Джоанна Стингрей - Стингрей в Стране Чудес

• Название: Стингрей в Стране Чудес
• Автор: Джоанна Стингрей
• Жанр: Зарубежная публицистика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-113356-6

Американская певица и музыкант, роковая леди Джоанна Стингрей приехала в Ленинград в начале 80-х годов XX века, десять с лишним лет ее жизнь неразрывно была связана с СССР, с миром советского андеграунда. Она открыла западу мир русского рока. Как живые, встают со страниц книги Борис Гребенщиков и Виктор Цой, Юрий Каспарян и Сергей Курёхин, Костя Кинчев и Тимур Новиков, Африка и Коля Васин, Дэвид Боуи и Энди Уорхол и многие-многие другие герои сказочной Страны Чудес. Спустя тридцать лет Джоанна решила вернуться к этому периоду своей биографии и рассказать обо всех перипетиях своих приключений, взгляд ее – взгляд изнутри, взгляд не только свидетеля, но и непосредственного участника многих событий, которым было суждено стать историей. «Эту книгу я писала с огромной любовью. Возможность оживить воспоминания и погрузиться в волшебный мир первых лет моей ленинградской жизни – чудесный дар, который переполнил мне сердце и согрел душу. Никто из нас не мог тогда знать, что мы – часть уникального периода художественной жизни, интерес к которому будет жить и спустя десятилетия.» Джоанна Стингрей

---

Английский у него был вполне приемлемый, и в нашем разговоре с Юрием он выполнял роль переводчика. Они сказали мне, что слышали, что я рок-музыкант из Америки, и выразили желание послушать мою музыку. Я в свою очередь стала расспрашивать про их группу: кто пишет песни, сколько времени они уже существуют. Разговор шел лениво, расслабленно и вполне предсказуемо, но сердце у меня внутри колотилось как безумное. Юрий полностью захватил мое внимание: его точеный подбородок и ясные глаза убедили меня в том, что я влюбилась в человека, с которым с глазу на глаз едва смогу обменяться парой слов. Как мне кажется, языковой барьер только усилил романтизм наших отношений. Он смеялся над моими комплиментами, нежно брал меня за руку и не спускал с меня глаз, пока Виктор продолжал быть толмачом между нами.

– Джоанна, а завтра ты что делаешь? – спросил Виктор.

Я почувствовала, как внутри у меня все оборвалось.

– К сожалению, завтра я уже лечу домой, в Америку. – Выждав паузу, я добавила: «Но я приеду еще».

На следующее утро, по дороге в аэропорт, я заехала к Борису. Он повел меня на крышу, самое безопасное с точки зрения возможной прослушки место.

– Смотри, осторожно с этими перилами. Они прогнили.

– А это безопасно? – нервно спросила я.

– Не думаю, – ответил он с улыбкой. Он понимал: высовываясь прямо к небу, риска не избежать.

– Борис, мне ужасно неловко заводить об этом разговор, но что делать с красным Stratocaster’ом? Таможенники все тщательно записали и сказали, что я обязательно должна вывезти его из страны.

– Не волнуйся, – ответил он небрежно. – Давай попьем чаю, все будет нормально.

В квартире я демонстративно, каждую минуту смотрела на часы: «Борис, гита…»

Не успела я в очередной раз открыть рот, как дверь распахнулась и в комнату вошли Африка и Тимур с гитарным футляром в руках.

– Бог мой, спасибо! – сказала я. – Мне ужасно жаль, что надо забирать у вас гитару…

После своего традиционного приветствия «Асса е-е!» и пионерского салюта Африка протянул мне футляр, который я тут же открыла.

Внутри лежала гитара с выкрашенным в яркий красный цвет самодельным деревянным корпусом. Гриф, электрические звукосниматели, ручки переключения громкости и тембра, тремоло-рычаг, – все было того же цвета и размера, что и на настоящем Fender’е. Серийный номер находился в нужном месте, и, сличив его с тем, что был записан у меня на обороте таможенной декларации, я убедилась, что он полностью идентичен.

– Вы сделали дубликат?! – потрясенная, не веря своим глазам, воскликнула я.

– Асса е-е! – с полным достоинства видом подтвердил Африка. – Все в точности как записано у тебя в таможенной декларации. Разве что качество похуже. Ну и, как ты думаешь, таможенники поймут разницу? – он презрительно пожал плечами. – Да никогда в жизни!

– Просто невероятно! – Что я еще могла сказать? Гитара была передо мной, как младший, нескладный брат оригинального Stratocaster’а, неуклюже сконструированный из бог весть каких материалов. Впервые я получила возможность убедиться, как хитры на выдумки при необходимости люди в СССР. В Америке, не сталкиваясь ни с настоящими трудностями, ни с цензурой, я всегда жила по правилам. У этих ребят все было не так. Когда возникает проблема, они находят способ ее решить. Я смотрела на них: хитреца в глазах и веселые улыбки на молодых, необузданных лицах.

– Ну, что же вам привезти в следующий раз?

Глава 6 Что-то необыкновенное

– А это, – говорю я, переходя к очередной фотографии, – мы с Борисом у него на кухне вскоре после того, как мы познакомились.

– Напомни-ка мне еще раз, кто такой этот Борис? – слегка прищурившись, спрашивает глава компании музыкального оборудования, пытаясь разглядеть круглое, харизматичное лицо на фотографии.

