Уинстон Черчилль - Никогда не сдавайтесь

• Название: Никогда не сдавайтесь
• Автор: Уинстон Черчилль
• Жанр: Биографии
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-86767-7

Серия «Путь лидера. Легендарные бестселлеры» – это семь наиболее значимых в своей области книг о влиянии, управлении, стойкости, внутренней силе, богатстве, решительности и упорстве. Все авторы – признанные лидеры или лучшие эксперты по ключевым навыкам лидера. Эти бестселлеры уже имеют свою историю успеха и помогли миллионам людей добиться выдающихся результатов. Уинстон Черчилль – величайший британец в истории, государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании 1940–1945 и 1951–1955 годов, военный, лауреат Нобелевской премии по литературе. В этой книге сформулированы 25 законов лидерства Уинстона Черчилля, которые позволили ему стать великим стратегом, тактиком, политиком, оратором, менеджером. Каждый закон дополняют комментарии, позволяющие применить эти правила в сегодняшних условиях.

---

Уинстон Черчилль обожал свою красавицу мать и восхищался преданностью, с которой она ухаживала за отцом в последний период его жизни. Даже если он и догадывался о многочисленных эпизодах неверности, предшествовавших последнему всплеску супружеского долга, это никак не повлияло на его отношение. Что еще замечательнее, его, похоже, совершенно не обижало безразличие матери к нему самому: она никак не выказывала своих материнских чувств, а напротив, держалась холодно и отстраненно. Лорд Рэндолф Черчилль также не слишком старался в проявлении отцовских чувств. Он был даже не холоден, а суров по отношению к Уинстону, видимо, полагая, что постоянная критика в адрес сына поможет тому искоренить вредные черты, которые испортили жизнь ему самому.

«На мой взгляд ребенка, моя мать была ослепительна. Она сияла, как Венера на ночном небосклоне. Я очень любил ее – но издалека».

«Мои ранние годы», 1930

Уинстон Черчилль отнюдь не был слеп в отношении недостатков родителей. Из практических соображений его воспитание поручили няне. Миссис Энни Эверест (которую он прозвал «Вум») восполняла воспитаннику недостаток родительского тепла и любви, и он платил ей преданностью. Когда после девятнадцати лет службы Черчилли уволили ее с мизерной пенсией, Уинстон старался выкраивать из своего скромного содержания хоть какие-то средства, чтобы помочь ей. Он понимал, что родители поступили по отношению к ней жестоко, и пытался исправить несправедливость. Всего через четыре месяца после смерти Рэндолфа Черчилля Вум сразил перитонит. Уинстон нанял врача и сиделку и сам находился рядом с ней в последние часы ее жизни, а затем оплатил похороны, место на кладбище, надгробие и даже постоянный уход за могилой. Он полагал, что обо всем этом должна была позаботиться его мать, но не высказал ни малейшего упрека в ее адрес.

«Моя няня (миссис Эверест) была моей конфиденткой[1]… моим самым дорогим и самым близким другом».

«Мои ранние годы», 1930

По всей видимости, молодого Уинстона совершенно не обижала строгость отца. Он признавал, что многое в его поведении заслуживало порицания. Он рос болезненным и непослушным ребенком, смышленым, но совершенно неприспособленным к какому-либо подобию дисциплинированной учебы. Все предыдущие поколения Черчиллей учились в Итоне, но лорд и леди Черчилль сочли, что их сын провалится на вступительных экзаменах, и отправили его в Хэрроу. Эта чуть менее знаменитая школа была блестящей альтернативой. Но, как вспоминает Уинстон в книге «Мои ранние годы» (1930), на вступительном экзамене он опозорился: «Вверху листа бумаги я поставил свое имя. Затем я написал номер вопроса – 1. После долгих размышлений я обвел цифру скобками, и это стало выглядеть как (1). После этого мне уже не приходило в голову ничего, что имело бы отношение к предмету». Тринадцатилетний Уинстон запомнил, что затем «непонятно откуда» на девственно чистом листе образовалось несколько клякс и помарок. «Целых два часа я провел, уставившись на это унылое зрелище, а затем милосердные служители забрали мои каракули и отнесли их на стол директору школы». Тем не менее Уинстон Черчилль был принят в Хэрроу. Должно быть, он хорошо понимал, что это произошло не по причине продемонстрированных им успехов.

