Андрей Шарый - Балканы: окраины империй

• Название: Балканы: окраины империй
• Автор: Андрей Шарый
• Жанр: Прочая научная литература
• ISBN: 978-5-389-15973-0

Балканы всегда были и остаются непонятным для европейского ума мифологическим пространством. Здесь зарождалась античная цивилизация, в Средневековье возникали и гибли греко-славянские княжества и царства, Византия тысячу лет стояла на страже Европы, пока ее не поглотила османская лавина. Идея объединения южных славян веками боролась здесь, на окраинах великих империй, с концепциями самостоятельного государственного развития каждого народа. На Балканах сошлись главные цивилизационные швы и разломы Старого Света: западные и восточный христианские обряды противостояли исламскому и пытались сосуществовать с ним; славянский мир искал взаимопонимания с тюркским, романским, германским, албанским, венгерским. Россия в течение трех веков отстаивала на Балканах собственные интересы. В своей новой книге Андрей Шарый – известный писатель и журналист – пишет о старых и молодых балканских государствах, связанных друг с другом общей исторической судьбой, тесным сотрудничеством и многовековым опытом сосуществования, но и разделенных, разорванных вечными междоусобными противоречиями. Издание прекрасно проиллюстрировано – репродукции картин, рисунки, открытки и фотографии дают возможность увидеть Балканы, их жителей, быт, героев и антигероев глазами современников. Рубрики “Дети Балкан” и “Балканские истории” дополняют основной текст малоизвестной информацией, а эпиграфы к главам без преувеличения можно назвать краткой энциклопедией мировой литературы о Балканах.

---

Самый непримиримый противник болгарской рабоче-крестьянской власти Илия Минев провел в тюрьмах и трудовых лагерях 33 года (не исключаю, что это мировой рекорд политического заключения). В трагической судьбе Минева еще как отразились противоречия эпохи: в молодости он придерживался крайне правых взглядов, в 1940-е годы входил в руководство фашистского Союза болгарских национальных легионов. Минев всегда принципиально выступал против любых коммунистов (тюремные голодовки он держал в общем счете 460 дней, в карцере провел 1860 суток), превратившись к концу своей карьеры мученика в символ яростной правозащиты. Когда Минев наконец оказался на свободе, то не нашел себя в новой политике – его радикальная бескомпромиссность привлекала немногих. Этот несгибаемый борец окончил жизнь в полной нищете, оставленный родственниками, в доме престарелых. Как мог и как считал правильным, он защищал Болгарию, поэтому в Софии и Илие Миневу тоже поставили памятник.

А вот главный памятник Георгию Димитрову, мавзолей-усыпальницу в центре Софии, взорвали ровно через полвека после кончины “болгарского Ленина”; останки бывшего народного вождя перенесли на центральное столичное кладбище, а от его некрополя не осталось и следа. Верный соратник Сталина (не исключено, что по его же приказу в 1949 году и отравленный), Димитров не знал политических колебаний. Он всю жизнь занимался всемирной классовой борьбой за рабочее дело, считая, что в этой схватке “соображений гуманности быть не должно”. Звездным мигом политика Г. М. Димитрова считается его участие в судебном процессе в Лейпциге, в уже фактически нацистской Германии конца 1933 года, по делу о поджоге рейхстага. Среди пятерых обвиненных в этом преступлении оказались трое болгарских коммунистов, в том числе и западноевропейский агент Коминтерна Димитров, известный кураторам в Москве по кодовому имени Бриллиант. Владевший немецким языком и азами юриспруденции, Димитров в прямом остром диалоге с Германом Герингом сумел доказать свое алиби, не оправдываясь, а обвиняя. Чтобы лучше понять обстоятельства знаменитого процесса, я прочитал сборник выступлений Димитрова перед судом и посмотрел снятую в 1972 году выспренную восточногерманско-болгарско-советскую киноленту режиссера Христо Христова “Наковальня или молот”. Название фильму подсказано стихотворением Иоганна Вольфганга Гёте “Кофтские песни”, которое Димитров процитировал в своем последнем слове обвиняемого:

Должен ты иль подыматься,
Или долу опускаться;
Властвуй, или покоряйся
С торжеством – иль с горем знайся,
Тяжким молотом взвивайся —
Или наковальней стой [10].

