Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

• Название: Бесконечная шутка
• Автор: Дэвид Уоллес
• Жанр: Социальная фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-096355-3

В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники Эннет-Хаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства. Одна из величайших книг XX века, стоящая наравне с «Улиссом» Джеймса Джойса и «Радугой тяготения» Томаса Пинчона, «Бесконечная шутка» – это одновременно черная комедия и философский роман идей, текст, который обновляет само представление о том, на что способен жанр романа. Впервые на русском языке.

---

Короче говоря, некоторые эташники – а не только один Хэл Инканденца – употребляют рекреационные вещества, речь об этом. А кто нет, ну, в определенный период жизни, в США и Взаимозависимых регионах, в наши-то времена, по большей-то части. Хотя достойный процент студентов ЭТА вообще ни разу. Т. е. не употребляют. Некоторые умеют целиком посвятить себя стремлению к амбициозной цели и отдают себя делу настолько, насколько надо. Хотя иногда и это меняется, когда игроки взрослеют и становятся менее стрессоустойчивыми. Американская философия, кажется, предполагает, что люди буквально ничем не ограничены в потребности отдать всего себя, на различных уровнях. А некоторые просто предпочитают все делать втайне.

Согласно уставу наказаний ЭТА употребление зачисленным студентом-спортсменом алкоголя или запрещенных веществ карается немедленным исключением. Но у тренерского состава академии, как правило, на повестке куда более важные дела, чем надзор за детишками, которые и так целиком отдают себя стремлению к амбициозной спортивной цели. Административное отношение к этому явлению и при Джеймсе Инканденце, а потом и при Чарльзе Тэвисе однозначное: зачем вообще тому, кто подвергает химической угрозе свои способности, поступать сюда, в ЭТА, где весь смысл учебы – доводить свои способности до предела по множеству векторов [10]. А так как прямой руководящий контакт с детьми поддерживают в основном выпускники-проректоры, а они по большей части и сами в депрессии или с психологической травмой из-за того, что не попали в Шоу, вернулись несолоно хлебавши в ЭТА и живут в достойных, но подземных комнатах в туннелях, работают помощниками тренеров и ведут смехотворные факультативы, – а именно этим занимаются восемь проректоров ЭТА, когда не играют на турнирах-сателлитах или не пытаются прорваться через раунды квалификации на соревнования с серьезными деньгами, – и потому они угрюмы, пессимистичны, как правило, неважного о себе мнения и, что неудивительно, время от времени склонны кайфануть, хотя и с меньшей степенью секретности и буйства, чем хардкорное химическое ядро студентов, – в общем, учитывая все это, нетрудно понять, почему к внутренним запретам на наркотики обычно относятся халатно.

Еще одно достоинство насосной – она соединена туннелем с рядами жилищ проректоров, а там есть мужские туалеты, а значит, Хэл может проползти, пробрести и прокрасться в незанятый туалет и почистить зубы своей портативной «Орал-Би», умыться, воспользоваться глазными каплями, «Олд Спайсом» и щепоткой табака «Кадьяк» со вкусом зимолюбки, а затем прогулочным шагом вернуться в сауну и подняться на наземный уровень, и выглядеть и пахнуть при этом как надо, потому что под кайфом у него появляется сильная навязчивая идея, что никто – даже нейрохимическое ядро – не должен знать, что он под кайфом. Эта навязчивая идея почти непреодолима. Другие бы содрогнулись, узнав о затраченных трудах на организацию и подготовку туалетных принадлежностей, на которые ему приходилось идти, чтобы втайне покурить у подземного вытяжного вентилятора в перерыве перед ужином. Хэл понятия не имеет, почему или каким образом она у него возникла, эта навязчивая идея о секретности. Иногда, под кайфом, он абстрактно размышляет на этот счет – насчет «Никто-не-должен-знать». Это не столько страх, страх разоблачения. Но дальше все становится слишком абстрактно, заплетено и никуда не приводит, размышляет Хэл. Как и большинство североамериканцев его поколения, он имеет тенденцию знать куда меньше о том, почему относится так, а не иначе к некоторым объектам или целям, которым себя посвятил, нежели о самих объектах и целях. Но даже трудно сказать, исключительно ли плоха эта тенденция.

