Джон Джейкс - Любовь и война. Великая сага. Книга 2

• Название: Любовь и война. Великая сага. Книга 2
• Автор: Джон Джейкс
• Жанр: Исторические приключения
• ISBN: 978-5-389-16367-6

Соединенные Штаты Америки. 1860-е годы. На фоне Гражданской войны Джейкс продолжает рассказ о двух семьях: Хазардах и Мэйнах. С момента первых выстрелов у форта Самтер семьи оказываются на противоположных сторонах. Кому-то приходится испытать все ужасы войны на фронте, во время самых кровавых сражений… Кто-то отдаст жизнь за свои убеждения… Но все будут вовлечены в триумф и трагедию конфликта, уничтожившего наивность американцев и выковавшего новую нацию… Как и ставший классикой роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», сага Джейкса о войне между Севером и Югом имела грандиозный успех и до сих пор числится в списке мировых бестселлеров. В 1985 году Эй-би-си сняла по трилогии сериал, который имел огромный успех и до сих пор остается очень популярным. Главные роли исполнили Патрик Суэйзи («Грязные танцы», «Дом у дороги») и Джеймс Рид («Блондинка в законе», «Звездный путь: Вояджер», «Коломбо»). В сериале также снимались такие звезды, как Кирсти Элли, Дэвид Кэррадайн, Джин Келли, Роберт Митчем, Джин Симмонс, Оливия де Хэвилэнд, Джеймс Стюарт и Элизабет Тейлор. Впервые на русском языке!

---

– Я сказал «был», капитан. И раз уж нам предстоит работать бок о бок, скажу откровенно. – Он обнял за плечи вертевшуюся на месте дочь, чтобы угомонить ее; кеб покачнулся. – Мне отвратительна эта война. И особенно отвратительны дураки с обеих сторон, развязавшие ее. Но я принял решение встать на сторону Юга, поэтому мои личные убеждения не помешают мне исполнять свой долг, это я вам обещаю.

Буллок откашлялся, морщины на его лбу разгладились.

– О большем я и просить не смею, – добродушно сказал он, явно желая поскорее уйти от этой скользкой темы.

Он похвалил родителей за их прелестных детей, а потом с гордостью показал наклеенную на картон маленькую фотографию, на которой был изображен его новорожденный племянник Теодор. Мать мальчика, сестра Буллока, вышла замуж за члена родовитой нью-йоркской семьи Рузвельт.

– Боюсь, теперь она об этом сожалеет, – добавил он. – А вот и пансион миссис Донли.

Кеб остановился, и Буллок отвернулся от овального окна. Он первым выскочил наружу, чтобы развернуть складную ступеньку. Купер помог Юдифи и детям выйти, пока кучер сгружал чемоданы и баулы, громоздившиеся на крыше экипажа. Остановились они перед домом номер шесть, стоявшем в ряду одинаковых кирпичных строений. Внезапно с другой стороны кеба появилась дряхлая фигура в грязной юбке и залатанном свитере.

Из-под платка торчали седые космы, похожие на прутья веника. Женщина крепко сжимала ремень набитой тряпьем вонючей сумки, висевшей у нее на плече, а внимание, с каким она таращилась на Купера, было таким же странным, как и то, что на ее гладком лице он не заметил ни единой морщины.

– Пршупрощшеф, – пробормотала она, толкнув Купера, когда проходила мимо.

Буллок взмахнул тростью, а другой рукой внезапно схватил оборванку за волосы. Его движение было настолько неожиданным, что Мари-Луиза вскрикнула и в испуге бросилась к матери. Буллок резко дернул рукой, и седые волосы лжестарухи вместе с платком оказались у него в ладони, открыв коротко подстриженные светлые завитки.

– Тебя волосы выдали, Бетси! Скажи Дадли, чтобы в следующий раз не покупал тебе такой дешевый парик. Брысь отсюда!

Он снова угрожающе взмахнул тростью. Молодая женщина попятилась и что-то быстро-быстро заговорила – вероятно, по-английски, хотя Купер не понял ни слова. Буллок сделал шаг вперед – она тут же подхватила юбки, метнулась за угол и исчезла.

– Это кто ж такая? – воскликнул Купер.

– Бетси Кокбурн, шлюха… то есть я хотел сказать, женщина, которая постоянно болтается в одном баре в Рамфорд-Плейс. Думаю, она одна из шпионок Тома Дадли.

– А кто такой Дадли?

– Консул союзного правительства в Ливерпуле.

– А что за тарабарщину она говорила? – поинтересовалась Юдифь.

– Это скауз, местный диалект, вроде лондонского кокни. Надеюсь, никто из вас ее не понял. – Он снова смущенно откашлялся, явно переживая из-за столь щекотливой ситуации.

– Ни слова, – заверила его Юдифь. – Просто не могу поверить, что это убогое существо может быть шпионкой.

– Дадли нанимает всех, кого только может. В основном портовое отребье. И отбирают их вовсе не за умственные качества. – Стряхнув с рукава невидимую пылинку, Буллок повернулся к Куперу. – Не важно, что мы увидели за ее смешной маскировкой. Ее единственной целью было как следует рассмотреть ваше лицо. Один из моих информаторов вчера сообщил мне, что Дадли каким-то образом узнал о вашем приезде. Но я не предполагал, что вас так скоро возьмут на заметку… – Он глубоко вздохнул и продолжил после короткой паузы: – Ладно, это будет вам уроком, что в Ливерпуле надо держать ухо востро. Дадли – серьезный противник, справиться с ним не так-то легко. К счастью, эта девка вполне безобидна, но у него есть и другие, довольно опасные.

