Гайя Винс - Приключения в антропоцене

• Название: Приключения в антропоцене
• Автор: Гайя Винс
• Жанр: Зарубежная публицистика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-16556-4

Антропоцен – беспрецедентная эпоха, время великих перемен, подвластных человечеству. В ходе увлекательного и опасного путешествия Гайя Винс, редактор нескольких научных журналов, исследовала планету в наиважнейший момент ее современной истории. Побывав более чем в сорока странах и областях, среди которых Непал, Ладакх, Патагония, Кения, Эфиопия, Колумбия, Боливия, Мальдивы и долина реки Амазонки, она побеседовала с теми, кто создает искусственные ледники для орошения посевов и искусственные деревья для очистки воздуха, строит искусственные коралловые рифы для защиты островов от разрушения и воплощает в жизнь многие другие невероятные идеи, чтобы справиться с проблемами, виновником которых стал человек. «Моя книга – путешествие по нашему новому миру, собрание историй о замечательных людях, живущих в удивительное время. Это рассказ о гениальных изобретениях и невероятных ландшафтах. Для человечества настала пора важнейших решений, и я отправилась на поиски ответа на вопрос, удастся ли нам выжить и что для этого необходимо сделать». (Гайя Винс)

---

Плотина уже влияет на местную экосистему. Этот лес – особенный. Ученые считают его вторым после Мадагаскара по разнообразию видов мелких млекопитающих, а 3500 квадратных километров площади практически не исследованы{37}. Это важное убежище для девяти видов приматов, тигров, леопардов и слонов, а также недавно открытых видов, включая тех, которых считали вымершими и которые были известны только по ископаемым окаменелостям. Один из местных курьезов – антилопа саола, обнаруженная лишь в 1990-х и известная как азиатский единорог. Она живет высоко в Аннамских горах, имеет два рога и представляет новый вид, а возможно, и новое подсемейство{38}. Есть еще также «ха ню» (kha-nyou), новое семейство млекопитающих. Это вид грызунов, родственный дикобразам, который похож на большую белку и живет среди известняковых карстов.

Работа Билла заключается в охране этой огромной заповедной территории, на что ему будут выделять внушительный 1 млн долларов ежегодно в течение следующих двадцати пяти лет. Однако плотина создала множество проблем. Поднятие уровня воды сделало часть лесов Накаи доступными для охотников на лодках. Эти места также были затоплены до того, как их успели расчистить от растительности, из-за этого она гниет посреди озера, отравляя воду, уничтожая рыбу и производя метан.

Мы встречаемся через день после возвращения Билла из двухнедельного путешествия к некоторым удаленным обществам, живущим на охраняемой территории, и у него есть несколько печальных историй из этой поездки. Лес служит домом для древних обществ охотников и собирателей, а также крестьян, занимающихся выращиванием риса и овощей. Однако в последние годы правительство Лаоса систематически выискивает и вытесняет охотников-собирателей, отправляя их в деревни, где им дается небольшой клочок земли для сельского хозяйства. Чиновники считают присутствие охотников-собирателей национальным позором, который никак не вписывается в желанный образ современной развитой страны. Однако когда этих людей выгоняют из леса, большинство из них заболевает и умирает. Так исчезали с лица земли целые племена. Они верят, что покровительствующие им духи останутся жить в лесу и будут слишком далеко, чтобы оказывать защиту. Возможно, они подхватили новые вирусы или же просто впали в уныние и не смогли приспособиться к земледелию. Немногие оставшиеся хотят, чтобы им позволили вернуться, и Билл ведет переговоры от лица пятнадцати членов одного из таких племен.

Я возвращаюсь в Тхакхэк и следую по Меконгу на юг страны, пока река не начинает разветвляться на тысячу притоков, порогов и водопадов в местечке под названием Си-Фан-Дон (Четыре тысячи островов). Я останавливаюсь в тихой деревне на острове Дон-Кхон, где нет электричества, за исключением того, что вырабатывает генератор за несколько произвольных часов между 6 и 10 часами вечера. Вентилятор над москитной сеткой в комнате неподвижно висит всю душную ночь, его три лопасти словно парализовало. Даже гекконы, флегматичные и раскормленные летающим источником белка, кажется, изнемогают от жары и вяло перекликиваются.

Однако все это изменится, как уверяет меня мой воодушевленный хозяин, господин Пан. Скоро соорудят новую плотину, в деревню придет электричество – и он наконец сможет забыть о своем генераторе, ведь цены на топливо стремительно растут. «И у нас на острове будет интернет благодаря получаемому от плотины электричеству», – добавляет он.

Здесь, как и повсюду в Лаосе, река – средоточие жизни. Я проезжаю мимо играющих в воде детей, плавающих и вылавливающих сетью мелкую рыбешку, мимо мужчины, купающегося чуть поодаль от моющей посуду женщины. Далее, за поворотом реки, гогочут домашние утки. Я миную плавучий огород, а затем, свернув на извилистую тропинку, спускаюсь к пляжу Долфин-Бич, получившему свое название благодаря тому, что там часто можно увидеть редких иравадийских дельфинов. На пляже я вступаю в разговор с местными рыбаками и в итоге получаю приглашение присоединиться к ним во время одного из шести ежедневных выходов за уловом.

