Кэти Уильямс - Скажи машине «спокойной ночи»

• Название: Скажи машине «спокойной ночи»
• Автор: Кэти Уильямс
• Жанр: Зарубежная фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-098988-1

Есть мандарины, работать при утреннем свете и… ампутировать фалангу указательного пальца на правой руке. Какие рекомендации услышишь ты от машины счастья? Перл работает на огромную корпорацию. По запатентованной схеме она делает всех желающих счастливее. Советы механизма бывают абсурдными. Но Перл нравится работа, да и клиенты остаются довольны. Кроме ее собственного сына – подростка Ретта. Говорят, что «счастье – это Apricity».

---

Вместо этого Перл выдвинула стул и была вознаграждена за свою сдержанность, когда Ретт сел, свирепо склонив голову, как будто признавая, что она заработала лишний балл в их противостоянии. Он стянул вязаную шапку, взъерошив волосы. Перл подавила порыв пригладить их рукой, но не потому, что требовала от него аккуратности, а из-за того, что ей хотелось к нему прикоснуться. О, как бы он вздрогнул, если бы она потянулась к его голове!

Перл встала и, роясь в шкафах, объявила:

– У меня был ужасный день.

Это не так. Он был, в худшем случае, немного утомительным, но Ретт, похоже, испытывал облегчение, когда Перл жаловалась на работу, и жаждал услышать о тайных странностях людей, оцененных Apricity. У компании была строгая политика конфиденциальности данных клиентов, созданная самим Брэдли Скруллом. Так что технически, по контракту, Перл не должна была говорить о своих сеансах Apricity вне офиса, и, конечно же, обсуждение многих из них не очень-то подходило для беседы подростка и его матери. Однако Перл пренебрегла всеми подобными ограничениями в тот момент, когда поняла, что печаль других людей служила бальзамом для невероятного и необъяснимого страдания ее собственного сына. Поэтому она рассказала Ретту о мужчине, которого сегодня даже не возмутило предложение обменять свою жену на проституток, и о женщине, которая кричала на нее из-за простого предложения исследовать религию. Но Перл не рассказала ему об ампутированном пальце мистера Уокслера, опасаясь, что Ретту придет в голову идея отрезать кусочки от себя. Что же он весит этот палец, несколько унций?

Когда Перл раскрывала секреты офисных работников, Ретт улыбался. Это была потрясающая, принадлежавшая только ему улыбка. Когда он был маленьким, он улыбался широко и часто, и сквозь промежутки его детских зубов исходил яркий свет. Нет. Это преувеличение. Перл просто казалось, что улыбка ее маленького мальчика сверкает как брильянт. «Мофф», – называл он ее, и когда она указывала на себя и исправляла: «Мама?», он повторял: «Мофф». Он довольно уверенно называл Эллиота типичным «папа», но «Мофф» для Перл осталось. И она думала радостно, глупо, что любовь ее сына к ней настолько сильна, что он почувствовал необходимость выдумать совершенно новое слово, чтобы выразить это.

Перл приготовила для Ретта ужин, отмерив порцию мелкого белкового порошка и смешав его с вязким питательным коктейлем. Сын называл эти коктейли «слизью». Несмотря на это, он пил их, как и обещал, три раза в день, по уговору с врачами в клинике. Его освобождение зависело от этого и других уговоров – никаких чрезмерных нагрузок, никаких мочегонных средств, никакой искусственно вызванной рвоты.

– Полагаю, я должна принять тот факт, что люди не всегда будут делать то, что лучше для них, – сказала Перл, имея в виду женщину, которая кричала на нее. Но, только поставив коктейль перед своим сыном, она поняла, что этот комментарий может быть принят им на свой счет.

Если Ретт и почувствовал укол, то не подал виду. Он просто наклонился вперед и сделал небольшой глоток своей слизи. Как-то раз Перл сама попробовала питательный коктейль; вкус его был зернистым и ложно сладким, напоминавшим сахарную пасту. Как он мог выбрать такое питание? Перл пыталась соблазнить Ретта прекрасными продуктами, купленными на фермерских рынках в центре города и в местных булочных за углом, щедро раскладывая их на кухонном столе, – сочный виноград, органическое, густое коровье молоко, круассаны, лопающиеся от масла. На них Ретт смотрел, как на настоящую слизь.

Перл много раз пыталась рассказать сыну, что, когда она была в его возрасте, эта «болезнь» была недугом девочек-подростков, которые читали слишком много модных журналов. Ей хотелось кричать: «Почему?» Почему он настаивал на этом? Это была неразрешимая загадка, потому что даже после долгих часов традиционной терапии Ретт отказался сесть перед Apricity. Она попросила его об этом только один раз, но это привело к ужасному, наихудшему противостоянию между ними.

– Ты снова хочешь что-то в меня впихнуть? – закричал он.

