Роберт Сойер - Квантовая ночь

• Название: Квантовая ночь
• Автор: Роберт Сойер
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-100456-9

Психолог-экспериментатор Джим Марчук разработал методику для выявления скрытых психопатов. Но, будучи подвергнут допросу об этих исследованиях в суде, Джим обнаруживает, что потерял воспоминания двадцатилетней давности о периоде своей жизни длиной в шесть месяцев – времени, в течение которого он сам, возможно, совершал отвратительные поступки. Спустя много лет он встречает Кайлу Гурон – бывшую подругу из своего прошлого. Сегодня она – квантовый физик, сделавший ошеломительное открытие о природе человеческого сознания. Поскольку поток насилия и ненависти, все разрастаясь, катится по миру, психолог и физик объединяют свои усилия в гонке за время.

---

– Что будете пить, сэр?

– Что у вас есть из разливного?

Она перечислила. Я выбрал тёмное крафтовое пиво, потом снова повернулся к Кайле. К сожалению, она повторила вопрос:

– Помнишь? Ту шутку? Что-то про орангутана?

Чёрт, не думаю, что слышал хотя бы одну шутку про орангутана за всю свою жизнь – ну, за исключением того места из «Симпсонов», где они пели «Дай руку, доктор Зеус[23]» на мотив «Rock Me Amadeus».

– Забыл, – сказал я.

Она слегка повела плечами.

– Ну, столько лет прошло. Так что с тобой было? Ты женат?

– Был, недолго. Развелись пару лет назад. А ты?

– Тоже разведена. Живу с дочкой. Ей шесть.

– Как её зовут?

– Райан.

Я кивнул. Одно из имён, которые стали из мужских женскими уже на моей памяти. Я всё жду, когда кто-нибудь из моих друзей назовёт дочь Бастером или Дирком.

Официантка вернулась с моим пивом. Я поблагодарил её и отпил из кружки. У нас с Кайлой была ссора – и, видать, немалая, раз это заставило её уйти из моей жизни на двадцать лет, – но я её совершенно не помнил. Может быть, ей было за что на меня обозлиться, – может быть, она возвела на меня ужасную напраслину, но раньше это было как-то понарошку и не пробирало меня до печёнок.

– Кайла, – сказал я. – То, что случилось тогда, ну, ты знаешь. Я просто хочу сказать, что очень сожалею об этом.

Несколько мгновений она смотрела на меня, словно ища что-то в выражении моего лица. Потом чуть-чуть склонила голову.

– Спасибо, Джим.

Я сделал глубокий вдох, затем выдохнул.

– Кайла, мне нужна твоя помощь.

– Какого рода?

– Я, э-э… со мной кое-что случилось много лет назад, где-то за два месяца до того, как мы начали встречаться. Не знаю, рассказывал ли я тебе об этом…

– Я ничего такого не помню.

– Ну, в общем, я едва не умер. И по-видимому, что-то произошло с моей памятью. Я… мне действительно очень жаль, но до сегодняшнего дня, до того момента, как ты позвонила, я вообще тебя не помнил.

– Серьёзно?

– Прости.

– Тогда зачем ты решил увидеться? Судя по твоему голосу по телефону, ты так обрадовался.

– Так и было. Я потерял воспоминания о шести месяцах жизни – с января по июнь 2001-го – и хотел их вернуть. Я надеялся, ты поможешь заполнить какие-то пробелы. Сегодня я прочитал твои старые имейлы и…

– Ты их сохранил? – ошеломлённо спросила она.

– Да, распечатки некоторых из них.

Она отпила вина, потом осторожно поставила бокал на стол, словно опасаясь, что он опрокинется.

– Это объясняет, почему я от тебя ничего не слышала все эти годы.

– Прости.

Мимо проплыла официантка. Кайла проследила за ней взглядом – возможно, чтобы не смотреть на меня. Когда официантка исчезла из виду, Кайла упёрлась взглядом в скатерть.

– Я о тебе гуглила иногда, – сказала она. – У тебя неплохо шли дела.

– Спасибо. – Небольшая пауза. – Мне не даёт покоя одна деталь, – снова заговорил я. – Многие из тех имейлов заканчивались числом: две целых, девять десятых. Что оно означает?

Внезапная короткая улыбка – приятное воспоминание?

– Ты и правда потерял память, да? – Она залезла в свою сумочку и вытащила шариковую ручку. Затем подтянула к себе салфетку. – Знаешь, как на языке смайликов обозначается любящее сердце? – Она написала: «<3».

– Да?

– Это знак «меньше», за которым следует цифра три, видишь? А что меньше трёх? Две целых, девять десятых. Такой вот милый способ сказать то же самое.

– Ха! Никогда бы не додумался.

Она снова улыбнулась; в этот раз в её улыбке, несомненно, была теплота.

– Именно так ты и сказал, когда я объясняла тебе это в первый раз.

– То есть… прости, конечно… то есть мы были… влюблены?

Её глаза снова обежали зал, хотя в этот раз не на кого было смотреть.

– Кто знает? Мне тогда казалось, что да, но мы были практически детьми.

Я снова отпил пива.

– Да уж.

Подошла официантка принять наш заказ: очень вовремя, это помогло прервать неловкий момент.

