Эли Ленд - Хорошая я. Плохая я

• Название: Хорошая я. Плохая я
• Автор: Эли Ленд
• Жанр: Зарубежные детективы
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-699-98374-2

Что вы знаете о серийных убийцах? А о женщинах – серийных убийцах? В свои пятнадцать лет Энни знает о них все. Ее мама преступница, потому и оказалась за решеткой. Теперь у дочери «монстра» другое имя, Милли, и новая семья. Вот только мысли старые: о маме, страшных жертвах, полиции… Майк, приемный отец девушки и по совместительству психотерапевт, пытается спасти ее душу, но как-то уж очень неискренне. Милли уверена: она для него лишь эксперимент – демонстрация навыков, приобретенных в дорогущем университете. Масло в огонь подливают еще и одноклассники. Им неймется доказать новенькой, какой она аутсайдер. Но у Милли свои планы. И окружающим придется несладко, если девушка все-таки решится обратиться к своей плохой стороне – той самой, которую она так боится. И которую лучше не знать!

---

Я нащупываю сквозь блузку шрамы у себя на ребрах. Знакомый узор, спрятанный от посторонних глаз. Язык, который понимаю только я. Шифр, карта. Памятка, написанная азбукой Брайля на моей коже. Где я была в тот момент, что происходило. Ты терпеть не могла, когда я резала себя, это мерзкая, отвратительная привычка, говорила ты, но, как я ни старалась, у меня не вышло отучиться от нее.

Шаги сверху возвращают меня в настоящее, я опускаю руку. Выше этажом Саския выходит на лестницу и начинает спускаться ко мне.

– Доброе утро, все в порядке?

В ее голосе напряжение, отчаянное желание, чтобы в нее поверили, надежда, что со мной у нее получится лучше, чем с Фиби. Я киваю. Сдержанно. Реальность такова, что люди в большинстве своем не смогут принять правду, правду обо мне. Шлепанье лап по мрамору. Рози. Она делает несколько кругов, валится на пол: бревнышко золотистое, как сентябрьское солнце. Смотрю, как она дышит. Ее лысоватый живот опускается и подымается. Вспоминаю свою собаку, джек-рассел-терьера Патрона, которого мы взяли из приюта для потеряшек, еще одна попытка выглядеть нормальными, как все, а заодно избавиться от крыс, которые водились в нашем старом доме. Он быстро распугал всех, ты называла его хорошим мальчиком, пока он не начал проявлять интерес к подвалу. Скребся и принюхивался под дверью. Инстинкт подсказывал ему, что там находится.

Он мог учуять.

Ты утопила его в ведре, когда я была в школе. Тело лежало окоченелое, с шерсти стекала вода. Я завернула его в одеяло из его корзины и похоронила в саду. Я не смогла отнести его в подвал. Только не туда.

Меньше чем через неделю крысы вернулись.

Саския улыбается, говорит:

– Я знаю, сегодня важный день. Тебе нужно как следует позавтракать.

Иду на кухню вслед за ней и запахом ее дорогого масла для тела.

Радио включено, передают новости.

Говорят про тебя.

Ты звезда, гвоздь программы, как это ни дико. Этот оттенок едва заметен, но я улавливаю его в интонации диктора, когда он перечисляет пункты обвинения, предъявленного тебе. Саския с Майком переглядываются друг с другом. Фиби ничего не знает, но тоже слушает, рука с бутербродом повисла возле рта.

– Психопатка чертова, вздернуть мало, – говорит она.

Кишки затягиваются в тугой узел у меня в животе. Я задеваю первый попавшийся под руку предмет, смахиваю его со стола на пол. Коснувшись серых плит, он разлетается на осколки, по полу растекается красная лужица джема. Я опускаюсь на колени, прижимаю ладони к осколкам стекла. Красного становится больше, теперь оно сочится из моих пальцев. Скрип стула, кто-то встает и выключает радио. Простите, говорю я, простите. Фиби смотрит на меня сверху вниз, одними губами произносит «припадочная» и выходит. Рози взвизгивает, когда Фиби проходит мимо.

Майк склоняется надо мной. Не надо было включать новости, говорит он, не следовало тебе это слушать.

Твое имя. Обвинение против тебя, мама.

Моя настоящая жизнь выползает наружу.

Я пожимаю плечами. Перед глазами красная пелена, больше ничего не вижу. Я привыкла к красному цвету. Он просачивается, протекает, проступает струйками на деревянных половицах, и, как ни старайся, оттереть его невозможно. Я помню часы, проведенные в лечебно-исправительном отделении в клинике, когда они, «специалисты», учили меня жить без тебя. Как отвечать на вопросы, откуда я, в какую школу ходила, почему живу в приемной семье. Одного они не учли и не могли учесть – что я слишком похожа на тебя. И хотя про тебя часто упоминают в новостях, когда начнется судебный процесс, станет хуже. Гораздо хуже. Ты будешь повсюду.

Я буду повсюду.

Ты – копия своей матери, говорили мне в женском приюте, где ты работала. Вот этого я и боюсь – отзывалось у меня в голове.

Я убираю с пола. Майк начинает мне помогать, но я прошу его не делать этого, он протягивает пластырь, заклеить порез на пальце. Поешь хоть немного, говорит Саския. Сама поешь, хочется мне ответить, но вместо этого я говорю: «У меня нет аппетита. Пойду почищу зубы».

