человеку, которого любите?

---

Я была дома, собиралась отсыпаться после ночной смены в больнице, ела ризотто. И тут вспомнила о том мальчике, и мне захотелось что-нибудь о нем поискать в Интернете.

Я никогда не искала информацию о пациентах, но с этим мальчиком было по-другому. И мне нужно было узнать о нем больше.

Я с легкостью нашла его в Твиттере. Он недавно запостил фотографию своей истории болезни с хэштегом #lovinglyf[11]. И получил шестнадцать ретвитов – читателей у него было прилично.

В дверях появился Бен. Для него было утро, для меня еще ночь, будто мы в разных полушариях. Он сел на диван рядом со мной, из-под задравшейся футболки выпирал круглый живот. И пахло от него кисло и сонно.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Наверное, у меня был подозрительный вид. Я попыталась прикрыть ноутбук, чтобы Бен не видел, но он забрал его и поставил себе на колени. Компьютер у нас был общий, и по утрам он любил читать какой-то игровой форум.

– Что это? – Он прокрутил страницу вниз. Несколькими постами раньше мальчик отметил свое местоположение в больнице. Бен приподнял белесые брови:

– Вот как, – удивленный, он повернулся ко мне. – Это пациент?

– Ага.

– А разве это… разрешено?

– Общедоступная информация. – Я пожала плечами, доедая ужин.

– Тебе не следует такое смотреть, – он показал на селфи с голым торсом, которое запостил мальчик. Там было видно его безволосое тело. «У меня были волосы на теле, клянусь», – гласила подпись к снимку. – Зачем ты это делаешь? – В голосе Бена прозвучала нотка порицания.

– Не знаю, – пробормотала я, не пытаясь объясниться.

Дело в том, что моей маме тоже недавно поставили диагноз. Может, мне нужно было посмотреть на страдание, чтобы его понять. И исцелить.

– Серьезно, не стоит тебе этого делать, – повторил он, захлопывая ноутбук с легким щелчком.

Я промолчала.

Глава 7

Сейчас

Я решила узнать у Джека про то письмо для порядка. Мне просто хотелось убедиться, что это ерунда. Как повторный анализ крови для подтверждения, что проблема решена.

Я не стала спрашивать его вечером в кровати. Комнаты были холодные и гулкие, было слышно даже тиканье часов из комнаты его родителей, усиленное каменными стенами и пустотой.

И на следующий день, когда мы гуляли с огромными собаками его родителей, с Моцартом и Себастьяном, я его не спросила. Все нас обогнали, оставив под дождем, и наконец мы были одни, как никогда до этого в Обане.

Все выходные я боролась с желанием задать свой вопрос. Сама себя терзала, подмечая каждую возможность, и в животе сворачивался ком, – но не спросила. Точно так же было с Беном, когда я не сомневалась, что он меня обманывает. Всегда искала подтверждения. Рылась в его спортивной сумке, гадая, не найду ли распечатанную упаковку презервативов. Краем глаза заглядывала в его телефон, пытаясь разобрать сообщения. «Безумие», – говорил он, и так оно и было. «Неумение доверять, – сочувственно назвала это Одри. – Может быть, это как-то связано с твоей мамой?» И я тогда отвернулась, не в силах встретиться с ней взглядами. Дело было в том, что мама умерла. И оказалась не той, за кого себя выдавала. Вот так.

Дом у Россов был просторный, стоял среди гор Шотландии. Глядя на него снаружи, я ожидала каминов и покрывал на уютных диванах, но внутри дом выглядел иначе. Уютным он не был, но и современным тоже – оказался холодным, обветшалым и старым, с розовой ванной комнатой из восьмидесятых и коричневым диваном с продавленной спинкой. Тонкий слой пыли лежал почти повсюду, на полках стояли грязные стаканы. Дело было не в недостатке денег, а в чем-то еще, в каком-то снобизме. Как мне казалось, они хотели, чтобы дом выглядел неухоженным. Чтобы возникало ощущение правильной старины.

Так что, в конце концов, я решилась в тот момент, пока на огромной кухне Джек поздно вечером поджаривал тосты. Заняло это три минуты.

Его мама ходила туда-сюда: носила свежее выстиранное белье, хлопала дверью на улицу и наводила порядок в обувном шкафу. Вся семья Джека были совами.

– Мне тебя не хватало, – заметил Джек, когда я вошла в кухню.

Я только вышла из душа, настраиваясь на разговор.

Джек сидел в джинсах и в мягкой серой футболке. Босые ноги слегка шлепали по полу, когда он ходил по кухне.

– До чего же это смешно, – сказал он. Затем, обернувшись ко мне, добавил: – Ближе не подходи.

– Приветливо…

Я уже готовилась спросить его о письме, но остановилась. Сверху послышались шаги.

