Арчибальд Кронин - Три любви

• Название: Три любви
• Автор: Арчибальд Кронин
• Жанр: Литература 20 века
• ISBN: 978-5-389-16373-7

Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!

---

Он рывком распрямил газету, выставив ее между ними наподобие щита.

С минуту Люси созерцала газету, прекрасно понимая, что Фрэнк ее не читает. Люси побледнела, ее обычно теплый взгляд выражал смятение, обиду и гнев. Так вот как окончился ее «спокойный разговор» с мужем! Ах, это его упрямство, совершенно неразумное сопротивление ее доводам, советам, ее предостережению! Она знала, что действовала правильно, что ее поступок справедлив, а он встретил эту справедливость каскадом упреков. Необъяснимое поведение, ничем не обоснованная скрытность! Последняя мысль больно кольнула ее.

Люси резко поднялась, сурово возвышаясь над ним.

– Предупреждаю тебя, Фрэнк, – произнесла она ровным твердым голосом. – По какой-то причине ты ничего мне не рассказал и не понимаешь, какую боль мне это причиняет. Но я слишком люблю тебя и потому не допущу, чтобы ты причинил боль себе. Запомни мои слова! Это объясняет все, что я делаю.

Высоко подняв голову, с затуманенными от внезапно нахлынувших слез глазами, Люси быстро вышла из комнаты.

Глава 7

Ночью она спала неважно, и тревожный сон не восстановил ее сил. Душа еще была во власти мысленных образов, подобно фантомам, наводняющих дремоту, и Люси проснулась с мыслью о ссоре с Фрэнком. Ссора уже давно прошла, но осталась тяжесть, гнетущее ощущение барьера, который все еще стоял между ними и мог быть устранен только путем их страстного примирения. Разомлевшая со сна, в измятой после беспокойной ночи сорочке, Люси лежала, перекинув на плечо толстую темную косу, и украдкой разглядывала мужа, вдруг охваченная желанием восстановить согласие немедленно. Правда, она ужасно любит Фрэнка! И, чувствуя, как он близок ей, она захотела обнять его за шею и сказать ему об этом. Ей так нравилась посадка его головы, прямая линия носа, печать утонченности, которая, казалось, отличала его от родни. Эдварда, впрочем, тоже можно было назвать утонченным, но в меньшей степени. «Да, Фрэнк не такой, как Муры, – тут же подумала она, – более того, он не такой как все». Это знакомое до мельчайшей черточки лицо было неповторимым: это был ее муж и он принадлежал ей. Теперь, когда он повернулся, Люси с усилием улыбнулась, напряженно ожидая его ответной улыбки.

– Еще одно чудесное утро, – неуверенно пробормотала она.

– Согласен, – проронил он.

Выражение ее лица изменилось, но не из-за его слов, а из-за тона, которым они были сказаны. В нем чувствовалось безразличие и к погоде, и к жене – Фрэнк все еще был обижен. Но она и виду не подала, что это ее задевает. Вчерашний спор, в котором она так твердо отстаивала свою позицию, не доставил ей удовольствия. Конечно, у нее были свои оправдания, но сейчас лучше не возвращаться к этой теме. Люси и так достаточно наговорила. Пусть между ними пока остается натянутость – эта натянутость быстро пройдет, если сегодня Люси выберет правильный тон.

Она немного подождала, думая, что муж предложит ей чашку чая – иногда по воскресеньям он действительно сам приносил утренний чай, поскольку строгое воспитание Нетты не позволяло ей входить в супружескую спальню, – но Фрэнк не выказал знаков этого доброго намерения. Поэтому Люси резким движением выпростала из-под одеяла свои гладкие ноги и свесила их с кровати. Тогда Фрэнк выразил вялый протест:

– Ты ведь пока не хочешь вставать. Еще рано.

– Уже пора, Фрэнк, – так же сухо проговорила она. – У меня много дел. Не забудь, сегодня вечером приедет Леннокс.

Фрэнк зевнул, уныло глядя, как одевается жена, потом буркнул:

– Я никогда не встаю раньше десяти, если накануне успел сколотить состояние.

– Ты еще ничего не сколотил, – ответила она, стоя к нему спиной и быстро подбирая волосы.

Она не слишком поощряла его леность.

– Я делаю все как надо, – мрачно пробубнил он, – на днях все образуется, если ты раньше не добьешь меня.

– Не говори так, Фрэнк, – ответила она уязвленным тоном.

В это утро от его несерьезности у нее сжималось сердце, но, скрывая боль, она спокойно произнесла:

– Вот подожди – увидишь, что я скажу сегодня мистеру Ленноксу. А пока…

Помолчав, она направилась к двери, и ее вид означал: «Вставай, и пойдем к мессе вместе со мной и Питером».

Фрэнк снова скис: в церковь его регулярно направляла явно не вера, а влияние, которое он сейчас опять на себе испытал. «Неужели меня никогда не оставят в покое?» – вяло размышлял он, и похоже было, что так и есть, ибо, когда он вытянулся на постели и расслабился, дверь открылась и вошел Питер. Оценив простодушным взглядом настроение отца, мальчик сразу уяснил привилегии воскресного утра и бросился на большую кровать.

