Джоанна Стингрей - Стингрей в Стране Чудес

• Название: Стингрей в Стране Чудес
• Автор: Джоанна Стингрей
• Жанр: Зарубежная публицистика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-113356-6

Американская певица и музыкант, роковая леди Джоанна Стингрей приехала в Ленинград в начале 80-х годов XX века, десять с лишним лет ее жизнь неразрывно была связана с СССР, с миром советского андеграунда. Она открыла западу мир русского рока. Как живые, встают со страниц книги Борис Гребенщиков и Виктор Цой, Юрий Каспарян и Сергей Курёхин, Костя Кинчев и Тимур Новиков, Африка и Коля Васин, Дэвид Боуи и Энди Уорхол и многие-многие другие герои сказочной Страны Чудес. Спустя тридцать лет Джоанна решила вернуться к этому периоду своей биографии и рассказать обо всех перипетиях своих приключений, взгляд ее – взгляд изнутри, взгляд не только свидетеля, но и непосредственного участника многих событий, которым было суждено стать историей. «Эту книгу я писала с огромной любовью. Возможность оживить воспоминания и погрузиться в волшебный мир первых лет моей ленинградской жизни – чудесный дар, который переполнил мне сердце и согрел душу. Никто из нас не мог тогда знать, что мы – часть уникального периода художественной жизни, интерес к которому будет жить и спустя десятилетия.» Джоанна Стингрей

---

«Машина времени» выступала в огромном – тысяч на десять зрителей – концертном зале. Публика вежливо зааплодировала, приветствуя вышедших на сцену в строгих костюмах музыкантов. Вместо памятной мне по Ленинграду дикой, необузданной энергии подпольного концерта здесь царила задавленная, вялая атмосфера. Никто не вскакивал с мест, не испытывал или не проявлял ни малейшей страсти. Андрей на самом деле был прекрасный музыкант, но все выглядело и звучало приглаженным и зажатым. Группа играет песню, публика вежливо аплодирует, Андрей говорит несколько слов. Опять песня, опять аплодисменты, опять несколько слов. Я почувствовала себя белкой, бесцельно крутящейся в никуда не едущем колесе.

Где-то в середине концерта у гитариста группы лопнула струна. Все остановилось и замерло. Никто – ни группа, ни тысячи зрителей, ни Андрей, ни Борис, ни я – практически не двигался. Это был концерт статуй, в почти мертвой тишине дожидавшихся, пока гитарист под прицелом тысяч глаз спокойно заменял лопнувшую струну.

– Что происходит? – шепотом спрашиваю я у Бориса. – Почему остальная группа не импровизирует или не сыграет другую песню?

– Нельзя. Каждая секунда концерта расписана, – отвечает он, не сводя глаз с пальцев гитариста, наконец-то сменившего струну и сейчас неспешно настраивавшего гитару. – Отступать от заранее расписанного порядка нельзя.

– Как это все странно…

– Мы привыкли…

Несмотря на зажатую реакцию публики, мне было тем не менее очевидно, что Андрей и его группа – настоящие звезды. Неподдельный интерес слушателей и их терпение во время долгой замены струны лишь подтвердили преданность поклонников своим кумирам из этих официальных групп. После концерта мы с Борисом отправились к Андрею домой, и я была поражена, насколько огромной и роскошной оказалась его квартира. Высокие окна выходили на широкий проспект, во множестве комнат жили только он сам и его семья – разительный контраст с тесным коммунальным жильем Бориса и других неофициальных рокеров.

Андрей был предельно мил, и с самого начала было ясно, что между ним и Борисом существует глубокая внутренняя связь. И хотя о чем они говорили, я не понимала, этот блаженный вечер крепко засел у меня в памяти: голова моя на плече Бориса, он курит свой любимый «Беломор», отчетливый запах пропитывает мне волосы и одежду, а мелодичный диалог двух музыкантов звучит как продолжение их песен. Я не раз замечала, что, стоит мне просто оказаться рядом с Борисом, как я погружаюсь в какую-то магию, как будто внезапно наступает лето, цветы распускаются тысячей ярких красок, непогода отступает.

Через пару дней мы вновь встретились с Борисом уже в Ленинграде. Он пригласил нас с Джуди на серию домашних концертов: несколько музыкантов в набитой битком комнате, в которой, несмотря на тесноту, царят музыка и улыбки. Комнаты в старых коммунальных квартирах довольно большие, и в них, как сельди в бочки, втискивались свыше сотни благоухающих потом рок-фанов. Борис со своей гитарой играл в сопровождении скрипача, виолончелиста или басиста. И вновь я поняла, как многого была лишена все эти годы в Америке, как будто сердце мое было лампой, не включенной в сеть. А эти музыканты – они источали электричество.

До прибытия Бориса и его музыкантов хозяева пускали по кругу старую шапку, в которую зрители складывали деньги для артистов. Если денег в шапке не оказывалось, что случалось, к моему удивлению, довольно часто, группа играла просто за выпивку. Совершенно очевидно было, что для андеграундных групп, таких как «Аквариум», деньги были не главным. Борис, Виктор и все остальные, с кем я встречалась, играли потому, что любили это делать, потому что они дышали этим, потому что ради этого они утром просыпались и вставали с постели. Я видела, что в такие моменты, когда сердца и души их выливались через голоса и инструменты, они были свободны и счастливы, избавлены от всех тягот, которые гнетут нас остальных.

