Вадим Верник - Книга победителей

• Название: Книга победителей
• Автор: Вадим Верник
• Жанр: Публицистика
• ISBN: 978-5-17-114252-0

Вадим Верник – известный журналист, автор и ведущий программы «2 ВЕРНИК 2» на телеканале «Культура», главный редактор журнала ОК! собрал самые дорогие для него беседы и эссе в отдельную книгу. Собеседники Вадима Верника – звезды театра и кино, музыки и спорта.

---

– В общем, ему в вас все нравится.

– Мне так кажется.

– И все-таки хоть иногда он вас критикует?

– Если делаю не то, умеет найти нужные слова. У нас отношения вполне добрые.

– Встреча с Сергеем как-то скорректировала ваше восприятие жизни?

– Я стала потише… Научилась ставить себя на паузу.

– Значит, становитесь кроткой.

– Не то чтобы кроткой… Просто стараюсь не «вспрыгивать» по пустякам.

– Людмила Марковна, меня поразили слова, которые вы сказали в нашем с Игорем эфире на радио: только две актрисы были на экране настоящими женщинами – Мэрилин Монро и Валентина Серова. А как же, извините, вы сама?

– Хороший вопрос. На экране женщину нельзя сыграть. Мэрилин Монро и Серова – как стихия, они летят, это что-то природное. Нужна рядом большая сила, сильное плечо, чтобы они не вырвались, не улетели. Но я никогда не могла играть такие голубые роли. Мое полупролетарское происхождение и характер вылезали из всех швов моих платьев.

– Я видел вас на сцене, в Театре сатиры, в спектакле по Эдварду Радзинскому. Вы грандиозная театральная актриса, но при этом у меня ощущение, что вы сделали все, чтобы театра в вашей жизни не было. Три года в «Современнике», потом огромная пауза, лет в 25, а потом всего пять-шесть антреприз. Почему так?

– В театре роль можно ждать годами. Знаете, так недолго и состариться.

– Но может, вы просто не прижились в театре?

– Нет, не прижилась. У меня не было своего места, все места были разобраны. А быть между небом и землей… И я ушла из «Современника» по собственному желанию.

– Неужели Олег Ефремов легко вас отпустил?

– Не с первого раза. Что-то его сдерживало. Прошли годы. Как-то 9 мая деятелей искусств пригласили на встречу в Кремль. Образовалась случайная пауза, все встали, а Ефремов остался сидеть – он был не совсем здоров. Мягко подозвал меня к себе, и я с трепетом и даже с испугом, забыв о всех своих званиях и регалиях, робко подошла к нему. И он произнес фразу, которую я никогда не забуду: «Знаешь, ты одна из самых трагических моих ошибок в жизни». У меня все внутри оборвалось. Я мгновенно перенеслась в то время, ведь со мной в театре тогда вообще не считались. Не знаю, что думали обо мне. Как хорошо, что я вырвалась!

– А мне кажется, театры должны были в очередь выстраиваться, чтобы заполучить вас в свою труппу.

– Я люблю крупный план, свет, мизансцены. Я киноактриса. А театр, когда надо говорить шепотом, а приходится кричать, чтобы в зале все услышали: «Я люблю тебя, милый!»… Да научилась я этому. Но каждый раз, снимаясь в кино, я счастлива, потому что для меня это Жизнь.

– Одна известная актриса заметила: «Лучше я буду сидеть дома и читать книжку, чем играть мам и бабушек». Вы с ней согласны?

– У нас нет ролей для возрастных актеров, у которых, кстати, можно было бы многому научиться. Мало кто оставался звездой до старости. На Западе, например, Бетт Дэвис снималась до самой смерти. А как иначе? Актер – это навсегда, если ты актер. В хорошем сценарии и в маме, и в бабушке можно сыскать такой гротеск, трагифарс.

– А кто для вас самой мог бы написать сценарий? Или вы этим не озадачиваетесь?

– Сейчас, к сожалению, все решают деньги.

– Людмила Марковна, вы как-то сказали Игорю фразу, которая ему очень понравилась, и мне, кстати, тоже: «Человек без чувства юмора – калека». Когда вы это поняли?

– В моей жизни юмор всегда был рядом. Своеобразный папин юмор окружал меня с детства – мы с мамой хохотали с утра до вечера. Он такое придумывал… У нас в семье вообще была особенная атмосфера, ничего не скрывалось, даже папины увлечения, восторженность, которую он испытывал по отношению к женщинам. Папа мог потихоньку прижать, обнять кого-то: «якая приятная женчина!» А я все видела, но папу никогда не выдавала, а то бы мама все неправильно поняла. Но кровать тряслась с утра до вечера, такая была страшная любовь… Он мне говорил: «Пойди, дочурка, поиграй у пясочек…» И я шла во двор и играла «в пясочек».

– А насколько чувство юмора помогало и помогает вам в жизни?