Период дождей еще только начался – это значит, что оптимальной ловушкой будет замысловатое решетчатое приспособление из бамбуковых тростей, которое захватывает рыбу, пригоняемую стремнинами. Это одно из десяти насчитанных мной специальных рыболовных устройств, которые я нахожу на пляже, каждое из них предназначено для различных условий ловли, сезона и даже времени дня. Я сажусь в лодку и плыву несколько метров до ловушки, на создание которой рыбаки потратили три месяца. Мы набираем рыбу для рашпера на берегу и на обед. Это своего рода полукооператив – несколько рыбаков, которые сооружают и ставят ловушки, обеспечивают уловом свои семьи. Лишь немногим удается выловить достаточно рыбы для продажи, но для пропитания им хватает с лихвой. Я спрашиваю у одного из них, что он думает о плане правительства разрешить малайзийской энергетической компании возвести плотину в Дон-Сахонге, через канал Ху-Сахонг, который считается главным пунктом на пути миграции рыб в регионе, поскольку он единственный остается открытым во время засухи. «Но мы же едим рыбу, а не электричество», – улыбается господин Пан. Я говорю, что он получит за это компенсацию. «Проблема в том, что для питания нам нужна рыба, а не деньги», – повторяет он в ответ.

Меконг уступает только Амазонке в разнообразии видов рыб. Более 70 % рыб совершают миграции – некоторые виды ежегодно переплывают из Южно-Китайского моря во Вьетнаме к Тибету{39}. К ним относится самая крупная пресноводная рыба в мире, гигантский шильбовый сом длиной более трех метров и весом целых 300 килограмм – его популяция уже сократилась, по оценкам, на 90 % за последние 20 лет из-за чрезмерного вылова. Если плотина ГЭС Дон-Сахонг будет построена, это приведет к потере определенного количества коммерчески значимой рыбы, но что, вероятно, еще важнее – это поставит под угрозу средства к существованию десятков тысяч жителей, которые зависят от рыболовного промысла, ежедневно дающего им еду, например карпа trey riel размером с сардину.

Днем я встречаюсь с господином Вонгом, владельцем ресторана на острове Дон-Дет. На время проведения ремонтных работ его бизнес приостановлен. За последние несколько лет он столкнулся со странным характером паводков, когда буквально в одночасье его ресторан и идущая за ним тропа каждый раз затоплялись на недели или месяцы, а затем вода неожиданно отступала. Недавно он обнаружил причину – это плотины ГЭС на реке Меконг в Китае, расположенные более чем за 1000 километров вверх по течению, регулярно сбрасывающие и останавливающие воду. «У нас здесь тоже стало намного меньше рыбы, – говорит он. – Если они построят плотину Дон-Сахонг, мне придется закрыть ресторан и переехать выше, в плато Болавен. Тут нас точно затопит. Китайские плотины уже создают нам проблемы, и один из правительственных служащих как-то раз пришел и сказал: “Когда пойдет паводок, берите своих цыплят и буйволов и перебирайтесь на возвышенности”. Мы не можем там жить».

Я спрашиваю у него, что станут делать жители, если рыбы в реке окажется недостаточно для пропитания, на что он только пожимает плечами. «Я не могу обойтись без рыбы, так всегда было и будет. Может быть, жители пойдут работать в туризм», – предполагает он. Главная туристическая достопримечательность в этом регионе – водопад Кхон-Пхапхенг, самый крупный в Азии. Однако и он станет жертвой планируемой плотины, которая значительно ослабит его поток.

Правительство утверждает, что эксплуатация богатых природных ресурсов поможет дать доведенной до нищеты стране импульс к развитию. Многим также придется оставить натуральное хозяйство и заняться чем-то более прибыльным – крестьяне, ведущие нетоварное хозяйство, не платят налоги… Однако «бедность» – очень субъективное понятие. В Лаосе очень бедная инфраструктура (хотя благодаря финансированию Китая она постепенно улучшается), низкий уровень образования, никакого соцобеспечения и практически отсутствует медицинское обслуживание. Однако люди здесь не голодают. Многие из них прекрасно обеспечивают себя всем необходимым, поскольку живут малыми группами в местах, богатых естественными природными ресурсами – даже на фоне стремительного исчезновения лесов в стране. Жители собирают фрукты, овощи, насекомых и другую живность в джунглях и реках, 90 % живет в сельских поселениях и разводит цыплят и буйволов, выращивает рис и овощи. В денежном отношении они куда беднее любого индийского нищего; в отношении качества жизни они, возможно, богаты.

Но это на данный момент. По мере роста населения (оно удвоилось с 1970-х годов) окружающая среда все больше истощается, загрязняется и становится безжизненной, и жители Лаоса окажутся, как и я, настолько же зависимыми от продуктов питания, которые будут обмениваться на другие товары, – от риса, который будет привозиться из другой части страны или мира и продаваться за деньги, которые должны зарабатываться в городской среде в обрабатывающем секторе промышленности или сфере услуг. У лаосцев сейчас есть нечто совершенно особенное и необычайно редкое, чего не встретишь в современном мире: возможность жить самодостаточной спокойной жизнью в своей родной среде.