Германскому, балканскому и мировому пролетариату Димитров предлагал и советовал “взвиваться молотом”, что и было, в общем, сделано. Этот 51-летний коммунист обладал даром политического проповедника, редкой пассионарностью и хорошо развитыми инстинктами борьбы за власть. Именно Димитрову принадлежит классическое определение фашизма; его умение ловко жонглировать словами не вызывает сомнений. Речь Димитрова на Лейпцигском процессе болгарские школьники, как и песню про Алешу, 40 лет учили наизусть. Моя софийская знакомая Татьяна, окончившая в начале 1980-х школу с углубленным изучением французского языка, до сих пор способна цитировать Димитрова большими кусками на языке Вольтера и Гюго. Суд в Лейпциге окончился моральным поражением нацистов: болгар приговорили всего лишь к девяти месяцам тюрьмы за нарушение паспортного режима и нелегальное пребывание на территории Германии, но ничего более серьезного им вменить не смогли. Всем троим вскоре было предоставлено советское гражданство [11].

Оказавшись в Москве, Георгий Димитров получил высокие компартийные назначения, вначале в Коминтерне, потом в отделе международной политики ЦК ВКП(б), откуда, когда пробил час, проследовал в Софию возглавлять народную Болгарию. В позднем Советском Союзе, уже на моей памяти, Димитров точно был самым знаменитым болгарином, даже известнее своего однофамильца, эстрадного романтического певца Эмила Димитрова, и, возможно, самым известным иностранным коммунистом, по крайней мере, ни одному другому чужеземцу его ранга монумента столь ленинского типа (разве что еще немцу Эрнсту Тельману) в Москве не воздвигли. Во время своей первой поездки в Болгарию, в 1990 году, я видел в Варне памятник Димитрову, облитый неприятной желтой краской, потому что власть коммунистов уже заканчивалась. А московский по-прежнему стоит в сквере у слияния Большой Якиманки с Большой Полянкой, за что и прозван Большим Якиманом. Как подсказывает интернет, в селе Баня на юго-западе Болгарии, откуда родом родители Димитрова, сохранился чудесный парный памятник: бронзовый Георгий Михайлович внимает указаниям бронзового Владимира Ильича. Потрепанный позолоченный бюст Димитрова, достаточный для городского Дворца культуры или фойе здания обкома партии, я сторговал в одной пловдивской антикварной лавке за 250 левов (примерно 150 долларов), совсем недорого.

Георгий Димитров с Иосифом Сталиным. Фото. 1936 год

Многие историки считают, что Димитров потерял доверие кремлевского руководства, поскольку слишком рьяно защищал проект Балканской федерации, а в послевоенном конфликте Сталина и Иосипа Броза Тито проявил постыдные для советского коммуниста колебания. Балканская Федеративная Республика, создание которой активно обсуждалось в 1944–1948 годах, могла бы включить в себя народные Югославию, Болгарию, Румынию, Албанию, а также Грецию, если бы в гражданской войне в этой стране победили коммунисты. После окончания Второй мировой Кремль поставил мифическую идею объединения Балкан официальной целью компартий пяти стран, Москва намеревалась с помощью мощного буферного государства с населением в 60 миллионов человек надежно выстроить свою юго-западную военную и политическую оборону.

Но что-то пошло не так: левые силы в Греции потерпели поражение, противоречия между Белградом и Софией по македонскому вопросу, а также по поводу того, кому быть в воображаемой федерации главным, оказались непреодолимыми. У каждой из пяти стран имелись территориальные претензии ко всем без исключения соседям. Сталин, поначалу не возражавший по крайней мере против поглощения Югославией Албании и сближения Югославии с Болгарией, испугался чрезмерного роста авторитета Тито и передумал. Федерации не случилось, мечта о балканском коммунистическом единстве умерла.

Болгарская историческая школа ставит Димитрову в упрек не столько его убеждения, сколько податливость в переговорах с югославами: он согласился считать население Пиринского края македонцами, а отсюда недалеко и до предательства национальных интересов. Через полвека, в начале 1990-х, Болгария первой признала независимость Македонии, постаравшись наладить с соседней страной доверительные отношения опеки и всесторонней помощи. Нетрудно заметить, что на бытовом, что называется, уровне к македонским славянам здесь относятся по-доброму, но чуть иронично, считая их подзаблудшими болгарами, по недоразумению оставшимися вне пределов исторической родины. Македонцев упрекают в том, что в Скопье якобы пытаются присвоить часть общего прошлого, искусственно выделяя из широко понятого болгарского отдельное – “своих” царей, “своих” революционеров, “свой” язык. Троекратных усилий XX века Болгарии оказалось недостаточно для установления всеохватных границ, как при ханах Дуло и царях Асенях. С этим – кто знает, может, только до появления нового исторического шанса – местным ура-патриотам приходится мириться.