Это был Дэйви, младший брат Джека. У него были проблемы с учебой. Режим его дня был необычный, и часто он поднимался только после полудня. Любил космос и играл в World of Warcraft. Ко мне он относился хорошо, хотя мы редко пересекались. Иногда он спрашивал у меня, как дела, хотя, кажется, это его нервировало. О себе он тоже не любил рассказывать. Когда говорил, то слова будто сыпались: запутанно, нелогично, хаотично.

– Я серьезно, – добавил Джек. – Стой, где стоишь.

Вот тут я их увидела – дощечки с пружинками, выстроенные аккуратным рядом на оранжевом кафельном полу кухни. Выжженное клеймо V на каждой, в центре буквы крысиная морда.

Крысоловки.

– Эм…

Я не знала, что делать. У папы была ловушка, с помощью которой он спасал попавших в дом пауков и иногда шмелей, осторожно выпуская их потом на улицу.

– У нас тут проблема.

– С чем? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– Крысы. Большие деревенские крысы. – Джек улыбнулся, изобразив волчий оскал. – Прости. Понимаю, это очень неприятно.

На первом курсе у Одри был бойфренд, который у себя в коридоре общежития держал клетку с двумя крысами. Когда она с ним порвала, мы его прозвали Роландом[12]. И каждый раз, когда он проходил мимо, мы смеялись. Счастливые времена, когда мы ели спагетти, жаловались на учебу и вместе красили ногти. Как будто это было в другой жизни.

– Началось все с мух.

– С мух?

– Ага. Сперва здесь летали мухи, штук двадцать. Потом за холодильником обнаружилась дохлая крыса, и мы достали с чердака крысоловки. Так бывает в конце каждого лета. Каждую осень они появляются, и мы ничего поделать не можем – слишком много укромных уголков: один загороди, другой найдут.

Я никогда не жила в сельской местности. Подростком слушала стук поездов метро и гул автобусов. А тут – жутковатая и туманная окраина Обана. Страдания издохшей за холодильником крысы. Ловушки. Чужой каменный дом.

– Мама с папой ждали, чтобы я приехал и поставил крысоловки, сами боятся.

– А ты боишься подергивания собственных грудных мышц, но крысы тебя не пугают?

– Верно.

Джек вытащил пятую ловушку, открыл, развернул ее, как книжку, и поставил на пол у моих ног.

– Они ночные твари, – пояснил он.

– А как они… – Я показала на крысоловку.

– Разбивает череп.

Он стоял, прислонившись к столу, и оглядывал крысоловки. Одну подвинул ногой. На каждой была какая-то капля.

– Арахисовое масло. – Джек заметил мой взгляд. – Они его любят.

– Боже мой, – произнесла я, глядя на пол и представляя себе, что тут будет утром. – Нельзя ли просто…

Джек не стал заканчивать мою фразу, не протянул мне руку, не стал утешать. Он только смотрел на меня с любопытством.

– Я хотела сказать… ты же их убьешь.

Мне не хотелось отвлекаться, уходить от темы письма, но я ничего не могла поделать.

– Рейч, у нас нет выбора. Иначе они будут всюду.

– Хм…

Я не могла оторвать взгляда от крысоловок, представляя себе утреннюю картину сломанных крысиных шей. Они умирают сразу или мучаются? Видят ли они смерть других крыс? Понимают ли они, что это такое – ловушки и что на них охотятся и убивают?

– Это, наверное… наверное, гормоны беременности, – промямлила я.

Ком застрял в горле. Со мной часто бывало, что эмоции одолевали. Ощущение странное.

– Ой, нет, только не плачь. – Джек одной рукой обнял меня за талию, другой погладил по голове. И я припала к его груди, мое дыхание тут же стало спокойнее. – Сельская жизнь, да? – шепнул он мне.

– Суровая, – кивнула я. – Особенно если тебя переполняют гормоны.

Интересно, мелькнула мысль, бывало ли так с моей матерью? Думаю, нет. Она никогда не хотела до меня дотронуться, обнять. Всегда держалась прямо и жестко. Никогда не забуду момент, когда она, умирая, потянулась к моей руке. Ее ладонь была холодной и костлявой, но мне понравилось это ощущение – касание материнской руки.

Джек издал невнятное сочувствующее мычание. И целый век мы стояли в полутемной кухне среди ловушек.

– Хочешь, я не буду этим заниматься? – спросил он. – Перестану, если ты против.

– Не надо, – ответила я.

– В последний раз, когда я делал это прошлой осенью, я еще был одинок.

– А сейчас вот-вот заведешь семью.

– Ага, – сказал он радостно, и по лицу его расползлась широкая улыбка. – Сам своему дурацкому счастью не верю.

Он сунул в тостер хлеб и сыр.

– Грубиян, – буркнула я, хотя в душе была довольна. – Разве не слышал, что надо держаться хладнокровно?