Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

• Название: Почти нормальная семья
• Автор: Маттиас Эдвардссон
• Жанр: Зарубежные детективы
• ISBN: 978-5-389-16822-0

Кто убил Кристофера Ольсена и почему? В этом захватывающем триллере Маттиас Эдвардссон плетет паутину, в которую попадают и герои, и читатели, и любое событие имеет оборотную сторону. Все, о чем вы думали, что вы знаете, переворачивается с ног на голову, когда сдвигается перспектива и на сцене появляется новый персонаж, а вся история предстает в новом свете. Так насколько хорошо вы знаете своих детей и как далеко пойдете, чтобы защитить тех, кого любите? И можно ли оправдать убийство? Впервые на русском языке!

---

– Попробовать?

– От этого поднимается настроение. Как у тебя от твоего вина.

Ульрика шарахнула кулаком по столу с такой силой, что стаканы подпрыгнули. Стелла вскочила и выпалила поток боснийских ругательств, которым научилась дома у Дино.

Когда в тот вечер я пришел в спальню, Ульрика лежала, отвернувшись лицом к стене.

– Дорогая… – проговорил я, осторожно погладив ее по спине.

Она лишь всхлипнула.

– Все уладится, – сказал я. – Мы вместе. Вдвоем мы все одолеем.

Она перекатилась на спину, уставилась в потолок:

– Это моя вина. Я слишком много работаю.

– Ничьей вины тут нет.

– Мы должны обратиться за помощью. Завтра же позвоню в отделение детской психиатрии.

– Что о нас подумают? – спросил я.

Однажды вечером на той же неделе, возвращаясь домой, я заметил Амину. Издалека узнав розовую куртку с белой оторочкой на капюшоне, я отпустил руль, чтобы помахать ей, но Амина не ответила на мое приветствие. Замедлив шаги, она в конце концов остановилась у большого электрического щита, и я понял: тут что-то не так.

Пока я приближался к ней, ее лицо становилось все более мрачным. До последнего я надеялся, что ошибся. Амина поднесла руку к щеке в тщетных попытках скрыть свою реакцию; я затормозил и наклонился вперед через раму велосипеда.

– Амина, дорогая, что случилось?

Она отвернулась.

– Ничего, – проговорила она, удаляясь от меня. – Я думала, пасторы обязаны хранить тайну.

Через две недели мы пришли на прием в отделение детской и подростковой психиатрии. К этому моменту мы уже побывали на совещании в школе – с участием директора, социального педагога, медсестры и школьного психолога. Я чувствовал себя самым бездарным родителем на свете.

Психотерапевт носил подкрученные вверх усики – настолько длинные, что они завивались на концах. Трудно было смотреть на что-то другое.

– Всегда говорю, что проблемы подросткового возраста идут из семьи, – заявил он и подался вперед, склонившись над низким круглым столом так, что его ожерелье из черного бисера заплясало в воздухе.

Как только Ульрика или я пытались изложить наш взгляд на ситуацию, он прерывал нас, поднимая ладонь.

– Мы должны смотреть на ситуацию глазами Стеллы. Что ты чувствуешь?

Стелла смотрела на свои ноги:

– Да мне плевать.

– Но Стелла… – попытались вмешаться в разговор мы с Ульрикой.

– Стоп-стоп, – сказал психотерапевт. – Она имеет право чувствовать то, что чувствует.

У меня чесались руки. Разве это моя маленькая доченька сидит тут, сложив руки на груди, с упрямым выражением лица? Это совсем другой человек, а не тот младенец с нежной кожей и ямочками на щечках, которого я когда-то прижимал к груди. Мне хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть.

– Стелла, дорогая! – сказала Ульрика.

Мой тон всегда был строже.

– Стелла!

Но Стелла продолжала что-то бурчать себе под нос на всех встречах и беседах:

– Ничего вы не понимаете. Нет смысла объяснять. Мне плевать.

Постепенно я свыкся с тем, что произошло. Наша дочь курит марихуану – такое случается и в других семьях. Это не обязательно означает вселенскую катастрофу, как я опасался поначалу. Большинство людей, покуривавших в подростковые годы травку, становятся потом вполне успешными, добропорядочными гражданами, не страдающими наркозависимостью.

Однако наркотики были всего лишь одним из симптомов, и мы испытывали настоящую фрустрацию, будучи не в силах помочь дочери. Дома мы с Ульрикой ходили словно по раскаленным углям. Малейшее замечание могло вызвать настоящий взрыв. Глаза у Стеллы темнели, она кричала и швырялась вещами:

– Это моя жизнь! Не вам решать, как мне жить.

Когда становилось совсем плохо, мы не видели другого пути, кроме как запереть ее в комнате, пока она не успокоится.

Осенью вместо черных усиков на отделении детской и подростковой психиатрии появились огненно-рыжие волосы милой женщины. Она давала нам задания, которые мы должны были выполнять дома. «Инструменты», – говорила она. Нам нужны были инструменты. Но когда Стелле не удавалось добиться своего, она переворачивала весь мир вверх дном – невзирая ни на какие «инструменты».

