Анна-Мария Зелинко - Дезире

• Название: Дезире
• Автор: Анна-Мария Зелинко
• Издательство: КУбК
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-85554-001-4

Увлекательный роман австрийской писательницы Анны-Марии Зелинко «Дезире» рассказывает о дочери марсельского торговца шелком, которой судьбой было уготовано стать родоначальницей современной династии шведских королей.

Юной Эжени-Дезире Клари молодой генерал Наполеон Бонапарт клялся в вечной верности. Впоследствии она станет супругой генерала наполеоновской армии Жана-Батиста Бернадотта. «Дезидерией», то есть «желанной», назовут шведы свою умную и добрую королеву.

---

— Жан-Батист — конечно. Что касается меня — это зависит от обстоятельств.

— От чего зависит?

— Я, конечно, поеду туда, — я наклонила голову. — Послушай, они требуют, чтобы меня звали Дезидерия. Это по-латыни означает «желанная». Я останусь только в том случае, если действительно буду желанной в Стокгольме.

— Какие глупости ты говоришь. Конечно, они хотят тебя, — заявила Жюли.

— Я в этом вовсе не уверена, — ответила я. — Старые благородные фамилии Швеции и моя новая свекровь…

— Какие глупости! Свекрови только потому ненавидят нас, что мы отнимаем у них сыновей, — проговорила Жюли, думая о мадам Летиции. — А Жан-Батист — не родной сын королевы Швеции. Кроме того, у тебя в Стокгольме есть Персон. Он, конечно, вспомнит, как добры были к нему папа и Этьен, тебе только нужно будет пожаловать ему дворянское звание, и ты сейчас же будешь иметь друга при дворе, — пробовала утешить меня Жюли.

— Ты все представляешь себе совершенно по-другому, — ответила я, вздыхая.

Я поняла, что Жюли совершенно не понимает того, что происходит. И она уже опять полна мыслями о Тюильри.

— Послушай, императрица, кажется, беременна. Что ты скажешь? Император вне себя от радости. Его сын будет носить титул короля Римского. Так как Наполеон решил, что это будет обязательно сын.

— Сколько времени императрица думает, что она беременна? Не со вчерашнего дня?..

— Нет. Уже три месяца. И…

Постучали, и м-м Ля-Флотт объявила:

— Господа из Швеции, которые уезжают сегодня вечером в Стокгольм, спрашивают, могут ли они проститься с Вашим высочеством?

— Попросите их войти.

Не думаю, чтобы кто-нибудь из них мог прочесть на моем лице, как я боюсь будущего. Я протянула руку фельдмаршалу графу фон Эссену, самому верному слуге дома Ваза.

— До встречи в Стокгольме.

— До встречи в Стокгольме, Ваше высочество, — сказал он, откланиваясь.

Провожая Жюли, я была очень удивлена, встретив в галерее графа Браге.

— Разве вы не возвращаетесь в Стокгольм вместе с фельдмаршалом фон Эссеном, чтобы приготовиться к приему моего мужа?

— Я просил назначить меня временным адъютантом Вашего королевского высочества. Мою просьбу удовлетворили. Я к Вашим услугам, Ваше высочество!

Этот мальчик высокого роста, с тонким станом восемнадцатилетнего юноши, с черными блестящими глазами и вьющимися как у моего Оскара волосами, этот граф — Магнус Браге, сын одной из наиболее аристократических семей Швеции, личный адъютант… бывшей м-ль Клари, дочери торговца шелком из Марселя…

— Я прошу Ваше королевское высочество оказать мне честь позволить сопровождать вас в Стокгольм, — сказал он тихо.

А думал он, вероятно, так: «Попробуйте только сделать гримасу при виде нашей новой наследной принцессы, когда ее сопровождает граф Браге! Попробуйте только!»

Я улыбнулась.

— Спасибо, граф Браге. Но, знаете ли, я просто не представляю, чем занять знатного молодого офицера…

— Ваше королевское высочество, конечно, придумает для меня какое-нибудь занятие… А пока я могу играть в мяч с Оскаром, простите, с герцогом Зедерманландским.

— При условии, что вы больше не будете бить стекол, — сказала я, смеясь.

Впервые мой страх как будто немного отступил. Может быть, действительно, все это не так ужасно?..

Мы были приглашены к императору к одиннадцати часам утра. Без пяти одиннадцать мы вошли в переднюю, где Наполеон заставлял часами ожидать дипломатов, генералов, иностранных принцев и наших министров.

Когда мы вошли, воцарилось молчание. Все смотрели на шведскую форму Жана-Батиста, и вокруг нас постепенно образовалась пустота. Широкий проход образовался сразу же, когда Жан-Батист попросил адъютанта императора передать, что прибыл князь Понте-Корво, маршал Франции, с женой и сыном.