– Можно сказать, что он Боб Дилан СССР. Это его песню ты только что слушал.

– Все, что ты рассказываешь, совершенно невероятно… – бормочет он себе под нос. – Кто бы мог подумать, что в Советском Союзе есть рок-музыка…

Увидев, как Борис отреагировал на подаренный ему красный Stratocaster, и помня переходящее в восторженную улыбку изумление на его лице, я преисполнилась решимости добыть для своих новых русских друзей побольше нужных им инструментов. Не успев даже толком приехать домой, я, как лыжник, приземлившийся на вершине горы, сразу помчалась дальше. Лихорадочно пытаясь подготовиться к следующей поездке, я опять пошла работать в турагентство, в то же время стараясь наладить контакты с американскими компаниями музыкального оборудования и обзавестись за короткое время достаточным количеством инструментов. Я также начала переговоры с фирмами грамзаписи об издании музыки Бориса. Дэвид Уайдерман, улыбающийся блондин, менеджер гитарного центра в Голливуде, где я на деньги Боуи покупала для Бориса Stratocaster, познакомил меня с нужными людьми, в числе которых был Даг Баттлман, самый крутой и свойский парень в Yamaha, и Дэн Смит в Fender.

Вернувшись из второй поездки в СССР в августе 1984 года, я переговорила с бессчетным количеством людей. У нас с Джуди накопилась гора фотографий и несколько пленок с музыкой «Аквариума», которые мы при выезде запихивали как можно дальше вглубь чемоданов, моля бога, чтобы их у нас не конфисковали. Огромное количество американцев были об СССР такого же мнения, как и я, еще полугодом раньше. Никто, в том числе и руководители фирм грамзаписи, не могли поверить, что люди типа Бориса Гребенщикова или Виктора Цоя могли существовать. Я собиралась отдернуть занавес и показать им кусочки Страны Чудес.

Уже самые первые встречи показали, что особенно упрашивать никого не придется: все понимали, что я наткнулась на что-то необыкновенное. Люди хотели помочь, хотели увидеть побольше этого волшебного странного мира. Пользуясь этим неподдельным интересом, я выпрашивала все больше и больше инструментов. За считаные недели мне удалось добыть синтезатор для Сергея Курёхина; светившийся, как зимнее солнце, белый Strat для Юрия и четырехдорожечный микшерный пульт. В Capitol Records мне даже подарили сияющую золотом пластинку «Битлз» в рамке для «Человека-Битлз» Коли Васина с выгравированным на табличке под ней его именем.

– From me to you! – произнесла я, вручая Коле подарок.

– Hey, Jude! – ответил он, сжимая в руках блестящий желтый диск, со смешанным чувством восторга и изумления на лице. – Here comes the sun!

Третье появление в холодном, залитом флуоресцентным светом зале прибытия в ноябре 1984 года было таким же малоприятным, как и первые два. На этот раз, правда, я передала Борису, что первые три с половиной дня тура я проведу в Москве, и он ответил, что встретит меня там. Обгоняя на пути к паспортному контролю и таможне утомленно бредущих после бессонной ночи остальных пассажиров, я уже чувствовала проникающее ко мне сквозь стены его тепло.

В Москве Борис повел меня на «официальный» концерт. Как он уже говорил мне, за готовность представлять свои тексты цензуре и согласие играть там и тогда, где и когда им это будет позволено, «официальные» группы могли неплохо зарабатывать себе на жизнь и даже приобрести «официальную» известность.

«Продались…» – презрительно отзывался о них Сергей Курёхин. Поставить славу и преуспеяние выше творческой свободы было в его глазах признаком моральной деградации и профанации искусства.

Играла самая известная официальная рок-группа страны «Машина времени». Ее лидер Андрей Макаревич был одним из ближайших друзей Бориса.

– Андрей обожает «Битлз», – сообщил мне Борис, когда мы входили в зал.

– Как вы познакомились?

– Он начал играть песни западных рок-групп в Москве в 70-е, так же, как мы это делали у себя в Ленинграде. Но так как в столице подпольным группам существовать труднее, Андрей на время переехал в Ленинград, и мы практически одновременно стали писать песни по-русски. Так и подружились.

– Почему же он решил подписать официальный контракт?

– Предложили нам обоим. Я отказался, но он хотел выступать, к тому же это еще и приличный заработок, вот он и согласился.

– И ты был не против?

– Он прекрасный музыкант, и я уважаю его талант. Ну и, не забывай, он мой друг. Нам всем в этой стране приходится идти на компромиссы.

«Машина времени» выступала в огромном – тысяч на десять зрителей – концертном зале. Публика вежливо зааплодировала, приветствуя вышедших на сцену в строгих костюмах музыкантов. Вместо памятной мне по Ленинграду дикой, необузданной энергии подпольного концерта здесь царила задавленная, вялая атмосфера. Никто не вскакивал с мест, не испытывал или не проявлял ни малейшей страсти. Андрей на самом деле был прекрасный музыкант, но все выглядело и звучало приглаженным и зажатым. Группа играет песню, публика вежливо аплодирует, Андрей говорит несколько слов. Опять песня, опять аплодисменты, опять несколько слов. Я почувствовала себя белкой, бесцельно крутящейся в никуда не едущем колесе.