Во время одного обследования выяснилось, что Стелла не способна контролировать свое импульсивное поведение. По словам рыжей, этот навык можно было натренировать.

Я поделился с коллегами в приходе, которые поняли и поддержали меня. С подростками нелегко. Однако я не мог не заметить в глазах некоторых из них удовлетворение, своего рода облегчение оттого, что и на моем безупречном фасаде появились трещины.

Однажды в субботу, собираясь ложиться спать, мы с Ульрикой обнаружили, что Стелла выбралась из комнаты через окно и сбежала. Я вскочил на велосипед и, к счастью, обнаружил ее довольно скоро. Она сидела на перроне вместе с десятком других подростков в дырявых джинсах и надвинутых на глаза капюшонах. В воздухе сгустился сигаретный дым, во всей этой сцене было что-то угрожающее.

– Ты пойдешь со мной домой, – сказал я.

Стелла не стала возражать. Молча сидела на багажнике всю дорогу до дому, а когда мы уже подъезжали, обхватила меня обеими руками и прижалась лбом к моей спине.

В понедельник мы получили результаты очередного анализа. Ответ был отрицательный.

Мне почудился свет в конце тоннеля.

23

Следующей ночью мы с Ульрикой опять сидели в разных концах дивана. Мы боролись со временем и с той раной, которая открылась в сердце нашей маленькой семьи. Воздух казался удушливым от всего того, что мы не говорили друг другу.

Мысли о Мю Сенневаль возвращались снова и снова, как непрошеные гости. Ее слова поселили в моей душе страх. Она была совершенно уверена, что в пятницу вечером видела Стеллу, потому что Стелла приходила домой к Кристоферу Ольсену не в первый раз.

Около двух Ульрика пошла за очередной бутылкой вина. На обратном пути она споткнулась и оперлась о стену.

– Может быть, нам не стоит больше пить? – сказал я.

– Нам?

Я пожал плечами.

Не раз говорил я в своих проповедях, что иной раз нужны трагедии и катастрофы, чтобы люди сплотились и объединились, чтобы мы могли остановиться и всерьез посвятить себя друг другу. В горе мы вновь открываем для себя друг друга и осознаем, что такое быть человеком среди людей. В беде мы как никогда нуждаемся друг в друге.

– Адам, дорогой мой, не говори, что мне делать и чего не делать, – сказала Ульрика. – Мою дочь подозревают в убийстве.

Она снова покачнулась, потом уселась в своем углу дивана. Я сделал глубокий вдох. Мы одна семья, мы должны держаться друг за друга. Нет места лжи и тайнам.

– Знаешь, мне кажется, Стелла была знакома с тем мужчиной.

– С Кристофером Ольсеном?

Я кивнул, а она отпила еще глоток вина.

– Что заставляет тебя так думать?

– Интуиция подсказывает.

Ульрика посмотрела на меня округлившимися глазами.

Рассказать ей все? Признаться, что я разговаривал с Мю Сенневаль? Я побоялся, что Ульрика меня не поймет. Выйдет из себя, сочтет, что я пытался воздействовать на свидетельницу. Само собой, это для нее дело чести. Узнай она об этом – возможно, даже сочла бы себя обязанной немедленно сообщить о моем поступке в полицию.

– Что мы сделали не так, дорогая? – спросил я. – Почему все пошло вкривь и вкось?

Глаза Ульрики заблестели.

– Меня на все не хватало, – тихо, почти шепотом, проговорила она. – Я плохая мать.

Я подвинулся ближе к ней:

– Ты чудесная мать.

– Да нет, Стелла всегда была папиной дочкой. Все так говорили. Только она и ты.

– Перестань.

Я протянул к ней руку, но она повернулась спиной, замкнувшись в своих переживаниях.

– У вас со Стеллой всегда были прекрасные отношения, – продолжал я. – В последнее время…

Она покачала головой:

– Чего-то всегда не хватало.

– Возможно, так и должно быть, – ответил я, сам не до конца понимая, что имею в виду.

Я долго ворочался, пока наконец не забылся беспокойным, прерывистым сном. То и дело я просыпался с болью во всем теле, недоумевал, где нахожусь, и пытался разобраться, что же реально, а что – лишь видения из моих полубредовых сновидений.

Ульрика полулежала рядом, посапывая во сне, ее веки подрагивали. На рассвете я перебрался поближе к ней, чтобы ощущать во сне ее присутствие.

Когда я проснулся в очередной раз, ее не было. Я поспешил в кухню. Утренние лучи заливали молчаливый дом. Взбежав по лестнице, я рванул дверь спальни. Кровать была пуста. В следующее мгновение я услышал ее шаги в комнате Стеллы.

– Пришли результаты из лаборатории. Сегодня будет новое заседание суда по избранию меры пресечения.

Она стояла в дверях с поникшими плечами и черными кругами под глазами.

– Что это означает?

– Человек может быть арестован на основании мотивированных подозрений или на основании правдоподобных подозрений. Мне кажется, разница очевидная. Для задержания на время следствия, когда человека подозревают в совершении преступления, требуется не много, но, чтобы задержать человека как обоснованно подозреваемого, требуются серьезные доказательства.