Стюарт О’Нэн - К западу от заката

• Название: К западу от заката
• Автор: Стюарт О’Нэн
• Издательство: Литагент 1 редакция (2)
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-098663-7

Последние годы жизни Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, классика американской литературы, автора «Великого Гэтсби» и «Ночь нежна», окутаны таинственностью и не особо известны публике. Однако именно тогда, переживая трагическую болезнь жены Зельды и неудачи в карьере, Фицджеральд встретил свою вторую большую любовь – голливудскую колумнистку Шейлу Грэм. Этой загадочной англичанке он посвятил свой последний и незаконченный роман «Последний магнат».

---

Хорошо, что Дотти взяла его под свое крыло, подумал Скотт; однако мысль, что из всех людей на земле сюда приехал именно Эрнест, его почему-то тревожила. Он бы должен был сердиться на Хемингуэя за то, как тот высмеял его и ему подобных мотов в одной из книг. История получилась пронзительная, хотя и предсказуемая. Правда, других сейчас и не писали. Рубленый, уверенный слог ранних работ Эрнеста когда-то очень нравился Скотту, но теперь тон его книг стал крикливым и почти вульгарным. А его последний роман так и вообще мог принадлежать перу Стейнбека или любого другого бездаря из какого-нибудь левого журнала. Когда «Ночь нежна» хорошо разошлась, именно Хемингуэй нашептал Максу, что он, Скотт, зарыл свой талант в землю. Высказывание это отчасти было правдивое, но совершенно нечестное, и главным образом из-за него он совершенно не горел желанием видеться с Эрнестом.

Скотт читал «Ностромо», когда звонок возвестил о начале обеденного перерыва. Одна за другой распахнулись двери, и коридор наполнился голосами, будто школьники выбежали на перемену. После гробовой тишины от шума Скотту стало не по себе, и он решил дождаться Эдди, чтобы не ходить в одиночестве.

Продюсер привел с собой коренастого лысеющего человечка в ярко-оранжевой гавайской рубашке, который, как оказалось, и был Оппи – Джорджем Оппенгеймером[18].

– Собаку в нашем деле съел, – сказал о нем Эдди. – «Бен-Гура»[19] еще не снимали, а он уже здесь работал.

Скотт его не вспомнил.

– Добро пожаловать на борт, старина. – Оппи носил кольцо с рубином, как у бруклинских букмекеров, а рукопожатие его было вялым и влажным. По дороге к столовой он то и дело вытирал лоб мятым платком.

Скотта все подмывало спросить, какое важное дело заставило его сесть за машинку в восемь утра, но из профессиональной вежливости он сдерживался, полагая, что Оппи и сам расскажет, если захочет. Слава богу, Оппенгеймер тоже не задавал ему вопросов – ни о том, с чего вдруг он согласился на работу над «Янки в Оксфорде», ни о том, на кого оставил больную жену и дочь-подростка.

Хотя само здание столовой было довольно старым, здесь недавно сделали ремонт. Пока весь мир страдал от Великой депрессии, студия процветала, и правление не могло не похвастаться успехами. Большинство корпусов были перестроены в стиле позднего ар-деко, и теперь территория напоминала гавань со множеством вставших на якорь кораблей.

Первым знакомым лицом, которое Скотт увидел в этом логове рычащего льва[20], стало лицо Джоан Кроуфорд. Дива направлялась к выходу с контейнером, в котором был ее обед, и Скотт по привычке придержал для нее дверь. Джоан улыбнулась и кивнула ему. Когда-то они хорошо друг друга знали, но это было лет пятнадцать назад, в эпоху немого кино, теперь же она просто прошла мимо.

Несмотря на то что столовую оформили в модных желто-зеленых тонах, планировка осталась прежней. Впрочем, как и запах: здесь все так же пахло куриным бульоном и посудомоечной машиной. Дотти и Алан заняли места у стены за столом сценаристов, откуда удобно было наблюдать за продюсерами, сидящими в центре зала. Похожий на крота Майер, с закатанными по локоть рукавами, рассказывал что-то важное собеседникам, среди которых был Джордж Кьюкор[21]. Однако Скотта больше заинтересовала Мирна Лой: обладательница самого чарующего взгляда сегодня была загримирована под куртизанку – ее голову украшал напудренный парик, а сама она лениво ковыряла вилкой в яичном салате.

– Как у тебя дела с «Луи Пастером»[22], Оппи? – спросила Дотти.

– Та еще заноза в заднице, – угрюмо отозвался Оппи. – Смейся, смейся. Скоро сама узнаешь, как нелегко сделать конфетку из этого французского старикашки!

– Оппи наш штатный романтик, – пояснил Алан. – Если продюсер спрашивает: «Где наш Ромео?», знай, это он его ищет.

– Да, пылкий юноша находит любовь, теряет любовь… – добавила Дотти.

Сейчас они вместе работали над фильмом «Влюбленные», где главными исполнителями были не переносившие друг друга Джанетт Макдональд[23] и Нельсон Эдди[24], которым в кадре приходилось играть нежных голубков.

– А у тебя как продвигается работа? – спросил Эдди у Аллана.

– Спасибо, отлично, – ответил тот.

– Полная чушь выходит, – сказала Дотти. – Тебе понравится.