Мы чувствовали себя, как на острове. Никто не хотел нас знать, никто нас не поздравил. Оскар прижался ко мне и вцепился в мою юбку своими тонкими детскими ручками. Все присутствующие, конечно, были в курсе событий: народ другой державы предложил корону Жану-Батисту, и это было решено единогласно. А за дверью, на бюро императора, лежало прошение Жана-Батиста об отчислении из армии и о переходе в подданство другой страны. Жан-Батист не хотел больше быть французским гражданином…

На нас кидали боязливые взгляды. Наш вид, наше присутствие беспокоило их. При дворе понимали, что за дверью, в кабинете императора нас ожидает ужасная сцена, одна из тех сцен сумасшедшего бешенства, от которых дрожали стены и сыпалась штукатурка колонн.

«Благослови нас, Боже, часами ожидать здесь!» — подумала я, кидая взгляд на Жана-Батиста.

Он рассматривал одну из створок двери в кабинет императора. Он так смотрел на шляпки гвоздей, как будто видел их в первый и последний раз.

Пробило одиннадцать часов. Менневаль, секретарь Наполеона, вышел.

— Его величество просит князя Понте-Корво с семьей войти…

Кабинет императора так велик, что похож на парадный зал. В глубине — огромный письменный стол, и ковровая дорожка невероятной длины тянется от двери до этого стола. Иногда Наполеон встречает своих друзей в середине этого пути. Но мы должны были пройти от начала до конца.

Наполеон сидел за столом, неподвижный как статуя, немного наклонившись вперед, настороженно. Шпоры Жана-Батиста звенели чуть позади меня, в то время как я приближалась, держа Оскара за руку. Подойдя ближе, я смогла различить его черты. Он надел свою «маску Цезаря», только глаза пылали. Сзади него стоял граф Талейран, герцог Беневентский, и нынешний министр иностранных дел герцог Кадор. Сзади нас Менневаль скользил на цыпочках.

Мы оказались втроем перед необъятным письменным столом, ребенок между нами. Я присела, сделав глубокий придворный реверанс, затем выпрямилась. Император не двигался. Он смотрел только на Жана-Батиста. В глубине его глаз таилась враждебность, готовая выплеснуться. Наконец, он поднялся, опрокинув стул, вытянулся во весь свой небольшой рост и зарычал:

— В каком наряде посмели вы предстать перед вашим императором и главнокомандующим, господин маршал?

— Это форма обергофмаршала Швеции, сир, — ответил Жан-Батист. Он говорил очень тихо и отрывисто.

— И вы посмели явиться сюда в шведской форме? Вы… вы… маршал Франции?

Хрустальные подвески люстры тихонько зазвенели, он кричал, как бешеный.

— Я полагал, что Ваше величество не обращает внимания на форму, которую носят маршалы. — спокойно сказал Жан-Батист. — Я видел не однажды при дворе маршала Мюрата, короля Неаполитанского, в совершенно необычной форме.

Это был удар! Этот «большой ребенок», маршал Мюрат (муж сестры Наполеона), прикрепляет страусовые перья на свою треуголку, украшает жемчугом свой сюртук и носит расшитые золотом кэги для верховой езды. Зять Наполеона питает слабость к своим костюмам, а император только посмеивается над ним.

— Его высочество, мой царственный зять сам выдумывает себе форму. Однако я лично придерживаюсь положенной формы. А вы посмели явиться к своему императору в шведской форме.

Наполеон топнул ногой и засопел. Оскар почти зарылся в мою юбку.

— Ну, отвечайте, господин маршал!

— Я рассудил, что будет правильнее быть на этой аудиенции в шведской форме. Я не имел в виду оскорбить вас, сир. Кроме того, эта форма также мной сымпровизирована. Если Ваше величество хочет взглянуть… — он поднял шарф и показал пояс. — На мне пояс моей прежней формы маршала, сир.

— Не устраивайте сцен с раздеванием, князь! Право! — он стал говорить быстрее, он говорил очень быстро. Казалось, гнев его проходит.

«Он актер», — подумала я и внезапно почувствовала себя разбитой. Неужели он не предложит нам сесть?

Он, видимо, об этом не думал. Он оставался за своим письменным столом и теперь читал прошение Жана-Батиста.

— Вы подали мне прошение весьма оригинальное, князь. Вы сообщаете, что дали согласие на усыновление вас королем Швеции и просите разрешения перестать быть французским подданным. Это очень странный документ. Почти непонятный, если вспомнить прошлое. Но, конечно, вы не предаетесь воспоминаниям, господин маршал!..

Жан-Батист молчал, сжав губы.

— Неужели вы действительно не вспоминаете прошлое? Например, те времена, когда молодой рекрут впервые пошел в поход, чтобы встать на защиту новой Франции? Или поля сражений, где он сражался сержантом, лейтенантом, полковником и, наконец, генералом французской армии? Или день, когда император Франции назвал вас маршалом?

Жан-Батист молчал.

— Не так давно вы, повинуясь моему приказу, защищали границы нашей родины, — он вдруг улыбнулся хорошей, прежней улыбкой. — Вы даже, может быть, спасли Францию… по моему приказу! Я вам уже говорил однажды, к несчастью, вы не помните прошлого, я вам говорил однажды, что я не могу обойтись без такого человека, как вы. Это было в дни Брюмера! Может быть… может быть, вы все-таки вспомните это? Если бы вам и Моро была дана власть, вы послали бы меня под расстрел. Такой власти вам не было дано, Бернадотт, а я повторяю: я не могу отказаться от вас.