Амита Траси - Небо цвета надежды

• Название: Небо цвета надежды
• Автор: Амита Траси
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-86471-814-8

Индия, конец 1980-х. Мукта еще совсем мала, но уже почти достигла того возраста, когда должна пройти обряд, посвятить себя богине Йелламме, как делали все женщины в ее роду, – и стать храмовой проституткой, усладой для мужчин. В попытке избежать судьбы Мукта оказывается в Бомбее, в услужении у благополучного семейства. В новой жизни у нее появляется не только безопасность, но и Тара – подруга и названая сестра, которая знакомит ее с неведомым миром: мороженое и стихи, полночные разговоры и книги. Но одной роковой ночью Мукту похищают… 2000-е годы. Прошло больше десяти лет после исчезновения Мукты. Тара уже давно живет в Америке, но воспоминания никак не отпускают ее, она винит себя в случившемся. Каждый прожитый день для нее окрашен печалью. И однажды она решается – возвращается в Индию, чтобы найти Мукту, разобраться в секретах своей семьи и искупить свой давний поступок. Эмоциональная, драматическая и полная оптимизма история двух девочек вызывает в памяти знаменитый роман Халеда Хоссейни “Бегущий за ветром”. Кажется, что судьбы Мукты и Тары предопределены вековыми традициями и социальной пропастью между ними, но дружба, любовь и стремление искупить вину помогают им сохранить надежду и преодолеть невозможное.

---

– Какой смысл так разбрасываться деньгами? – возмутилась Мадам.

Сакубаи сердито посмотрела на нее:

– Если уж Мукта проходит обряд, то пусть все будет как положено. Сколько понадобится денег – столько и потратим. Даже если ты сейчас раскошелишься, то Мукта ведь все отработает и вернет, разве нет?

Мадам пожала плечами:

– Ладно, будь по-твоему. Но такой долг Мукта еще не скоро отработает.

Вскоре прибыл жрец – разодетый в шелковое белоснежное дхоти[34], он явился и, скрестив ноги, уселся прямо на земляной пол у нас в доме. Мадам и Сакубаи сели напротив и пункт за пунктом принялись обсуждать церемонию. Наконец они добрались и до даты: обряд требовалось провести в такой день, чтобы он принес деревенским жителям великое счастье.

– Вот в этот день! – объявила Мадам и выплюнула паан[35] прямо на пол, где от него осталось бурое пятно. – В этот день она пройдет обряд посвящения!

Церемонию назначили на особенный день – день полнолуния, то есть спустя трое суток. Сакубаи сказала, что за нами приедет автобус, который и доставит нас в храм.

– А как же амма? – спросила я.

– А что с ней?

– Как мы довезем ее туда?

– Она никуда не поедет. Пока нас не будет, за ней присмотрит одна деревенская женщина из низшей касты. – И Сакубаи заковыляла к себе в комнату.

Мне не хотелось бросать амму, не сообщив ей, куда мы едем. И я сказала Сакубаи, что амму надо предупредить, иначе она встревожится. Однако та отвечала, что мой поступок должен исцелить ее, а когда мы вернемся, нас встретит прежняя амма, радостная и полная жизни. Я кивнула, и перед моими глазами тут же предстала амма – такая, какой она была до болезни. Я представила, как мы с ней вновь будем вместе хлопотать на кухне и заживем той жизнью, которой жили, пока не стряслась беда.

Наступил вторник – священный день поклонения богине Йелламме. Для нас этот день начался на рассвете. Мы с Сакубаи искупались в священном пруду неподалеку, после чего Сакубаи нарядила меня в сари – несколько раз обернув меня тканью, она положила один край сари мне на плечо, а второй обвязала вокруг талии.

– Запоминай. Отныне ты должна одеваться только так. Ходить в детской одежде тебе больше нельзя, – наставляла она.

Затем подвела мне глаза и накрасила губы чем-то красным. Намазав мне лицо какой-то густой пастой, она поставила передо мною зеркало и одобрительно взглянула на мое отражение. Увиденное заставило меня отшатнуться. Лицо в зеркале было чужим.

– Какая же ты красавица! – И Сакубаи легонько постучала кулаком себе по голове, чтобы не сглазить.

Я вышла на улицу, и несколько приехавших из соседней деревни девадаси захлопали в ладоши и воскликнули:

– Какая чудесная девочка!

Возле дома стояла повозка с необходимыми для обряда предметами. Мадам уже подошла к старшим девадаси и сообщила им, что перед обрядом девочкам желательно дойти до храма пешком, тем более что и идти тут всего метров пятьсот. Мы, босые, двинулись в путь. До этого момента мне и в голову не приходило, что в мире существуют другие девочки, подобные мне. Я огляделась, высматривая вокруг тех, кому тоже предстояло пройти обряд. Рядом со мной шагали еще пять девочек, трое из которых были явно помладше, лет восьми. Я даже засомневалась, что такие крохи вообще осознают, насколько важная задача ждет нас всех – пройти посвящение Богине и принять ее благословение. Какая же я была глупышка! Сейчас, вспоминая их невинные личики, я узнаю в них себя: я тоже не представляла, на какую жизнь себя обрекаю. Ни о чем не ведая, они следовали за своими матерями, как я шла за Сакубаи. Девочки повзрослее понимали, куда их ведут, и их лица блестели от слез, а сами они то и дело начинали дрожать. Старшие девадаси играли на танпуре и распевали песни, похожие на ту, что Сакубаи часто пела дома, вот только сегодня музыка меня не трогала и страхов моих не успокоила.