За чертову дюжину драматических веков национальной истории у Болгарии образовалось несколько столиц. Центрами Первого царства были Плиска и Преслав на теперешнем северо-востоке страны. Царь Борис I, в 860-е годы крестивший болгар и долго колебавшийся в своей лояльности между Римом и Константинополем, повелел наследнику Симеону перебазироваться из языческой Плиски и править из крепости Преслав, чтобы ничто не мешало молодой религии развиваться. Расстояние между двумя столицами небольшое, с полсотни километров, примерно на полпути расположен облцентр Шумен с не пережившей треволнений Средних веков крепостью. От древней Плиски тоже остались преимущественно развалины, фундаменты фундаментов и разве что кое-какие стены. Возникшее по соседству от столичных руин селение, которое в османское время называлось Ага-Баба (Абоба), в большой город не выросло.

ДЕТИ БАЛКАН

ИВАЙЛО КИСЛАЯ КАПУСТА

свинопас и царь

Эта чудесная история похожа на сказку, но подтверждена византийскими хрониками. Летом 1277 года на северо-востоке Второго Болгарского царства поднялось крестьянское восстание, которое возглавил свинопас Ивайло, презрительно прозванный врагами за низкое происхождение Кислой капустой. Восставшие взбунтовались против высоких налогов, введенных царем Константином I Асенем Тихом, сыном боярина Тиха из Скопье; они были возмущены неспособностью монарха защитить страну от монгольских набегов. Константин I, взошедший на престол в 1254 году и правивший в период феодальной смуты, воевал то против реставрированной Византии в союзе с монголами, то против правнука Чингисхана беклярбека Ногая в союзе с императором Михаилом VIII Палеологом, то на два фронта. В 1269 году третьей женой Константина, сломавшего на охоте ногу и парализованного ниже пояса, стала племянница византийского императора, “скандальная интриганка” Мария Палеолог. Она быстро родила мальчика, Михаила Асеня II, и младенец, к неудовольствию местной знати, был объявлен соправителем Константина. Пастух Ивайло между тем рассказывал односельчанам о видениях, которые предвещали ему великие дела, а потом принялся претворять свои сны в реальность. Крестьянское войско успешно отразило несколько монгольских набегов, а затем разгромило армию Константина I Тиха, причем немощного царя зарубил сам главарь бунтовщиков. В 1278 году Ивайло триумфально занял столицу Болгарии Тырново и… согласился жениться на царице Марии в обмен на признание наследственных прав Михаила Асеня. Ивайло заставил местное дворянство признать себя монархом, а Мария вскоре забеременела. Историческая правда смыкается с легендой, образуя сказочный архетип: Иван-дурак женился на злой царевне, отомстил богатеям за весь трудовой народ, и семя его дало всходы. Крестьянский царь, отличавшийся необузданным характером и жестокостью в бою и быту, с трудом противостоял дворцовым интригам и вражеским вылазкам с севера и юга, бояре его ненавидели. Во время похода Ивайло к Дунаю Тырново занял ставленник Византии Иван Асень III. Марию отправили в изгнание в Константинополь, где она родила Ивайло дочь. Крестьянский царь одержал тем временем несколько побед над византийскими отрядами, но постепенно терял поддержку соратников, поскольку обещанное царство равенства и всеобщего счастья всё не наступало. В конце концов Ивайло решил искать убежища в стане Ногая, где поначалу был принят с почетом, но в 1280 году убит по приказу своевольного хана прямо во время пира. Молва, впрочем, утверждала, что на самом деле крестьянский царь остался жив, поэтому вскоре один за другим появились два лже-Ивайло. В социалистической Болгарии полумифического Ивайло превратили в закаленного борца за национальную независимость, он и теперь остается популярной героико-трагической фигурой и идеалом “хорошего царя”. Об Ивайло снят художественный фильм, сочинены опера, роман и драма, его именем назван город на границе с Грецией, в его честь воздвигнуты памятники, один из которых называется “Каменный часовой”. А Мария, вдова Кислой капусты, так и закончила свои дни в Византии.