Юдифь бросила на мужа встревоженный взгляд, а у Купера внезапно пересохло во рту, и летний полдень вдруг показался очень холодным.

– Может, нам пора войти в дом и осмотреть нашу квартиру? – сказал он.

Когда Купер подходил к ступеням крыльца, идя рядом с женой, он улыбался, но вдруг поймал себя на том, что внимательно оглядывает улицу.

Глава 13

В тот же день в Вашингтоне, под проливным дождем, прошли похороны Старквезера. Похоронили его на маленьком частном кладбище, вдали от любопытных глаз и политического сброда.

С полей шляпы Елканы Бента капала вода, стекая на темно-синее пальто с короткой пелериной. Обычно Бент очень любил надевать это пальто – они вошли в моду в 1851 году с легкой руки французов. Бент считал, что такой покрой молодит его и хорошо скрывает полноту. Но в этот темный унылый день мысли о собственной внешности волновали его меньше всего.

Брезентовый навес защищал открытую могилу и окружавшую ее лужайку. На похороны собралось около пятидесяти человек. Бент стоял слишком далеко, чтобы узнать многих из них, – свою лошадь он привязал примерно в миле отсюда и дошел пешком до этого места за большим мраморным распятием, – но даже тех, кого он узнал, было достаточно, чтобы понять, насколько важным человеком был его отец. Сенатор от штата Огайо и влиятельный республиканец Бен Уэйд тоже пришел. Скотт прислал старшего офицера из штаба, а любитель черномазых Чейз – свою хорошенькую дочь. Президента представлял длинноволосый усач Леймон, близкий друг хозяина Белого дома.

Бент испытывал не столько горе, сколько негодование. Даже после смерти отец не подпускал его к себе. Ему хотелось стоять рядом со всеми, но он не осмелился.

С двух концов богато украшенного гроба стояли могильщики, замерев в ожидании, пока им велят поднять и опустить его в землю. Министр произносил речь, но Бент не слышал его из-за стука дождя по летней листве. На этом кладбище, густо заросшем деревьями, было темно, как в пещере. Темно, как у Бента на душе.

Утром, как сообщили газеты, над телом отца отслужили заупокойную службу в какой-то церкви в центре Вашингтона. Туда Бент тоже не мог пойти. Разумеется, все организовал адвокат Диллс, этот старый коротышка, который сейчас стоял возле самой могилы в окружении трех толстомордых типов, по виду явно не бедных.

Бент прятался за распятием, чтобы его не заметили. Он презирал Диллса, но совсем не хотел настраивать его против себя, по неосторожности показавшись адвокату на глаза. Именно через Диллса Хейворд Старквезер связывался со своим незаконнорожденным сыном и снабжал его деньгами. Именно к Диллсу Бент обращался в моменты крайней необходимости. Но виделись они только один раз, во всех остальных случаях все общение происходило письменно.

Министр торжественно поднял руку, и гроб медленно опустили в землю на длинных веревках. За всю свою взрослую жизнь Бент встречался с отцом лишь дважды. И на каждой встрече их разговор был неловким и перемежался длинными паузами. В памяти Бента отец остался красивым, сдержанным человеком, явно очень умным. Улыбки на его лице он не видел ни разу.

Когда гроб исчез из виду, дождь, похоже, добрался и до глаз Бента. Собравшиеся начали расходиться. Но почему Старквезер не захотел как следует узнать сына? Незаконные дети в нынешние времена уже не были таким уж большим грехом. Тогда почему? Бент ненавидел отца, которого теперь оплакивал, ненавидел за то, что слишком много вопросов осталось без ответа.

И первый из них: кто была его мать? Точно не давно умершая жена Старквезера – хотя бы это ему сообщил Диллс, не забыв строго предупредить, чтобы он больше никогда не задавал такого вопроса. Да как смеет этот адвокатишка так обращаться с ним? Как смел Старквезер скрывать от него правду?

На самом деле во время того единственного разговора с Диллсом адвокат объяснил ему, почему у Бента никогда не будет близких отношений с отцом. По его словам, те, кто платил Старквезеру, хотели, чтобы он жил в соответствии с высочайшими нравственными требованиями и никогда – ни словом, ни поступком – не привлекал к себе публичного внимания. Бент не поверил в это обтекаемое объяснение, подозревая, что у Старквезера имелись какие-то более простые и грубые причины для того, чтобы бросить сына. Законных детей у Старквезера не было. Возможно, он просто относился к категории тех самовлюбленных карьеристов, которым отцовство было только в тягость.

Бент судорожно вздохнул. Диллс, похоже, наблюдал за каменным крестом, разговаривая с тремя денежными мешками. Бент в испуге попятился, стараясь, чтобы монументальное сооружение оставалось между ним и могилой, и не заметил пьедестала, на котором стоял гранитный ангел с распростертыми крыльями. Споткнувшись о подножие пьедестала, Бент вскрикнул, но не упал, успев удержаться за мокрую каменную драпировку.

Заметил ли кто-нибудь? Может, Диллс?

Но никто не пошел в его сторону; он слышал лишь стук колес отъезжавших экипажей. Выровняв дыхание, Бент побрел к дереву, к которому привязал свою лошадь. Когда он опустился на нее всем своим весом, она нервно шагнула в сторону.