Ирвин Ялом - Все мы творения на день

• Название: Все мы творения на день
• Автор: Ирвин Ялом
• Жанр: Психотерапия и консультирование
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-102088-0

Жизнь – самое драгоценное, что у нас есть. Мы боимся ее потерять, боимся не увидеть утром знакомый пейзаж, не услышать голоса родных, не наладить отношения с теми, с кем когда-то повздорили, не посетить мест, о которых мечтали. Кажется, что для этого мало и вечности, что уж говорить о том времени, которое отведено каждому из нас. Пожалуй, лишь немногие готовы встретиться со смертью спокойно – без ужаса, а ведь рано или поздно она ждет каждого. В этой книге Ирвин Ялом представляет истории из психотерапевтической практики. Их осмысление помогает переоценить свое положение, принять мысль о конечности и верно расставить приоритеты в сегодняшней жизни.

---

– Реальность раскололась… Да, это мне знакомо. Мне что-то подобное даже снится. Прошлой ночью было несколько ярких сновидений, но запомнил я совсем немного. Я был в кукольном домике, трогал там занавески и окна и обнаруживал, что они из бумаги и полиэтилена. Домик казался очень хрупким, и вдруг я услышал громкие шаги и испугался, что кто-то наступит на домик.

– Чарльз, позвольте мне снова спросить вас о том, что сейчас между нами, насколько это реально. Предупреждаю, я буду делать это снова и снова. Как вам мы в данный момент, как вам вы и я?

– По-моему, лучше, чем когда бы то ни было. Я имею в виду, мы как будто честнее. Но все-таки между нами по-прежнему есть некоторая дистанция. Не некоторая, а большая дистанция. Нельзя сказать, что мы по-настоящему в одной реальности.

– Что ж, давайте постараемся еще уменьшить дистанцию. Что бы вы хотели у меня спросить?

– Ммм, вы прежде никогда этого не предлагали… Вопросов много. Каким вы меня видите? Каково это, быть сейчас со мной рядом? Вам трудно приходится в этот час?

– Вопросы вполне понятные. Позволю мыслям просто течь, как им вздумается, не буду их упорядочивать. Меня трогает то, через что вам приходится проходить. Я на сто процентов здесь, в этой комнате. Вы мне нравитесь, и я вас уважаю – думаю, вы знаете об этом, точнее, я надеюсь, что знаете. У меня есть сильное желание помочь вам. Я думаю, что вас преследует смерть отца, она оставила отпечаток на всей вашей жизни. Думаю, как ужасно для вас было найти столько ценного в отношениях с Джеймсом Перри и так внезапно все это потерять. Я также думаю, что утрата отца и Джеймса сильно сказывается и на ваших чувствах ко мне. Давайте посмотрим, что еще придет на ум… Должен сказать, что на наших встречах я испытываю два чувства, которые порой входят в противоречие друг с другом. С одной стороны, я хотел бы быть для вас как отец, но одновременно с этим я хочу помочь вам преодолеть потребность в отце.

Пока я говорил, Чарльз несколько раз кивнул, молча глядя в пол.

– Ну а теперь, Чарльз, насколько мы настоящие? – спросил я.

– Я сказал вам неправду. Основная проблема не в вас, а во мне. Это я слишком многого недоговариваю… О слишком многих вещах не хочу говорить.

– Из страха оттолкнуть меня?

Чарльз покачал головой:

– Только отчасти.

Я знал, что он имеет в виду: мой возраст. Эта тема возникала и с другими пациентами.

– Вы боитесь сделать мне больно, – сказал я.

Он кивнул.

– Не беспокойтесь обо мне, я позабочусь о своих чувствах, это же моя работа. Я с вами, попробуйте начать говорить.

Чарльз ослабил узел на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Расскажу вам один из своих вчерашних снов. Я разговаривал с вами в вашем кабинете, только он почему-то был похож на столярную мастерскую. Помню кучу дров, большую циркулярную пилу, рубанок и шлифовальный станок. Вдруг вы вскрикнули, схватились за грудь и повалились вперед. Я бросился на помощь. Позвонил в службу спасения и поддерживал вас, пока они не приехали, помог положить вас на носилки. Было что-то еще, но я уже не могу вспомнить.

– Есть идеи, о чем это сновидение?

– Это очевидно. Я прекрасно осознаю ваш возраст и боюсь, что вы можете умереть. Почему столярная мастерская, тоже понятно. В этом сне ваш образ смешался с образом мистера Рейли, моего учителя по столярному делу в школе. Он был очень старым и в чем-то был для меня как отец, я заходил к нему даже после окончания школы.

– А какие чувства были у вас в этом сновидении?

– Помню смутно, но точно была паника, а также сильная гордость – за то, что помогаю вам.

– Хорошо, что вы подняли эту тему. Можете рассказать и другие сновидения, о которых раньше умалчивали?

– Что ж, неловко об этом говорить, но неделю или дней десять назад у меня было сновидение, которое застряло у меня в голове. У нас проходила встреча, мы сидели в креслах, вот как сейчас, только стен вокруг не было, и я не понимал, внутри мы или снаружи. Вы были в мрачном настроении. И вы наклонились ко мне и сказали, что вам осталось жить всего полгода. А потом… Это было в самом деле очень странно… Потом я предложил вам заключить со мной сделку: я научу вас умирать, а вы научите меня быть терапевтом. Больше ничего не помню, кроме того, что мы оба много плакали.

