Мишель Макнамара - Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата»

• Название: Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата»
• Автор: Мишель Макнамара
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-113141-8

На протяжении более чем десяти лет Калифорнию терроризировал жестокий серийный убийца. На него охотились десятки полицейских. Но Мишель Макнамара стала той, кто посвятил этому расследованию свою жизнь. Год за годом она интервьюировала уцелевших жертв маньяка. Задавала вопросы детективам, ведущим его дело. Снова и снова рассматривала фотографии с мест преступлений. Упорно просеивала в поисках крупиц истины множество версий на бесчисленных форумах любителей интернет-расследований… И внезапная смерть Мишель стала для многих потрясением… Спустя почти два года ее близкие и друзья все же завершили начатое Мишель дело – издали книгу «Я исчезну во тьме». Книгу, которая помогла воплотить в жизнь главную мечту писательницы – разоблачить «Убийцу из Золотого штата».

---

– Отстань, – выпалила я.

Потрясенная, она попыталась объясниться, но я перебила ее:

– Отойди от меня. Сейчас же.

Я ушла в женский туалет, заперлась в кабинке и разрешила себе поплакать пять минут, а потом вернулась с таким видом, словно все замечательно.

Судя по всему, моя реакция ошеломила ее. Мы никогда больше об этом не говорили, но вскоре после свадьбы она написала мне длинное письмо, в котором перечислила все мои достоинства, которыми она гордится. После этого мы постепенно восстановили наши отношения. В конце января 2007 года мои родители решили съездить в круиз в Коста-Рику. Корабль отходил из порта южнее Лос-Анджелеса. Мы вчетвером – мой муж Пэттон, я и мои родители – поужинали вместе накануне их отъезда. Мы много смеялись, а утром я отвезла их на пристань. Мы с мамой крепко обнялись на прощание.

А через несколько дней в четыре часа утра на кухне зазвонил телефон. Я не встала. Он зазвонил снова, но умолк, прежде чем я успела снять трубку. Я прослушала голосовую почту: звонил мой отец. Голос его звучал как-то сдавленно и почти неразборчиво.

– Мишель, – сказал он, – позвони остальным.

Щелчок.

Я позвонила сестре Морин.

– А разве ты не знаешь? – спросила она.

– О чем?

– Ох, Мишель! Мама умерла.

Мама была больна диабетом, который дал осложнения, и на корабле ей стало хуже. Ее вертолетом доставили в Сан-Хосе, но было уже слишком поздно. Она прожила семьдесят четыре года.

Два года спустя родилась моя дочь Элис. Первые две недели я была безутешна. «Послеродовая депрессия», – объяснял друзьям мой муж. Но речь шла не о молодой, а о совсем немолодой маме. Держа на руках свою новорожденную дочь, я ощутила все это – и всепоглощающую любовь, и чувство ответственности, от которого весь мир суживается до пары глаз, которым нужна твоя забота. В тридцать девять лет я впервые поняла любовь моей мамы ко мне. Плача навзрыд и захлебываясь словами, я послала мужа в наш сырой подвал искать письмо, которое мама прислала мне после свадьбы. В подвале он провел несколько часов. Переворошил все коробки до единой. Завалил бумагами весь пол. Но письмо так и не нашел.

Вскоре после маминой смерти мы с отцом, сестрами и братом отправились разбирать ее вещи в квартиру родителей в Дирфилд-Бич, штат Флорида. Мы нюхали ее одежду, от которой все еще пахло духами «Хэппи» от «Клиник». Восхищались огромной коллекцией сумочек – ее давней страстью. Каждый из нас взял что-нибудь на память о ней. Я забрала розовые с белым сандалии. С тех пор они лежат у меня в шкафу.

Потом мы, все семеро, собрались за ранним ужином в «Си-уотч» – ближайшем ресторане с видом на океан. Мы наперебой рассказывали забавные случаи из маминой жизни и смеялись. На нас, семерых хохочущих посетителей, обращали внимание.

Пожилая женщина с озадаченной улыбкой, уже собираясь уходить, подошла к нашему столику.

– В чем секрет? – спросила она.

– Простите? – не понял мой брат Боб.

– Такой счастливой семьи?

Какое-то время мы сидели, ошеломленно разинув рты. Никому из нас не хватило духу сказать вслух то, о чем мы все думали: мы только что наводили порядок в вещах нашей покойной мамы. Нашим ответом стал новый взрыв смеха – на этот раз с пронзительными истерическими нотками.

Мои отношения с мамой были и навсегда останутся самыми сложными в моей жизни.

Сейчас, когда я пишу эти строки, до меня дошли две несовместимые и мучительные истины. Никто не обрадовался бы этой книге больше, чем моя мама. Но я, вероятно, не ощутила бы такой свободы, работая над ней, пока она была жива.

Каждый день я проходила одни и те же полмили до школы при церкви Святого Эдмунда: налево по Рандолф-стрит, направо по Юклид, налево по Плезант. Девочки носили серые клетчатые сарафаны с белыми рубашками, мальчики – рубашки горчичного цвета и слаксы. У мисс Рэй, моей учительницы в первом классе, была осиная талия, густая шевелюра оттенка карамели и неиссякающий запас оптимизма. Она походила на писательницу и певицу Сьюзан Сомерс, возглавляющую класс шестилеток. Но, несмотря на все ее достоинства, не она стала моим самым ярким воспоминанием о Святом Эдмунде. И, как ни странно, не католическое учение и не время, проведенное в церкви, хотя я точно помню, что и того, и другого в моем детстве было предостаточно. Нет, со школой Святого Эдмунда в моей памяти всегда будет ассоциироваться лишь один образ – тихого, воспитанного мальчика с волосами цвета темного песка и слегка оттопыренными ушами, Дэнни Олиса.