Храм стоял на холме, дорога поползла вверх, и Сакубаи стала ворчать, что не по возрасту ей карабкаться по горам. Мы гурьбой шли по узенькой улочке, по обеим сторонам которой тянулись дома, а люди глазели на нас – выглядывали из окон и выходили на крыльцо. Возле храма ютилось множество магазинчиков, и продавцы, стоя на пороге, зазывали прохожих, предлагая им сложенные аккуратными пирамидками кокосы, разноцветные браслеты и банановые листья. Вокруг храма бродили несколько торговок, которые тут же попытались продать нам длинные гирлянды желтых и оранжевых бархатцев.

– Мы прибыли, – возвестила одна из девадаси. Песни и шум тут же стихли.

Продавцы во все глаза смотрели на нас. Несколько девочек помладше попросили воды, но Мадам одернула их: перед обрядом положено поститься; мы действительно с утра ничего не ели и не пили. После слов Мадам малышки заплакали еще громче, и их потащили в храм. Остальные тоже поднялись по ступенькам и оказались перед Богиней. Я ведь и правда считала, что Богиня мне поможет и исцелит амму.

Я принюхалась – здесь пахло чистотой, водой и коровьими лепешками, а на полу пестрел орнамент ранголи[36]. После церемонии нас ждали сладости и фрукты, и в животе у меня радостно заурчало. В храм вошел обритый налысо жрец с тремя белыми лентами на лбу. На его голой груди висели четки из рудракши[37]. Усевшись перед большим костром, он брызнул в огонь масла, отчего языки пламени взвились к потолку, а затем начал нараспев читать стихи, смысла которых никто, похоже, не понимал. Мадам заявила, что первой обряд пройду я, и попросила меня занять место перед костром напротив жреца. Четверо старших девадаси расселись по четырем углам, все они держали в руках по калаше[38]. В каждом из сосудов лежали банановые листья, кокосы и листья бетельной пальмы. Остальные девадаси пели и играли на танпуре – так громко, что жреца я почти не слышала. Потом они обвязали все сосуды нитью и, читая вслух мантры, окружили нас. Помню, мне казалось, будто я сижу в плывущей по реке лодке, которая несет меня с одного края жизни на другой.

Кто-то подбросил вверх горсть куркумы, щедро осыпав нас пыльцой. Я услышала крики:

– Удхейо! Удхейо![39] Поднимись и поприветствуй Мать!

Я оглядела собравшихся, выискивая среди них амму, хотя и знала, что ее здесь нет. Как же мне ее не хватало! А потом жрец повязал мне на шею мутку[40], ожерелье, навсегда связавшее меня с храмом и Богиней.

– Хочешь ли ты посвятить твою внучку Богине? – спросил жрец Сакубаи.

– Да, – ни секунды не раздумывая, кивнула бабушка.

Затем жрец повернулся ко мне и, склонившись вперед, красной краской нанес мне на лоб тилаку[41].

– Ни один мужчина не станет твоим мужем. Ты связана узами с божеством, и тебе разрешается утолить голод лишь после поклонения Богине. Постись два дня в неделю и угождай любому посетившему тебя мужчине. Если он ударит тебя, давать сдачи тебе запрещается.

Потом пришел черед остальных пяти девочек, часы сливались в единый круговорот из музыки и мантр. Когда все закончилось, ко мне подошла Сакубаи.

– Твоя мать будет гордиться тобой. Теперь ты – девадаси, как и все мы.

Ночью, возвращаясь с Мадам и Сакубаи домой, я попыталась влезть в автобус, но запуталась в сари, так что одна из девадаси просто приподняла меня и затащила внутрь. Я начала было теребить ожерелье, но Сакубаи легонько шлепнула меня по руке и сказала:

– Ты к нему привыкнешь.

Автобус медленно катил вниз по дороге, и Сакубаи протянула мне яблоко и конфету. Я с жадностью сгрызла их – больше я ничего в тот день не ела. Вскоре мы вылезли из автобуса и пересели в повозку.

От нетерпения я места себе не находила и все представляла, как амма с улыбкой стоит на крыльце и ждет меня, здоровая и счастливая. Я представляла, как брошусь ей на шею и повинюсь за то, что уехала, не предупредив ее. Я искренне верила, что Богиня все уладит, самой мне эти простые мечты и желания ни на миг не казались наивными. Я уже повернулась к Сакубаи – собиралась удостовериться, что мои ожидания оправданны и что все будет так, как мне мечтается, – как вдруг повозка повернула совсем не туда, куда надо. Мы направлялись не к нашему дому на окраине, а в соседнюю деревню. Я хотела было сказать об этом Сакубаи, однако она наградила меня таким взглядом, что я промолчала. Значит, так и задумано и Сакубаи знает, куда мы едем, догадалась я.

Я вглядывалась в темноту и вскоре поняла, что эта деревня ничуть не похожа на нашу. Мы подъехали к воротам богатого особняка, где стоявшие у забора привратники остановили нашу повозку и спросили, как нас зовут. Услышав наши имена, они тотчас же распахнули ворота, словно перед долгожданными гостями. Двор был залит желтым светом фонарей, цветы в саду слегка покачивались от легкого ветерка, а пруд посреди сада подернулся рябью. Мы поднялись по каменным ступеням и оказались перед железной дверью, где нас уже дожидался слуга. Эта усадьба была даже больше, чем дом заминдара у нас в деревне. Слуга попросил нас троих подождать в гостиной. Где-то высоко над головой переливалась и сверкала огнями люстра, на стенах висели фотографии, с каждой на нас смотрел холеный раджа со своей женой, а потолок, как мне показалось, был вровень с небесами.