– Первая часть ясна: вы осознаете мой возраст и беспокоитесь, долго ли я еще проживу. Но о чем вторая часть? Что вы думаете о желании стать терапевтом?

– Не знаю, как это интерпретировать. Никогда не думал, что мог бы быть терапевтом. Мне это не под силу. Сомневаюсь, что выдержал бы постоянное столкновение с глубокими чувствами. Вами я восхищаюсь. Вы всегда были очень добры ко мне и всегда знаете, как направить меня в нужную сторону. – Чарльз потянулся за салфеткой и вытер глаза. – Мне трудно говорить. Вы так много дали мне, и вот я сижу и причиняю вам боль, пересказывая эти жуткие сны о вас. Это неправильно.

– В этом кабинете ваша задача – делиться со мной своими чувствами, и вы с ней отлично справляетесь. Разумеется, мой возраст вас беспокоит. Мы оба знаем, что мне восемьдесят один и жизнь моя подходит к концу. Вы оплакиваете Джеймса, а также вашего отца, и совершенно естественно, что вы боитесь потерять и меня. Восемьдесят один год – это много, чертовски много. Я сам поражаюсь, когда задумываюсь, сколько мне лет. Я не ощущаю себя старым и снова и снова задаюсь вопросом, как это меня угораздило. Я всегда был самым младшим – в классе, в бейсбольной команде в летнем лагере, в команде по теннису, – и вот вдруг я стал самым старшим везде, куда бы ни пришел, – в ресторане, в кинотеатре, на конференции… Никак не могу к этому привыкнуть.

Я глубоко вздохнул. Некоторое время мы сидели молча.

– Прежде чем мы двинемся дальше, Чарльз, хочу сделать еще одну проверку. Что между нами сейчас? Сколь велика дистанция?

– Дистанция сильно сократилась, но это очень непросто. У нас какой-то ненормальный разговор. Не припомню, чтобы я говорил кому-либо: «Я боюсь, как бы ты не умер». Вам должно быть очень больно это слышать, а ведь именно вам я меньше всего на свете хотел бы причинить боль.

– Но мы находимся в необычной ситуации. Здесь у нас нет, или, точнее, не должно быть никаких табу, когда речь идет о честности. И имейте в виду, что вы не сказали чего-то, о чем я и сам не задумывался бы. Важнейшая часть нашей профессиональной этики состоит в том, чтобы ни перед чем не закрывать глаза.

Чарльз кивнул. Мы снова помолчали.

– Сегодня мы молчим больше, чем когда бы то ни было, – рискнул я.

– Я целиком и полностью здесь, с вами. Вот только от нашего разговора перехватывает дыхание, – снова кивнул Чарльз.

– Хочу сказать вам еще кое-что важное. Хотите верьте, хотите – нет, но приближение конца жизни несет и положительные моменты. Несколько дней назад со мной произошло нечто странное. Было около шести вечера, я увидел свою жену в конце подъездной дорожки – она доставала письма из почтового ящика. Я направился к ней. Она обернулась и улыбнулась. И вдруг, совершенно необъяснимым образом, я увидел себя в темной комнате смотрящим фильм о своей жизни, состоящий будто из отдельных сцен, снятых любительской камерой. Я словно очутился на месте главного героя «Последней ленты Крэппа». Вы знаете эту пьесу Самюэля Беккета?

– Нет, но я слышал о ней.

– Это монолог старого человека в его день рождения, когда он прослушивает магнитофонные записи, сделанные в его прошлые дни рождения. И вот я представил нечто подобное – будто я смотрю фильм о своей жизни, склеенный из старых видеозаписей, и вижу эпизод, в котором моя жена, уже умершая, оборачивается ко мне с улыбкой и зовет к себе. Я смотрел на нее, и меня переполняла мучительная острота этого момента и какая-то невыразимая тоска. Потом вдруг все исчезло, я вернулся в настоящее и снова увидел ее перед собой, живую, сияющую своей чудесной улыбкой, теплой, как сентябрьское солнце. Радость затопила меня. Я почувствовал такую благодарность за то, что и моя жена, и я все еще живы, что бросился к ней и обнял, и мы пошли на нашу ежевечернюю прогулку.

Я не смог сдержать слез, рассказывая об этом переживании, и взял салфетку. Чарльз тоже промокнул глаза.

– Как вы говорили? «Благодарите судьбу за все хорошее»?

– Да, именно так. Я имел в виду, что предчувствие конца порой побуждает нас полнее переживать настоящее.

Мы оба глянули на часы. Консультация должна была закончиться несколько минут назад. Чарльз медленно потянулся за своими вещами.

– Я весь выжат, – выдохнул он. – Вы, наверное, тоже устали.

Я встал и расправил плечи.

– Вовсе нет. Такие глубокие и откровенные сессии не утомляют, а, наоборот, наполняют меня жизнью. Вы сегодня отлично поработали, Чарльз. Мы оба отлично поработали.

Я открыл перед ним дверь кабинета, и мы, как обычно на прощание, пожали друг другу руки. Чарльз вышел, я закрыл дверь и вдруг хлопнул себя по лбу: