Вадим Верник - Книга победителей

• Название: Книга победителей
• Автор: Вадим Верник
• Жанр: Публицистика
• ISBN: 978-5-17-114252-0

Вадим Верник – известный журналист, автор и ведущий программы «2 ВЕРНИК 2» на телеканале «Культура», главный редактор журнала ОК! собрал самые дорогие для него беседы и эссе в отдельную книгу. Собеседники Вадима Верника – звезды театра и кино, музыки и спорта.

---

– Не согласен, Алла Сергеевна. Это очень важный штрих. А сколько у вас было испытаний! Вас поначалу не приняли в Щукинское училище, и вы закончили экономический факультет МГУ, потом играли в студии при «Ленкоме». Оттуда вас попросили уйти из-за профнепригодности, но вы все равно шли к своей цели.

– Я абсолютный фаталист. Я прислушиваюсь, нет, не к судьбе – к обстоятельствам. Обстоятельства как река, а я просто плыву по предлагаемым обстоятельствам.

– Но ведь в свое время фаталист Демидова приняла решение уйти из театра на Таганке и пуститься в самостоятельное плавание. Это же был риск.

– Вы знаете, если бы я сама что-то делала, я бы из театра на Таганке ушла раньше, до того, как начался его раздел и весь этот ужас. Но я не ушла – меня уволили. Это было время, когда раздел театра уже произошел, нам осталась старая сцена. Я всегда говорю, что они не правы, это губенковское содружество. Дело в том, что они убили восемь любимовских шедевров и основные мои спектакли. «Электра», «Пир во время чумы», «Три сестры», «Вишневый сад», «Федра», «Борис Годунов», «Доктор Живаго» и другие. Они были сделаны в расчете на новую сцену. Чтобы их перенести на старую, нужны были новые декорации, этого никто бы не стал делать. У меня на старой сцене осталось «Преступление и наказание», где я играла маленькую и не очень любимую роль. За спектаклями никто не смотрел, Любимов в это время отрабатывал свои контракты на Западе. И я стала филонить, перестала выходить на сцену под разными предлогами. Я зарплату не брала, хотя это были тогда вообще смешные деньги. И актеры пришли к директору и сказали, что раз Демидова не выходит на сцену, пусть она уходит из театра. Меня директор вызвал к себе и сказал: «Актеры поставили такое условие. Хотите знать кто?» Я говорю: «Догадываюсь». Он говорит: «Ну, что будем делать?» Я говорю: «Уйду из театра». – «Нет, Алла, давайте напишем отпуск». Я написала заявление на отпуск, на три месяца, и вот он длится уже сколько? Пятнадцать лет.

– У вас не было страха перед неизвестностью?

– Наоборот, я освободилась от какой-то зависимости. Появились поэтические вечера, которыми я стала заполнять сценическое пространство. За мной все начали повторять этот жанр – читать с листа. А такую поэтическую манеру в свое время предложил мне Джорджо Стрелер. Пишу книги. И думаю: а куда меня еще жизнь толкнет? Я не вмешиваюсь. Мне предложил Кирилл Серебренников поставить на его курсе в Школе-студии МХАТ спектакль «Квартет» Хайнера Мюллера. Я согласилась, потому что очень хорошо знаю материал и Хайнера Мюллера. Но потом Кирилл говорит, нет, давайте «Гамлет. Машина». Но мне не нравится этот материал. Меня затащили в Щукинское училище – учить. Я там поставила со студентами отрывок из «Чайки». Они сейчас показывались в Вахтанговский театр, Туминасу, ему понравился этот отрывок, он мне позвонил и сказал: «Я хочу сделать студию, потому что молодые актеры, когда приходят в театр, получают маленькие роли и только через 10–15 лет получат большие. А я хочу, чтобы они сразу играли большие роли, поэтому хочу сделать в подвале студию. Поставьте с ними «Чайку». Вот предложение, да? Совершенно потрясающее. И это не я предлагаю, это жизнь предлагает. У меня всегда так. Иногда что-то не выходит, иногда выходит. Но я в этом участвую по мере сил.

– Два года назад мы с вами были в незабываемой поездке в Венецию, на открытии мемориальной доски Иосифу Бродскому. Вы тогда рассказали мне историю о том, как Бродский однажды пригласил вас в Америку…

– Если бы мне сейчас позвонил Бродский, это был бы шок, взрыв вулкана. А тогда, в 90-м году – ну хорошо, позвонил Бродский. Он пригласил меня, и я поехала в Америку. Это был юбилей Ахматовой. Он сказал: «Мы с вами и с Найманом будем читать на русском языке, а американцы будут читать на английском». Я решила ему что-то подарить. Купила две книжки, я знала, что он преподает теорию стихосложения XIX века, философию стихосложения, еще что-то. Я приехала рано. Бродского не было. Он пришел буквально за полчаса до начала. Мы поздоровались, я ему протянула эти книжки, а он их бросил назад через плечо, как вчерашнюю газету. Это мне очень не понравилось, и у нас началось такое сопротивление друг другу. Позже он мне прислал свой сборник с нежной надписью. Вот тогда я стала открывать для себя Бродского, и считаю, что он гений и лучший современный поэт. И если бы он мне позвонил сейчас, когда я знаю его творчество, то я бы просто онемела.

– Я знаю, что по утрам вы обязательно раскладываете пасьянс. Всегда ли получаете хорошие вести?

– Нет, часто не складывается. Это ритуал за утренним чаем.

– А зачем вы это делаете, если вести могут быть недобрые?

– Зачем мы чистим зубы? Не знаю, я, например, терпеть не могу чистить зубы, но чищу. Поэтому и раскладываю пасьянс.

– Вы живете в самом центре Москвы. Вот я в свое время сбежал с Тверской, хотя окна моей квартиры выходили во двор. Все-таки энергетика здесь очень тяжелая. У вас к этому, судя по всему, совсем другое отношение.

– Я родилась и долго жила в районе Балчуга, поэтому я существую в пределах Бульварного кольца всю жизнь. И в университете я училась на Моховой, а не на Ленинских горах, это мой пятачок. И в школе я училась тут, на Балчуге, и мы ходили гулять по Тверской. Это мои детские места.

– А у вас бывают дома гости, вы накрываете стол для друзей?

– Сейчас мой дом закрыт. Раньше это был проходной двор. Когда мы еще жили на улице Чехова, в кооперативном актерском доме, у нас в прихожей стоял маленький диванчик. И один раз остался ночевать Борис Хмельницкий, а он высокий. Когда утром он встал, то не мог разогнуться. Мы поехали на репетицию, и все обсуждали, почему он сгорбленный. Он сказал, что спал на очень маленьком диванчике. Все стали вспоминать свои самые неудобные позы, и выиграл Высоцкий. Он сказал, что однажды напился и понял, что дома его не примут и вообще в Москве не примут, но есть одна знакомая на даче где-то, которая всегда его принимает. Он доехал туда благополучно на такси, дошел до дачи, а там такой заборчик и калитка, и надо было перегнуться и замочек открыть. Он перегнулся и заснул, а когда проснулся, светило солнце, но разогнуться он не мог, и его просто сняли с этой калитки.

– Гениально! Скажите, как вы ощущаете бег времени, какой главный ориентир?

– Я не считаю вообще, что время бежит. Конфуций говорил: время стоит, бежите вы. Для меня нет движения времени. Для меня иногда то, что произошло 20 или 15 лет назад, как будто случилось вчера. А то, что случилось вчера, мне абсолютно не важно.

– Вот что, мне кажется, вами движет – вы невероятно свободный человек.

– Да, я свободно общаюсь со всеми людьми, которые мне хоть немножко по душе. Я с вами, видите, очень откровенно говорю.

– А почему вы со мной откровенно говорите?

– Потому что вы понимаете еще что-то, что идет после ответа, что за словами. Потому что есть ассоциативный ряд в нашей жизни и вы понимаете эту жизнь, а вот, предположим, та женщина-корреспондент, которая при вас позвонила только что, она не понимает ни мою жизнь, ни жизнь московскую, ни Тарковского. Ну что с ней говорить, я буду только объяснять, а она будет слушать. Тут как в поэзии – не слова важны, важно что-то другое. Тайная жизнь и тайная музыка, которая идет за словами или до слов. Поэтому есть диалог, который не на словах основан. А если просто вопрос-ответ, то – до свидания.

Людмила Максакова «Ой, хуже характера, чем у меня, нет!»

Людмила МАКСАКОВА из тех женщин, кто не нуждается в представлении. Ее история – это история Вахтанговского театра. В театр ее пригласил сразу после института, в 1961 году, Рубен Симонов. Вскоре она сыграла одну из своих коронных ролей – цыганку Машу в спектакле «Живой труп» Толстого и сразу стала ведущей актрисой. Людмила Васильевна верна этому театру всю жизнь. Отступление было дважды: Петр Наумович Фоменко, которого Максакова боготворила, поставил с ее участием несколько спектаклей в своей «Мастерской». А еще Эймунтас Някрошюс – «Вишневый сад» с Максаковой в роли Раневской (спектакль Фонда Станиславского).

В родном Вахтанговском театре у Максаковой были, скажем так, свои нюансы. Недавно Людмила Васильевна в нашей с Игорем программе «2 ВЕРНИК 2» на «Культуре» рассказала две истории, которые произвели на меня впечатление… Летом, в Юрмале, в середине шестидесятых, драматург Леонид Зорин поделился с Максаковой приятной новостью: он написал пьесу на двоих актеров «Варшавская мелодия», и она принята к постановке в театре Вахтангова. Зорин также сообщил, что в спектакле будут играть Максакова и Юрий Яковлев. А уже осенью выяснилось, что «Варшавскую мелодию» начали репетировать Юлия Борисова и Михаил Ульянов. Спектакль имел колоссальный успех.

Второй случай. В 1971-м Евгений Симонов приступил к репетициям «Антония и Клеопатры» Шекспира. В роли Антония – Михаил Ульянов, на роль Клеопатры были назначены две исполнительницы – Юлия Борисова и Людмила Максакова. Репетировала спектакль Борисова, а когда надо было начать репетировать с Максаковой, то Ульянов отказался, сославшись на нехватку своего времени. Так Людмила Васильевна лишилась двух знаковых ролей. Сама Максакова к этой ситуации отнеслась, как говорит она сама, спокойно, – мол, таковы, театральные будни. И все же…