– Что будете есть? – спросила она.

– Стейк-сэндвич, – ответила Кайла. – С кровью. С салатом «Цезарь», пожалуйста.

– А вы?

– Веганские роллы, – сказал я.

– Хорошо, – ответила она и уплыла восвояси.

Кайла вскинула брови:

– Веганские роллы? Тебе же всегда нравился хороший стейк.

Она была права, но так было до того, как я прочитал Питера Сингера. Самый известный современный утилитарист, Сингер написал, среди прочих, книгу «Освобождение животных», которая запустила целое движение за права животных. Если люди способны оставаться здоровыми, питаясь одними растениями, то небольшое увеличение счастья, которое может проистекать от ощущения вкуса курицы или говядины, никак не может компенсировать боль и страдания животных, выращенных или забитых в изуверских условиях.

– Я изменился, – объяснил я.

Она прищурилась, словно ответ её не удовлетворил.

– Но ты не возражаешь, если я буду стейк?

– Я из Калгари. Если бы я не переносил вида людей, которые едят говядину, я не смог бы вернуться домой.

– Ха. – Она снова отпила вина. – Жестокий.

Мы проболтали следующие полчаса, в течение которых прибыла заказанная еда, и медленно, но уверенно она становилась со мной более раскованной частично благодаря, как мне хочется думать, моему природному очарованию, а частично – второму бокалу вина. Она упомянула наши свидания, которые за все эти годы не изгладились из её памяти: как мы ездили на выходные в Фарго; как участвовали в КейКоне, ежегодном виннипегском конвенте любителей фантастики; как ходили на матч «Блю Бомберс»[24]; как зависали в «Аква-Букс» и «Поп-Сода» – к сожалению, сейчас уже закрытых; как парились в традиционной бане индейцев кри. Я надеялся, что что-то из этого всколыхнёт мою память, но нет, я ничего этого не помнил.

Кайла наконец замолчала; не слишком, должно быть, приятно предаваться воспоминаниям с тем, кто может ответить лишь «Правда?», «Да ты что!» или «Вау, похоже, нам там и правда было здорово». Чтобы заполнить паузу, я решил деликатно сменить тему:

– А ты, гмм, ударилась в нью-эйдж?

Она едва не подавилась вином.

– Что?

– Ну, я заглянул в Википедию, там сказано, что ты работаешь в каком-то «Канадском Центре Просветления».

Она рассмеялась чудесным тёплым смехом.

– Ты хочешь сказать, в «Канадском Источнике Света»? Это синхротрон, крупнейший ускоритель частиц в Канаде; лишь чуть-чуть недотягивает до трёх гигаэлектронвольт. Он расположен на территории Саскачеванского университета.

– О! Но там сказано «исследования сознания».

– Ну да. Психология была твоей основной специальностью, у меня же – побочной, а основная – физика. Однако курс Уоркентина заставил меня всерьёз заинтересоваться мозгом, и закончилось это тем, что я теперь работаю в области квантовой механики сознания. После выпуска из Манитобы я уехала в Университет Аризоны и училась там у Стюарта Хамероффа.

– Кто это?

– Анестезиолог. Его заинтересовало, что именно происходит, когда он лишает людей сознания. Роджер Пенроуз, физик, который иногда сотрудничает со Стивеном Хокингом, написал книгу, в которой доказывал, что сознание должно быть квантово-механическим; оно не может описываться одной лишь классической физикой вследствие теоремы Гёделя о неполноте. Стюарт прочитал книгу и связался с ним – это было двадцать пять лет назад. И вот поэтому я сейчас в «Источнике Света»; я сотрудничаю со специалистом по ускорителям, которая разработала методику детектирования суперпозиции без возбуждения декогеренции.

– Китайская грамота, – сказал я.

Она тепло улыбнулась.

– «Суперпозиция» – это сугубо квантовое явление, когда нечто находится сразу в двух состояниях: к примеру, не здесь или там, а одновременно и здесь, и там. Когда суперпозиция коллапсирует в одно из состояний, мы называем это «декогеренцией». Так вот, моя работа основывается на том, что привлекло Стюарта к Пенроузу. Стюарт говорил: вдыхание анестетика, такого как «Галотан», воздействует на микротрубочки – элементы цитоскелета – нейронов. В микротрубочках имеются двудольные полости, и каждая из них содержит свободный электрон. Когда ты бодрствуешь, эти электроны находятся в суперпозиции, одновременно присутствуя в верхней и нижней доле. Когда применяется анестетик, электроны теряют когерентность и коллапсируют в одно из двух возможных состояний – и в этот момент пациент утрачивает сознание.

Я нахмурился, пытаясь уложить всё это в голове.

– То есть «Галотан» используется в качестве ингалянта при анестезии?

Кайла кивнула:

– Верно.

– А анестезия – это состояние, в котором в мозгу действует только классическая физика?

– Когда ты в отключке – да.

– То есть «Галотан» – классический газ.

– Что?

– У него есть собственная инструменталка.

– О чём ты говоришь?

– «Классический газ». Это знаменитая инструменталка Мейсона Уильямса. – Я изобразил тему тромбона: ба-ба-ба-бум-ба-ба.