После концерта мы все вместе, с Борисом и группой, сомкнув руки, шли километр-другой на пронизывающем ноябрьском ветру до трамвая или метро. Меня всегда поражало, что Борис, знаменитый рок-музыкант, способный одним прикосновением к гитаре вызвать восторг толпы поклонников, должен был холодными зимними вечерами добираться домой на общественном транспорте. Я думала об упущенных ими возможностях, ночами не могла заснуть, прокручивая в голове мысли о том, как «Аквариум» и «Кино» должны записывать и выпускать пластинки, ездить на гастроли, появляться на телевидении.

Такими бессонными ночами я также пыталась разгадать то поразительное соотношение, которое сложилось у русских между деньгами, свободой и концепцией времени. Я видела, что мои друзья-рокеры больше всего на свете ценили свободу, гнались за этим ощущением и схватывали его в короткие мгновения концерта в крохотной квартирке, в то время как остальные только и могли, что твердить мне на своем ломаном, с сильным акцентом, английском: «Хочу быть свободным, как ты». Помню, я пыталась им объяснить, что за свою свободу американцы платят высокую цену, вкалывая на ипотеку, студенческие займы и отчисления в пенсионные фонды. Свободный доступ к капиталу и имеющиеся у них якобы возможности вынуждают американцев планировать надолго вперед и в погоне за золотым закатом, как те самые ковбои, каковыми многие из них на самом деле являются, упускать моменты, в которые можно по-настоящему жить. В Советском Союзе нельзя было взять деньги в кредит, поэтому не было нужды планировать или экономить. Все случалось как случалось: еда, наркотики, смех, ссоры, любовь. Если я дам Борису сто долларов, он потратит их в тот же день. Если я дам ему десять бутылок водки, он соберет друзей и устроит веселую вечеринку прямо тут же, в дождливый и нерадостный вечер.

После одного из таких домашних концертов мне удалось вновь поговорить с гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном. Виктор Цой со своей неизменной улыбкой опять стоял между нами и переводил.

– Сможешь еще разок оторваться от группы? – спросил меня через Виктора Юрий.

– Пока мне это удавалось, – кокетливо ответила я, не в состоянии оторвать глаз от Юрия.

– Мы завтра едем в Пушкин, пригород Ленинграда с огромным дворцом и прекрасным парком. Поехали с нами. – К словам Юрия Виктор добавил и несколько своих: «Его называют советский Версаль».

– Лучше, – сумел вставить слово по-английски и Юрий. Будто бы меня нужно было уговаривать.

– С удовольствием, – сказала я, обратив внимание на небольшую родинку у него на подбородке и его высокие скулы. – В котором часу вы нас с Джуди подберете?

Мы едва могли сказать друг другу несколько слов, но я чувствовала, что все больше и больше влюбляюсь в Юрия. Между нами сложилась мгновенная связь, странное слияние энергий, от которого у меня перехватывало дыхание, а он в ответ лишь весело улыбался. Пушкинский парк стоит на воде, и мы с ним взяли напрокат небольшую гребную лодку на двоих. Мы вылавливали и вновь бросали в воду проплывающих мимо нас резиновых уточек и игрушечные лодочки, кривлялись, смеялись и дурачились, при каждой крохотной волне делая вид, что лодка переворачивается, и, хохоча, притворялись, будто падаем в воду, хватая друг друга за руки и ноги. На обгоне идущей рядом с нами лодки Джуди Юрий вдруг придвинулся плотно ко мне, и наши глаза встретились. Его поцелуй оказался таким же, как плещущаяся вокруг нас вода и русский воздух: прохладный, мягкий и бодрящий.

«Да, вот это, пожалуйста», – произнес мой мысленный голос, как много раз до этого мой реальный голос произносил эту фразу при выборе очередной поездки или очередного инструмента. И вот опять мне хочется произнести эти слова, пока его челка застилает мне глаза, а руки сжимают лицо: «Это именно то, чего я хочу».

Нет, теперь меня не удержат никакие запреты, никакие таможенные ограничения, никакая ненависть к России.

Глава 7 Волк и Феникс

Ничего похожего на работу с Сергеем Курёхиным, Капитаном, мне в жизни не приходилось испытывать. В детстве я профессионально занималась гимнастикой, и наш тренер, суровый, неулыбчивый австриец, постоянно орал на нас, девочек, и больно шлепал по ногам за любое неверное движение. Домой я приходила с красными пятнами на бедрах и израненным самолюбием. Сергей гонял меня прямо из-за рояля. В его щенячьих глазах на гладко выбритом, матового цвета лице отражались пьянящая душа и мысли, угнаться за которыми было невозможно. Голос мой взлетал куда выше, чем когда-то тело на разновысоких брусьях или перекладине. Но, в отличие от гимнастики, каждая минута занятий с Сергеем доставляла мне подлинное удовольствие. У него был острый ум, а от мелодий его у самого Шекспира пошли бы мурашки по коже.

Я уже видела его на безумном концерте в подвале старого заброшенного дома и в роли клавишника в составе «Аквариума». Но с каждым новым приездом мне становилось все яснее и яснее, что я даже и близко не подошла к пониманию его гения. И хотя немного было в ленинградском андеграунде групп, в которых Сергей не играл или которые не продюсировал, больше всего он, наверное, известен как лидер «Поп-Механики» – безумного сборища разношерстных музыкальных пиратов, в которое было навалено все: джаз, рок, классика, авангард. Сергей дирижировал не палочкой, как обычный дирижер, а всем телом, размахивая руками, дергая головой и совершая гигантские прыжки. Он представлял собой неистощимый поток энергии, дерзкий, яркий и заливающий светом все вокруг. Концепции времени для него будто не существовало.