Мои школьные влюбленности были самыми разными внешне и по характеру, но я могу с уверенностью сказать, что у них всех имелось одно общее свойство: на уроках они сидели впереди меня. Кто-то способен питать чувства к людям, сидящим рядом или позади, но я – нет. Для этого понадобилось бы контактировать напрямую, иногда даже выворачивая шею, чтобы как следует заглянуть в глаза. Все по-настоящему. А предметом моей любви было не что иное, как мальчишеский затылок. На чистый лист ссутуленной спины я могла глазеть бесконечно. И даже если бы он сидел с приоткрытым ртом или ковырял в носу, я бы ничего не заметила.

Для любительницы грезить наяву вроде меня Дэнни Олис был идеальным объектом. Не припомню, чтобы мне казалось, будто он грустит, но и улыбающимся я его представить не могу. Для ребенка он был слишком выдержанным и серьезным, как будто знал то, что нам, щербатым и верящим в волшебные сказки, еще только предстояло узнать. В нашем первом классе он был Сэмом Шепардом. Когда я родилась, мне подарили плюшевого Любопытного Джорджа, и что-то в круглом лице Дэнни, лице эльфа, и его больших ушах напоминало мне эту обезьянку. Каждый вечер я засыпала, прижимая ее к щеке. Моя влюбленность в Дэнни стала большим событием для всей семьи. Однажды, готовясь к переезду и перебирая свои старые вещи, я нашла открытку, которую Бини прислала мне, когда училась на первом курсе в Университете Айовы: «Дорогая Миш, я по тебе соскучилась. Как там Дэнни Олис?»

В четвертом классе я перешла в местную среднюю школу Уильяма Бея. Там учились мои лучшие подруги сестры Ван, которые спасли меня от одиночества, поселившись в доме напротив. Мне хотелось быть с ними. И одеваться, как я хочу. Спустя некоторое время я почти напрочь забыла про Дэнни Олиса. А мой Любопытный Джордж где-то затерялся вместе с другими вещами из моего детства.

Однажды вечером, в мой первый год в старшей школе, подруга помогала мне готовиться к большой вечеринке, которую я устраивала, пока родителей не было в городе. Последние несколько месяцев эта подруга общалась с мальчишками из Фенвика, местной католической мужской школы, и спросила, можно ли пригласить некоторых из них к нам. Конечно, я разрешила. Она робко призналась, что вообще-то встречается с одним из них.

– Вроде как, – добавила она.

– Здорово, – ответила я. – Как его зовут?

– Дэнни Олис.

Я невольно вытаращила глаза и чуть не расхохоталась и не завизжала одновременно. Но сдержалась и набрала побольше воздуха, как обычно делают, когда собираются поделиться важной тайной.

– Ты не поверишь, – сказала я, – но в младших классах я была без ума от Дэнни Олиса.

Подруга кивнула.

– И началось это на уроке музыки, потому что учитель велел вам взяться за руки, – подхватила она. И добавила, заметив на моем лице растерянность: – Это он мне рассказывал.

Про урок музыки и то, как мы взялись за руки, я ничего не помнила. Так он знал? В своих воспоминаниях я была тихоней, которая сидела сзади, преданно, но украдкой следя за каждым поворотом и наклоном его головы. Но моя одержимость, как выяснилось, была такой же незаметной, как в латиноамериканской мыльной опере. Я сгорала со стыда.

– Какой он загадочный, – с легким раздражением сказала я подруге.

Она пожала плечами:

– Не для меня.

В ту ночь подростки с одноразовыми стаканчиками заполонили газон перед нашим домом и улицу. Я перебрала джина и с трудом лавировала в толпе незнакомых людей. Здесь были и мальчишки, с которыми я встречалась, и те, с кем была бы не прочь встречаться. Кто-то поставил на повтор «Подозрения»[11] группы «Файн янг каннибалз».

Весь вечер я остро сознавала присутствие тихого парня с волосами цвета темного песка, стоящего в углу кухни у холодильника. Теперь его уши были прикрыты волосами. Лицо утратило округлость, чуть вытянулось, но, украдкой поглядывая на него, я видела на нем все то же спокойное и загадочное выражение. Весь вечер я избегала его. Ни разу не посмотрела ему в глаза. Несмотря на выпитый джин, я по-прежнему была девчонкой с задних рядов – внимательной, но не привлекающей к себе внимания.

В один майский день двадцать шесть лет спустя я уже готовилась закрыть ноутбук, когда знакомый сигнал возвестил, что по электронной почте пришло новое письмо. Я заглянула в почтовый ящик. В переписке по электронной почте мне недостает пунктуальности: к стыду своему, признаюсь, что порой проходит несколько дней, прежде чем я отвечаю на письмо. Сейчас же, узнав имя отправителя – Дэн Олис, – я сразу открыла сообщение.