В 00:15, 2 апреля, жена атташе по медицине только выходит из фитнес-центра «Маунт Оберн Тотал», она сыграла пять про-сетов по шесть геймов в еженедельной круговой системе теннисного кружка жен ближневосточных дипломатов, затем поболталась в особом салоне для обладателей серебряной карты с другими дамами, где они обнажали лицо и волосы, играли в нарджи[11], покуривали коноплю и чрезвычайно деликатно и тонко подшучивали над сексуальными идиосинкразиями супругов, мягко хихикая в ладошки. Атташе по медицине в их квартире все еще смотрит неподписанный картридж, который он несколько раз перематывал на начало, а затем установил на рекурсивный повтор. В 00:20 он сидит с пристегнутым остывшим ужином, смотрит, уже обмочив и штаны, и особое кресло.

В мае Марио Инканденце исполнится восемнадцать, и в Энфилдской теннисной академии задача у него кинематографическая: иногда во время дневных тренировок или вечерних матчей тренер Штитт и компания поручают ему поставить старый камкордер или любую видеокамеру, которая попадется, на треногу и снимать определенную зону корта, фиксируя удары, работу ног, определенные тики и заминки в подаче или приеме мяча на лету, чтобы преподаватели показывали записи во время инструктажей, наглядно демонстрируя ребятам, о чем конкретно говорит тренер или проректор. Ведь исправить что-то намного легче, если видишь, в чем дело.

Осень – Год Молочных Продуктов из Сердца Америки

Наркоманы, если зависимость толкает их на преступления, обычно не склонны к насилию. Оно требует энергии, а большинство наркоманов предпочитают тратить ее не на профессиональные преступления, а на то, ради чего совершаются профессиональные преступления. Потому чаще всего промышляют воровством. Одна из причин, почему хозяева после ограбления дома чувствуют себя грязными и оскверненными, в том, что почти наверняка у них побывали наркоманы. Дон Гейтли, двадцатисемилетий оральный наркоман (приверженец Демерола и Талвина [12]) и более-менее профессиональный вор был как раз грязным и скверным. Однако вором он был даровитым: несмотря на комплекцию молодого динозавра, с массивной и почти идеально квадратной головой, которой развлекал по пьяни друзей, когда совал ее между закрывающимися створками лифта, он был – на профессиональном поприще – умным, быстрым, тихим, ловким, обладал хорошим вкусом и надежным транспортом, каким-то свирепым весельем по отношению к своему образу жизни.

Как активный наркоман Дон Гейтли тоже отличался свирепым и веселым пылом. Большую квадратную голову он держал высоко, широкую улыбку не гасил и ни перед кем не кланялся, ни от кого не уклонялся. Не был мальчиком для битья, а, скорее, добродушным, но непримиримым представителем школы «Не-будь-злопамятным-записывай». Например, однажды, после реально неприятного трехмесячного заключения в ревирском обезьяннике из-за не более чем косвенных подозрений безжалостного помощника прокурора Северного побережья, когда ГэЗэ добился снятия обвинений по нарушению права на быстрое разбирательство, а сам Гейтли откинулся через 92 дня, он вместе со своим доверенным сообщником[13] нанес полупрофессиональный визит в частный дом помощника прокурора, чье рвение и ордер обернулись для Гейтли веселенькой импровизированной детоксикацией на полу крошечной камеры. Будучи также апологетом максимы «месть подается холодной», сперва Гейтли терпеливо дождался, пока светская рубрика «Глоуб» не упомянула об участии помпрокурора и его супруги в какой-то благотворительной регате со знаменитостями где-то у берегов Марблхеда. Той же ночью Гейтли и его сообщник отправились в частный дом помпрокурора в Вандерлэнд Вэлли, элитном районе Ревира, вырубили там электричество, закоротив счетчик, потом срезали одно только заземление недешевой НВТ-сигнализации[13] так, чтобы она включилась минут через десять и создала впечатление, будто преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, не докончив дела. Позже той ночью, когда органы Ревира и Марблхеда вызвали помпрокурора и его жену домой, те обнаружили, что остались без коллекции монет и двух старинных ружей, но не более того. Немало других ценностей было сложено на полу гостиной у прихожей, словно преступники не успели их вынести. В остальном подвергшийся ограблению дом казался непотревоженным. Помпрокурора был закаленным профи: он обошел дом, касаясь пальцем края шляпы[14], и реконструировал вероятную картину преступления: преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, когда запасное заземление недешевой НВТ-сигнализации вдарило на 300 В. Помпрокурора как мог избавил жену от ощущения грязи и осквернения. Он уверенно настаивал на том, что надо ночевать дома; никаких отелей: в подобных случаях критически важно немедленно вернуться в эмоциональную колею, настаивал он. А потом, на следующий день, помпрокурора разобрался со страховкой и сообщил о пропаже ружей приятелю в АТФ [15], его супруга успокоилась и жизнь пошла своим чередом.