– Безусловно, помогало. «Если, дочурка, плюнут у спину, значить, идешь вперед». И я шла. Я как-то всегда опережала время – и в моде, и на экране. Это самая большая тайна в жизни – быть современным. Иногда встречаешься с человеком через 20 лет и понимаешь, что он задает одни и те же вопросы. Когда и где происходит эта остановка? Или вдруг талантливый в прошлом режиссер выпускает очередную картину, и думаешь: «Да не может быть, нет, это не он».

– А что вам помогает оставаться на плаву и не терять связь со временем?

– Это невозможно объяснить. Я как-то слышу время и четко понимаю, что мое, что не мое. И так было всегда. Я исчезала, когда «не мое». А потом опять что-то выбрасывало меня на свет – значит, снова «мое». Я точно знаю, например, что надену завтра. Готовых вещей, кстати, у меня почти нет.

– То есть вы все делаете на заказ?

– Да, многое придумываю, а иногда и шью сама. Летом я начала вышивать платье бисером. Уже отработано почти полтора килограмма бисера. Я представила себя в нем царицей. И оно получилось такое… современное, но при этом царское. Я просидела с ним почти все лето, но нужно еще дней 15, чтобы закончить.

– А вы уже знаете, где будете это платье «выгуливать»?

– Не знаю. Но это должно быть что-то эдакое, чтобы люди собрались понимающие и чтобы интересовались: где да откуда… А я им: «Да так, все сама. Вы знаете, все это очень просто».

– Хорошо, а в том, что касается правильного питания, вы доводите эту ситуацию, как многие, до абсурда?

– Перед интервью вот съела большую булку с маслом. Это моя любимая еда с детства. Если после обеда не выпью чаю с мягким хлебом с большим слоем масла, считайте, что не обедала.

– А как же холестерин?

– Понятия не имею. К тому же я выросла в голоде. В детстве прятала еду на черный день. Сегодня уже и не черный день, а страх там где-то глубоко сидит и иногда напоминает о себе.

– Знаю, что ваш любимый город Харьков. А появились другие любимые места на карте?

– Да. Я люблю Ленинград, то есть Петербург. Там прошла треть моей жизни, около 40 картин были сняты там. Еще Тбилиси, Киев, Рига, Одесса, Москва…

– Интересно, а почему Москва на последнем месте?

– Чтобы по-настоящему любить Москву, в ней надо родиться. Вот Шура Ширвиндт утром другу звонит: «Это говорит некто Ширвиндт». У меня этого «некто» в Москве нет. Тех, кто знал меня как Люську, дочь Марка Гавриловича и Елены Александровны, нет. А с актерами дружба вообще невозможна.

– Не поверю, что у вас никогда не было друзей-актеров.

– Конечно, были. Но как вдруг успех – цветы, аплодисменты, поклонники, – пиши пропало. У меня зависти к таланту не было никогда. Если я вижу интересную женщину, талантливого человека, думаю: как прекрасна жизнь, какие красивые люди есть…

– Вы восхищались Земфирой.

– Да, если бы песню «Мне приснилось небо Лондона» крутили с утра до вечера по радио… О, было бы замечательно! Эта песня для меня круче, чем Yesterday «Битлз». Она и наша, и не наша, родная и необычная…

– Людмила Марковна, кажется, с годами вы кажется становитесь все более сентиментальной.

– Я бы сказала, появляются поздние признаки мудрости, часто восторженной. Я чувствую, что живу, когда, например, иду на радио «Культура» и читаю в эфире свою книгу «Мое взрослое детство». Да даже то платье, которое нужно пораньше закончить, чтобы успеть поразить кого-то, – разве это не жизнь? Мозгами я понимаю, сколько мне лет. И прекрасно понимаю, что не это мое богатство. Так что, сложить крылья? Не сумею. Внутри меня винт, который не дает притормозить. Вот сразу я не могу повторить танец, который показывает балетмейстер, но ночью в своем воображении я репетирую его, танцую. А на следующий день танец уже и созрел. Голова – все в ней. А если она начинает подводить, – привет. Именно так протекает вся моя жизнь: танцы, музыка, одежда, разговоры с людьми, желание быть на виду или уходить в тень…

– То есть жизнь продолжается!

– Жизнь продолжается. В общих чертах.

Алла Демидова «Я всегда была во внутренней эмиграции»

Лето 1992 года. Так совпало: с Аллой ДЕМИДОВОЙ мы второй год подряд встречаемся на отдыхе, в ялтинском Доме творчества «Актер». Вспоминая наши прошлогодние беседы, я сожалел, что не записывал их на диктофон. И теперь надеялся вновь разговорить легендарную актрису. «Давайте попробуем, – сказала Алла Сергеевна. – Только пойдемте в горы, там спокойнее». И вот по дороге, вьющейся серпантином, мы взбираемся на высоту, как указывает табличка, 800 метров над уровнем моря. Здесь тихо и нехожено. Мы садимся в тени на выступ, а внизу плещется Ялта.