Один из устойчивых мифов о Черчилле гласит, что в школе он был заядлым двоечником. Действительно, его оценки по французскому, древним языкам и математике были неровными – иногда хорошими, а иногда плохими. Ему всегда нравилась история, и по этому предмету (который в то время считался неважным) у него была хорошая успеваемость. Однако учителей беспокоила не столько его академическая успеваемость, сколько поведение, которое частенько бывало безобразным. Успехи он демонстрировал всего в трех школьных дисциплинах: фехтовании (стал призером чемпионата среди учеников частных школ), декламации (получил награду за чтение по памяти нескольких сот строф из «Песен Древнего Рима» Томаса Бабингтона Маколея) и сочинении на родном языке. И Уинстона перевели в класс некоего Роберта Сомервела, который он впоследствии называл исправительным. В то время как мальчики в обычных и продвинутых классах совершенствовались в греческом и латыни, Сомервел большую часть времени посвящал преподаванию английского языка, делая особый упор на сочинении. Эти уроки, по более позднему свидетельству Черчилля, сделали благородное дело – дали ему глубокое понимание основ строения фразы на английском языке.

В подростковом возрасте Черчилль полюбил английский язык и научился грамотно им пользоваться. Он в полной мере проникся ощущением того, что этот благородный язык является именно его языком, языком британского народа. Нередко замечают, что национализм – то есть понимание неотделимости личности от своей нации – основан на языке. Завоеватели считали победу над порабощенным народом неполной до тех пор, пока им не удавалось уничтожить его язык.

На штыках своих армий они приносили законы, предписывавшие угнетенным отказ от публичного использования собственного языка в пользу языка победителей под угрозой самых суровых наказаний. И Черчилль при помощи слов, которые он читал, писал или произносил, стал осознавать себя британцем с юных лет. Он ощущал свою принадлежность к великой нации существенно глубже, чем это позволяет делать интеллектуальное или даже эмоциональное восприятие. Осознание себя британцем стало вторым «я» Уинстона Черчилля. Оно бесконечно радовало его и сформировало его личность.

«Мои однокашники (по Хэрроу) старательно овладевали латынью, греческим и прочими дивными вещами. Но меня учили английскому. Считалось, что такие болваны, как мы, неспособны выучить ничего, кроме английского».

«Мои ранние годы», 1930

Но таланта к сочинительству на родном языке и любви к родине было недостаточно, чтобы начать успешную карьеру. На закате Викторианской эпохи путь к государственной власти пролегал через дипломатическую, гражданскую или военную службы. Во всех трех случаях было необходимо подтверждение блестящих академических успехов и прохождение сурового вступительного экзамена. Даже наличие знаменитой фамилии не могло служить этому заменой. Поступление и на дипломатическую, и на гражданскую службы подразумевало наличие высоких оценок именно по тем дисциплинам, к которым Уинстон оказался неспособен или которыми не хотел заниматься, – классическим наукам, иностранным языкам и математике. Ему оставалась военная служба.

Для без пяти минут выпускника Хэрроу Уинстона Черчилля армия выглядела заманчиво. В детстве его любимой игрой были солдатики. Несмотря на тщедушность и болезненность, он любил верховую езду и занятия спортом на открытом воздухе. Фехтование давалось ему легко. Звание офицера Королевской армии представлялось намного более достижимым, чем поступление на гражданскую или дипломатическую службу, но и для этого нужно было пройти экзамен. Уинстон решил, что сдаст его без проблем. И чуть не провалился, едва набрав достаточный балл для зачисления в кавалерию, несмотря на то что здесь требовалось намного меньше академических знаний по сравнению с пехотой, артиллерией и саперными войсками. На то были свои причины: о бестолковости английских кавалеристов ходили легенды. В дело вмешался даже лорд Рэндолф, который потребовал от Уинстона пересдать экзамен в надежде на то, что тот сможет добиться зачисления в более респектабельную пехоту.

Уинстон послушно отправился на пересдачу, но не получил достаточно высоких оценок даже для кавалерии. И хотя лорд Рэндолф крайне редко занимался делами сына, на этот раз ему, видимо, стало стыдно за Уинстона, или он почувствовал свою долю вины в его неудачах. Он нанял военного инструктора, которому удалось вбить в голову ученика достаточно знаний для того, чтобы тот наскреб проходной балл на вступительных экзаменах в военную академию Сэндхерст в июне 1893 года. Уинстон снова оказался всего лишь в кавалерии, но лорд Рэндолф, уже смертельно больной к тому времени, смирился с этим. Но все же дал сыну понять, насколько глубоко тот его разочаровал.

* * *

При поступлении в Сэндхерст юный Черчилль занял девяносто пятое место в рейтинге ста четырех курсантов, зачисленных в академию. К моменту выпуска он занимал двадцатое место в рейтинге своего курса, состоявшем из ста тридцати человек. Он был отличником в строевой подготовке, гимнастике, верховой езде и тактике. Эти замечательные успехи позволяли ему рассчитывать на распределение в 60-й пехотный полк, что, несомненно, обрадовало бы его отца, будь он жив. Но вместо этого Уинстон выбрал кавалерию – элитарный и очень модный 4-й гусарский полк.

«Многие годы я пребывал в уверенности, что опыт и чутье моего отца позволили ему распознать во мне прирожденный дар полководца. Но позже мне объяснили, что он просто считал меня недостаточно смышленым для карьеры юриста».