Он имел в виду зонд, который, как он любил напоминать ей в самые тяжелые моменты, позволил врачам использовать. И было по-настоящему ужасно смотреть, когда они это делали. Ретт рьяно и беспомощно отмахивался от медсестер тонкими ручонками. Чтобы ввести зонд, им, в конце концов, пришлось дать ему успокоительное. Перл обреченно стояла в углу палаты и наблюдала за черными дисками зрачков своего сына, которые вращались под веками. После этого она позвонила своей матери и всхлипывала в трубку, как ребенок.

– Впихнуть? – сказала она. – Действительно. Это даже не игла. Это ватный тампон за щеку.

– Это вторжение. Ты ведь знаешь, что значит это слово? Введение чего-либо внутрь человека против его воли.

– Ретт, – вздохнула она, чувствуя как колотится сердце. – Это не изнасилование.

– Называй, как знаешь, но я этого не хочу. Мне не нужна твоя дурацкая машина.

– Хорошо. Не хочешь – не надо.

Несмотря на выигранный спор, Ретт после этого полностью перестал есть и разговаривать. Через неделю он вернулся в клинику на второй срок.

– Как там в школе? – спрашивала сейчас Перл.

Она поставила перед собой свой ужин – маленькую миску макарон, приправленных маслом, моцареллой, помидорами и солью, – и начала есть. При виде чего-то слишком жирного или острого на ее тарелке ноздри Ретта начинали трепетать, а верхняя губа кривилась в отвращении, как будто она сидела за столом в неглиже. Поэтому она ела скромную пищу прямо перед ним. Аскетическая диета заставила ее похудеть. Босс Перл отмечал, что в последнее время она хорошо выглядит – «как одна из тех тощих лошадей. Как они называются? Те, которые бегут. Те, у кого есть кости». Перл потеряла бы вес, если бы Ретт его набрал. Негласный договор. Равновесие. Иногда Перл вспоминала то время, когда была беременна, когда сына кормило ее тело. Однажды в момент слабости она сказала об этом Ретту. «Когда я была беременна, тебя кормило мое тело», – после этого комментария на его лице появилась самая ужасная гримаса отвращения.

Но этим вечером Ретт, казалось, терпел все: свой питательный коктейль, макароны, ее присутствие. По правде говоря, он был почти бодр, рассказывая ей о древней культуре, которую изучал в классе антропологии. Ретт брал уроки онлайн. Он начал это делать, когда был в клинике, и продолжил после того, как вернулся домой. Стоит отметить, что свою довольно хорошую, дорогую частную школу при корпорации Apricity он презирал и в нее не возвращался. В последние дни он редко покидал квартиру.

– Эти люди, они просверливали дырки в черепах, пробивали их зубилами. – В тусклом голосе Ретта слышалось увлечение – система громкой связи вещала о чудесах мира. – Кожа снова отрастает, и так и живешь. С дыркой или двумя в голове. Они верили, что божеству будет легче проникнуть внутрь. Эй! – Он с шумом опустил стакан, заляпанный остатками его коктейля. – Может, тебе стоит предложить эту религию той сердитой тетке. Пробей дырку в ее голове! Завтра ты должна взять с собой на работу зубило.

– Хорошая идея. Сегодня я его наточу.

– Ни в коем случае, – усмехнулся он. – Пускай будет тупым.

Перл поняла, что, должно быть, выглядит испуганной, потому что улыбка Ретта погасла, и какое-то мгновение он казался почти ошарашенным, потерянным. Перл выдавила смешок, но было уже слишком поздно. Ретт подтолкнул свой стакан к центру стола и встал, пробормотав: «Спокночи», а через несколько секунд из-за двери его спальни раздалось отчетливое хихиканье.

Перл еще немного посидела, а затем заставила себя подняться и убрать со стола, оставив напоследок стакан, который требовал тщательной чистки.

Перл подождала еще час после того, как СУД оповестила, что Ретт погасил свет, и прокралась в его спальню. Тихонько открыла шкаф и увидела, что джинсы и куртка, которые были на нем сегодня, аккуратно сложены на полке. Завидное поведение у ребенка, если не учитывать некую странность, что некоторые мальчики-подростки просто так не делают. В карманах Перл искала проездной билет, квитанцию из магазина, хоть что-нибудь, что могло подсказать ей, где сын был днем. Она уже позвонила Эллиоту, чтобы спросить, был ли с ним Ретт, но Эллиота не было в городе. Он помогал другу с инсталляцией в какой-то галерее (в Миннеаполисе? В Миннетонке? В Мини-где-то там) и сказал, что Валерия, его нынешняя жена, наверняка сообщила бы, если бы Ретт приходил к ним.

– Он все еще пьет свои коктейли, верно, голубка? – спросил Эллиот, и когда Перл подтвердила это, продолжил: – Пусть у мальчика будут свои секреты, пока они не касаются пищи, вот что я хочу сказать. Но, слушай, у меня есть на него кое-какие планы, когда я вернусь на следующей неделе. Немного поройся в карманах. И снова позвони мне, если тебе еще что-нибудь понадобится. Ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты это сделала, верно, голубка?