Скотту нечем было поддержать разговор, и раз уж они так удачно сидели, он снова стал разглядывать знаменитостей. Справа от Рональда Колмана[25] Спенсер Трейси с жадностью ел трехслойный бутерброд, а сидевшая радом с ним Кэтрин Хепберн деликатно дула на ложку с томатным супом.

Майер и Кьюкор картинно подбрасывали монетку, решая, кто будет платить за обед. Все было как в «Коттэдж», обеденном клубе Скотта в Принстоне: лучшие столики там всегда негласно держали для избранных, остальные гости являлись лишь массовкой.

С того момента, как Скотт сошел с поезда, дневную порцию выпивки ему заменяли леденцы. На обед он решил заказать сэндвич с ветчиной и салатом и как раз думал, не взять ли еще что-нибудь, когда к их столу подошел жутковатого вида китаец с длинными косами, жесткими набриалиненными усами, в кимоно и красной шелковой накидке.

– Кого только не приводит Великая депрессия в наши края! – сказал китаец, протягивая Скотту руку.

Сбросив салфетку, тот поднялся из-за стола и с изумлением понял, что перед ним никакой не китаец, а старый друг Дотти по Алгонкину[26] Боб Бенчли[27]. Когда-то давно на страницах журнала «Нью-Йорк уорлд» Скотт раскритиковал его и всю компанию Круглого стола за то, что те вместе лишь обедали, но никогда не работали. Теперь Боб был фигурой полусвета и снимался в собственных коротких комедиях.

– Как поживаешь? – спросил Скотт.

– Отлично, просто отлично. Кстати, завтра обедаю с Эрнестом. Он спрашивал, не хочешь ли ты присоединиться.

– Не знаю, отпустят ли меня. – Скотт посмотрел на Эдди.

– Иди, конечно. Все равно раньше понедельника материала для тебя не будет.

– Отлично, – кивнул Бенчли. – Зайди ко мне около полудня.

Все их знакомые в те времена жили в отеле «Сады Аллаха», на бульваре Сансет. Там останавливались и Сид Перельман[28], и Дон Стюарт[29], и Огден Нэш[30]. И, по словам Дотти, по меньшей мере два дома еще были свободны.

– Приведет жильцов – получит процент, – сказал Алан с таким невозмутимым лицом, что Скотт не понял, шутит он или нет.

Подошла официантка, и Бенчли, не открывая меню, заказал морского окуня с лимоном, а на гарнир – пюре и кукурузу. Скотт смотрел, как Бенчли уминает свою порцию, а сам довольствовался одним только сэндвичем, да и тот был сухим.

Покончив с обедом, Бенчли пригладил усы и отодвинул стул:

– Прошу прощения, вынужден вас покинуть. Надо помочь одному храброму воину.

– Терракотовому воину, – подсказал Алан, намекая на то, как долго уже простаивает знаменитая армия Бенчли.

– Время берет свое – солдаты то и дело падают, – съязвила Дотти. – Так поговаривают.

– Не слышал ничего об этом, – сказал Бенчли. – Но если что, Алан, ты узнаешь первым.

После обеда Скотт продолжил чтение Конрада, однако из головы все не выходил Эрнест: интересно, как пройдет их встреча? Ему льстила мысль о том, что Хемингуэй им интересовался. Сам же он полагал, что искренне восхищается талантом друга и совсем не завидует его успеху. Всю жизнь его тянуло к великим, и он надеялся, что однажды займет среди них свое место – следовало лишь трудиться в поте лица. И все же временами Скотт не верил, что достоин быть в их числе. Хотя, если уж сам Хемингуэй считался его другом и соперником, значит, и он не был бездарностью, как ему иногда казалось. Что же касалось Эрнеста, то Скотт не сомневался в его гениальности, просто не был уверен, что тот правильно распоряжается своим талантом. И надеялся, что и Эрнест думает о нем так же.

Даже шумная вентиляция не помешала «Ностромо» нагнать сон на Скотта, и он решил выпить колы и прогуляться за ворота к магазину. Волны зноя, разливавшиеся по трамвайным путям и дороге, вызвали в его памяти Монтгомери, с его ставнями на окнах и темными тенями деревьев. По вечерам Скотт расстегивал верхнюю пуговицу лейтенантского мундира и отправлялся на танцы, где местные красавицы выбирали себе кавалеров из молодых офицеров и под разноцветными фонариками танцевали с ними, прижимаясь так близко, что нежный аромат духов напоминал о себе даже на утреннем построении. Конечно, как и любой молодой человек, Скотт всегда хотел, чтобы предпочтение отдавали ему…

Интересно, в какой момент в нем умер романтик?

Скотт пробирался по жаре через высокую траву, прекрасно осознавая, что кто-нибудь сейчас наверняка наблюдает за ним с четвертого или пятого этажа «Железного легкого» – многим было любопытно, выйдет ли он из магазина с бутылкой.

Словно в ответ на эти мысли, в поле его зрения попал уже знакомый дымчатый кот, который, сидя на подоконнике, следил за ним равнодушным взглядом.

– И вам доброго дня, Мистер Иту. Согласен, жарковато сегодня, – проговорил Скотт, проходя мимо.