– Теперь поиграем, папа! – немедленно скомандовал он. – Хочу играть!

Мур с неудовольствием взглянул на сына и протянул:

– Может, сказку?

Этот вид развлечения требовал меньше всего хлопот.

– Нет, поиграем! Во властелина замка!

Мур застонал, – разумеется, он любил мальчика или думал, что любит. Но играть с ребенком? Он, Фрэнк Мур, будет резвиться?! И в особенности этим утром, после вчерашней дурацкой ссоры с Люси, ссоры на пустом месте. И что за суета по поводу визита Леннокса?

Люси была что надо, он признавал ее достоинства, любил ее, по сути, гораздо больше, чем сына. Но иногда она, стиснув свои мелкие белые зубки, упрямо стояла на своем, и это совершенно обескураживало. Делала из него, мужа и отца, полного идиота.

Он не смирится с этим, на этот раз точно не смирится. Он постарается раз и навсегда отстоять свои права, утвердить свою позицию главы дома.

– Давай, папа! – снова прокричал Питер. – Властелин замка!

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо произнес Мур, раздраженный ироничным подтекстом этих слов. – Не начинай снова.

Началась игра на историческую тему: приподнятые и расставленные родительские колени, литургические песнопения и неожиданные ужасающие низвержения, визгливый смех, хлопанье короткой ночной рубашки в синюю и красную полоску и апатичная имитация сурового наказания. Это веселое кривлянье иногда доводило Питера до судорожных слез. Но Мур, как всегда, не мог проникнуться восторгом момента. Он быстро уставал от этого и, по его выражению, «говорил стоп».

Между тем утренний воздух наполнился соблазнительным ароматом бекона, поджаренного до хрустящей корочки, и зазвучал тонкий голос гонга – Нетта настойчиво звала всех на завтрак.

– Иди, сынок, – сказал Мур, – и оденься.

Потом, зевнув напоследок, он встал, оделся – это не составило большого труда – и через пару минут последовал за сыном вниз.

Когда он садился за стол, Питер и Люси уже были на месте, Анна еще не появлялась – злоупотребляя своей прерогативой гостьи, она предпочитала завтракать в постели и слушать, если она вообще ее слушала, позднюю мессу.

Итак, три члена семьи завтракали вместе. Из окна струился мягкий утренний свет, падая на открытое лицо Люси. В ее глазах блистала решимость. В плавных движениях рук чувствовалась энергия, с помощью которой она, казалось, пытается объединить всех троих и удержать вместе – в добром согласии, в некой мистической гармонии. Сознание единства семьи всегда радовало Люси, укрепляло спокойную уверенность, с которой она воспринимала этот мир. Позже, по пути в церковь, когда Питер, держась за руки родителей, шагал посредине, на Люси опять нахлынуло теплое чувство и ее горло сжалось от почти мучительного ощущения своей правоты. «Разве не лучше, – думала она, – вовремя встать, прилично одеться, благопристойно пойти в церковь, как подобает дружной семье, а не валяться неодетой в кровати и насмехаться над верой?» Так предпочитает делать Анна. Но не она, Люси. Пока жива, она не позволит Фрэнку быть таким.

Когда после мессы они вышли на морскую набережную, Люси остановилась и, повернувшись к мужу, сказала:

– Вы с Питером погуляйте перед обедом. Я буду занята приготовлениями к вечеру.

– Я не слишком-то хочу гулять, – пробурчал он. – Вернемся вместе.

– Нет, Фрэнк, – настаивала она. – Хочу, чтобы вы подышали свежим воздухом. Это пойдет вам на пользу.

– Давай, папа! – вскричал Питер, потянув за собой отца. – Пойдем в Гилстонский лес собирать каштаны.

Мур ничего не ответил, и, расправив галстук Питера, она немного постояла, чуть улыбаясь и глядя, как они вместе идут по бульвару. Конечно, улыбка у нее была собственническая, но и чуть задумчивая: признание того, как много они для нее значат – Фрэнк и сын Фрэнка. Повернувшись, она медленно пошла к дому.

Ее слова о том, что она намерена очень постараться, не были пустыми, и ее усилия были направлены на своевременную подготовку к обеду. Сегодняшний обед, по ее выражению, будет отложенным ланчем, а вечернее пиршество с лихвой вознаградит домашних за скудную дневную трапезу. Дело было не в том, чтобы наготовить немыслимое количество блюд и на сон грядущий предаться чревоугодию. Нет! Стараясь не замечать раздражающего присутствия Анны, Люси решительно настроилась на осуществление плана, который долго зрел в ее голове. С этой целью был приглашен мистер Леннокс, и с этой целью она, Люси, усадит его вечером за роскошный стол. В подходящий момент она обратится к Ленноксу со своей просьбой, и он, потерявший бдительность, разомлевший и снисходительный, наверняка на нее откликнется.