Майк говорит, что будет ждать меня в холле, просит не задерживаться – в девять мы должны быть у юристов. Проходя мимо комнаты Фиби, слышу, как она говорит по телефону, смеется. Рассказывает кому-то из подружек – то ли Клондин, то ли Иззи, – как я разбила банку с джемом. Я чищу зубы, а в голове раздается твой голос: КТО ТАК ПОСТУПАЕТ? КАК НАЗЫВАЕТСЯ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРЕДАЕТ СВОЮ МАТЬ? Я не отвечаю. Я не знаю, что сказать и как относиться к такому человеку.

Спустившись обратно, приостанавливаюсь, чтобы потрепать Рози по брюшку, шерсть у нее имбирного цвета, жесткая. Она радуется моему жесту, моей ласке, постукивает хвостом по полу.

– Ты ей нравишься, – говорит Майк, подойдя к нам.

– Она мне тоже.

– Пожалуй, мы поедем на метро, так будет быстрее, чем стоять в пробках.

Мы подходим к Ноттинг-хилл Гейт, вливаемся в поток пассажиров и спускаемся с ним под землю, к поездам. Вагон полон, набит людьми, которые едут на работу в Сити, они поснимали пиджаки, закатали рукава, потому что в подземке душно, даже в сентябре. Жизнь в Лондоне не похожа на мою прежнюю, тут люди трутся боками, живут вплотную друг к другу. Ни у кого ни метра личного пространства. Мы с Майком стоим, зажатые между соседями, как начинка в сэндвиче, нам выходить на станции Сент- Пол, и, как только мы оказываемся на улице, Майк сразу начинает говорить о процессе, о том, как мне лучше вести себя, когда меня вызовут в суд.

– Я много думал об этом, – говорит он. – Учитывая особый статус, который ты имеешь, можно воспользоваться видеосвязью вместо того, чтобы присутствовать в зале. Что скажешь?

Напрасно это. Вот что я думаю. Я прямо вижу, как ты готовишь пистолеты, заряжаешь их. Я могла бы сказать Майку – да, конечно, лучше я буду давать показания по видеосвязи, но он понятия не имеет о том, что я чувствую изо дня в день. О том, что даже теперь, когда ты далеко, часть моего существа хочет угодить тебе и испытывает желание снова оказаться рядом с тобой, в одном помещении. Суд – последний шанс, другого у меня не будет.

Слышу слова Майка: «Давай здесь свернем налево, обогнем толпу». Мы сворачиваем с широкого проспекта и идем по мощеной улочке, здесь не так просторно и шумно, это меня успокаивает. В просвете между зданиями проглядывает собор Святого Павла. До сих пор я видела его только на картинках. В жизни он гораздо красивее. Я никогда не предполагала, что мне понравится жить в большом городе, но когда вокруг так много зданий и людей, это внушает спокойствие. Безопасность.

– Милли, ты так и не ответила. Ты слышала, что я сказал?

– Да, слышала. Простите. Я понимаю, почему вы решили, что видеосвязь – хорошая возможность, но что, если я откажусь от нее? Если я не хочу никаких особых мер? Когда Джун навещала меня в больнице, она дала мне листовку. В ней сказано, что я имею право отказаться.

– Конечно, ты имеешь право отказаться. Но объясни, почему ты хочешь отказаться?

Я не могу объяснить, не могу же я сказать ему все. Что человек, от которого я стремлюсь убежать, это тот же самый человек, к которому я больше всего стремлюсь. Вместо этого говорю, что хочу сама выбирать. Хочу сама принимать решения, которые касаются меня.

– Уважаю твою позицию, но не уверен, что согласен с ней. Особенно после этого случая сегодня утром. Ты очень расстроилась, когда услышала новости.

– Это просто от неожиданности, вот и все. Джем выскользнул из рук, это чистая случайность.

– Я понимаю, но наша задача – защитить тебя.

Он не может защитить меня. Никто не может.

Игра уже началась, тайная игра один на один. Без судей. Мой единственный шанс вырваться на свободу – прийти в суд.

– Мне скоро шестнадцать, Майк. Я уже не ребенок. Я хочу доказать себе, что справлюсь, что у меня хватит смелости явиться в суд, что смогу выйти и при всех отвечать на вопросы, зная, что она рядом.

– Я должен все как следует обдумать, Милли. Одно тебе скажу, Милли, ты держишься молодцом, гораздо лучше, чем мы ожидали.

– Значит, и в суде я тоже справлюсь.

Мы останавливаемся там, где переулок впадает в основную улицу, снова делается слышен шум транспорта. Он поворачивается лицом ко мне. Я смотрю ему прямо в глаза – если нужно, я могу, только не очень долго.

Он кивает, в голове у него вращаются колесики. Пытается сложить из них пирамидку.

– Мы обсудим это с юристами сегодня. Я понимаю твою точку зрения, но по этому вопросу все должны придерживаться одного мнения, а я боюсь, что Джун будет против. Но если тебя это устраивает, я поговорю с Джун, попробую, по крайней мере, убедить ее посмотреть на ситуацию твоими глазами. Давай порешим на этом, хорошо?

– Хорошо. Спасибо вам.

Я сделала его, он клюнул.

Мы проходим в приемную юридической конторы через ряд вращающихся дверей, атриум залит светом, который падает через стеклянный купол. Джун уже здесь, улыбается, здоровается с нами. Когда мы встречались с ней в клинике, она сказала с сильным ирландским акцентом: «Мы все сделаем так, как лучше для тебя». Вы меня даже не знаете, – хотела я ответить.